Он бесшумно, но быстро вышел из спальни в узкий коридор и встал перед дверьми лифта. Кабина теперь снова поднималась. Кантуччи слышал постукивание и гудение механизмов, на указателе сменялись цифры этажей: третий… четвертый… пятый… Он ждал в положении готовности к стрельбе, пока не услышал дрожь останавливающейся кабины. А потом, когда двери еще не успели открыться, он принялся стрелять в них. Девятимиллиметровые патроны «парабеллум» пробивали тонкую сталь, сохраняя убойную силу и по другую сторону, грохот в замкнутом пространстве был оглушающим. Стреляя, Кантуччи отсчитывал выстрелы, быстро, но точно – один, два, три, четыре, пять, шесть, – перемещая ствол по горизонтали и вертикали, чтобы наверняка поразить того, кто находится в кабине. У него осталось еще немало патронов, чтобы закончить работу, как только двери откроются. Двери разошлись. К немалому потрясению Кантуччи, кабина оказалась пустой. Он запрыгнул внутрь и выстрелил два раза в потолок кабины, чтобы быть уверенным, что человек не спрятался там, потом нажал кнопку «стоп», зафиксировав кабину на этом этаже, чтобы ею больше нельзя было воспользоваться. «Сукин сын». У киллера оставался единственный способ подняться к нему на этаж – по лестнице. Незваный гость был вооружен луком и стрелами. Кантуччи же, опытный стрелок, держал в руке пистолет. Он мгновенно принял решение: «Не ждать, атаковать первому». Узкая лестница с площадками между этажами – неудобное место, чтобы стрелять из лука, но идеальное для стрельбы из пистолета в тесном пространстве. Конечно, не исключалось, что и у противника есть пистолет, но он явно собирался воспользоваться луком. В любом случае Кантуччи не собирался рисковать. Держа пистолет наготове, он босиком бросился вниз по лестнице, двигаясь почти бесшумно, готовый стрелять в любую секунду. Но, спустившись до второго этажа, он понял, что незваного гостя вообще нет на лестнице. Вероятно, тот поднялся, а потом вышел на одном из нижних этажей. Но на каком? Где этот мерзавец? Кантуччи сошел с лестницы на втором этаже и, проверяя углы, скользнул в холл. Здесь никого не было. Один коридор через арку вел в общую комнату, другой заканчивался закрытой дверью ванной. Кантуччи кинул взгляд на экран системы наблюдения в холле, прокрутил все камеры. Вот он где! На третьем этаже, крадется по коридору к музыкальной комнате. Что ему там нужно? Кантуччи мог бы подумать, что имеет дело с сумасшедшим, вот только его незваный гость двигался уверенно, словно у него имелся план. Но какой план? Уж не собирается ли он украсть Страдивари? Господи боже, вот оно что. Наверняка. Самое ценное его владение – скрипка Страдивари «L'Amoroso» 1696 года, которая прежде принадлежала герцогу Веллингтонскому. Из-за скрипки, а еще из опасения за свою жизнь Кантуччи и установил такую серьезную систему безопасности в своем доме. Он увидел, как человек зашел в музыкальную комнату и закрыл за собой дверь. Кантуччи переключил прибор на камеру внутри комнаты: преступник двигался к сейфу, в котором находилась скрипка. Как он собирается проникнуть в сейф? Эта чертова штуковина считалась стопроцентно надежной. Но ведь мерзавец уже умудрился отключить сложную сигнализацию. Кантуччи понял, что лучше не исходить из предположений. Незваный гость не мог не слышать выстрелы, а следовательно, он знает, что хозяин дома вооружен и ищет его. Так что же у него на уме? Все происходящее казалось бессмысленным. Кантуччи увидел, как человек остановился у сейфа и нажал какие-то цифры на кнопочной панели. Явно неверные цифры. Теперь он достал серебряную коробочку – какое-то электронное устройство – и прикрепил ее к дверце сейфа. Чтобы сделать это, он прислонил лук и стрелы к стене. Кантуччи понял, что это его шанс. Он знал, где находится незваный гость и где он проведет как минимум несколько следующих минут, а кроме того, он знал, что лук и стрелы сейчас не в руках преступника. Мысли этого человека сейчас заняты металлическим устройством и сейфом. Кантуччи бесшумно поднялся по лестнице на третий этаж, выглянул из-за угла и увидел, что дверь музыкальной комнаты закрыта, а гость, вероятно, находится внутри. Проскользив босыми ногами по устланному ковром коридору, он остановился у закрытой двери. Он мог распахнуть ее и расстрелять человека задолго до того, как несостоявшийся вор сможет схватить свой дурацкий лук и стрелу и выстрелить в него. Плавным целенаправленным движением он схватил ручку левой рукой, распахнул дверь и бросился внутрь с поднятым пистолетом, нацеленным в сторону сейфа. Никого. Комната была пуста. Кантуччи замер, мгновенно поняв, что попал в какую-то ловушку, потом повернулся кругом, поливая комнату огнем. Он не остановился даже в тот момент, когда стрела, пролетев по воздуху, пронзила ему грудь и пригвоздила его к стене. Вторая и третья стрелы, выпущенные одна за другой, прочно прибили его к стене – три стрелы треугольником пронзили его сердце. Незваный гость, который занимал позицию в открытой двери комнаты по другую сторону коридора, прошел вперед и остановился в двух футах от жертвы, удерживаемой в вертикальном положении тремя стрелами. Голова Кантуччи упала на грудь, руки повисли. Убийца включил свет в коридоре. Он прислонил лук к стене и оглядел жертву, медленно и расчетливо, с головы до ног. Потом двумя руками схватил поникшую голову. Приподнял ее и посмотрел в выпученные – но незрячие – глаза. Большим пальцем он поднял верхнюю губу убитого, чуть повернул голову, быстро осмотрел зубы, белые, ровные и без всяких пломб. Стрижка была дорогая, кожа лица гладкая и плотная. Для шестидесятипятилетнего человека Кантуччи очень неплохо заботился о себе. Незваный гость отпустил голову, и та упала в прежнее положение. Он остался доволен. 6 На следующий день, в четыре часа пополудни, начальник следственного отдела лейтенант Винсент д’Агоста сидел в просмотровой комнате Б205 в здании Уан-Полис-Плаза[5], прихлебывал из чашки пережженный, мутный, холодный как лед кофе и просматривал нечеткую видеозапись с камеры наблюдения, которая выходила на промышленную часть Куинса, где было найдено тело. За просмотром записей последней из трех паршивых камер наблюдения он провел два часа без всяких результатов. Он мог бы поручить это занятие кому-нибудь из подчиненных, но какая-то его часть противилась тому, чтобы загружать своих людей такой нудной работой. Услышав, как кто-то постучал по открытой двери, д’Агоста повернулся и увидел высокую атлетическую фигуру своего начальника капитана Синглтона, облаченного в моднейший синий костюм; очертания его слегка оттопыренных ушей вырисовывались в тусклом свете из коридора. В руках Синглтон держал две банки пива. – Винни, на кого ты собираешься произвести впечатление? – спросил он, входя. Д’Агоста остановил прокрутку, откинулся на спинку стула и потер руками лицо. Синглтон уселся рядом с д’Агостой и поставил перед лейтенантом одну из банок пива: – Этот кофе следует арестовать и обыскать. Попробуй-ка пиво вместо него. Д’Агоста схватил ледяную банку, вскрыл и, когда та издала дружелюбное шипение, приподнял ее: – Спасибо от всей души, капитан. Он с благодарностью присосался к банке. Синглтон открыл свою банку: – Ну, так что у тебя есть? – Что касается записей с камер наблюдения, то ничего. Между тремя этими камерами огромные мертвые зоны, и я уверен, что все действие происходило именно там. – А записи по прилегающей территории? – В том-то и дело. Это в основном жилой район, ближайший магазин – в добром квартале оттуда. Синглтон кивнул: – Никаких связей с убийством прошлой ночи? Этого юриста гангстеров, Кантуччи? – Кроме обезглавливания – ничего. Методы совершения преступления абсолютно различные. Разное оружие, разные способы проникновения и отхода. Жертвы никак не связаны. К тому же в случае с Озмиан обезглавливание произошло сутки спустя после убийства, а голову Кантуччи отрезали сразу же после смерти жертвы. – Значит, ты считаешь, что связи между ними нет? – Возможно, что и нет, но два обезглавливания одно за другим – довольно странное совпадение. Я ничего не исключаю. – А что с записями камер наблюдения в доме Кантуччи? – Ничего. Их даже не стерли – просто забрали жесткие диски. Кто-то заранее вывел из строя камеры перед домом на обоих углах Третьей авеню. Парень, который прикончил Кантуччи, был профессионалом. – Профессионал с луком и стрелами? – Да. Может, это удар мафии, означающий некое послание. Кантуччи был настоящий сукин сын. Он уничтожил одну из семей, будучи прокурором, а потом пошел служить их врагам. Он грязнее тех умников, которых защищал, в два раза богаче и в три раза умнее. Врагов у него выше крыши. Мы над этим работаем. – А девица Озмиан? – Трудный ребенок. Наши криминалисты на всякий случай обыскали ее комнату в доме отца – ничего существенного. А еще мы проверяем ее друзей, тоже живущих на широкую ногу, но до сих пор не нашли никаких ниточек. Мы пока еще только зондируем. Синглтон хмыкнул. – Вскрытие подтвердило, что она была убита выстрелом сзади, потом она достаточно долго оставалась в неизвестном месте, где тело потеряло всю кровь, а оттуда ее перевезли в гараж, где спустя приблизительно сутки тело обезглавили. У нас куча волосков, тканей и непроявленных отпечатков, с которыми мы работаем, но у меня предчувствие, что ничего из этого не получится. – А отец? – Суперхитрожопый. Мстительный. Абсолютный говнюк. У него бешеный темперамент: вопли, крики, крушит что ни попадя, потом вдруг резко стихает – жуть. Когда днем ранее Озмиан пришел на опознание тела (опознал дочь по родинке на левой руке), он вел себя так тихо, что у д’Агосты от страха мурашки бегали по спине. – Готов поспорить, что он дал своим людям команду потихоньку искать убийцу. Очень надеюсь, что мы найдем его первыми. Если люди Озмиана найдут его прежде, чем мы, боюсь, что преступник исчезнет без следа, а нам никогда не удастся закрыть дело. – Он что, не скорбит? – Скорбит, да еще как. Если его личная жизнь хоть немного похожа на профессиональную, то мне кажется, что его способ скорбеть будет состоять в том, чтобы отыскать преступника, помучить его хорошенько живого, потом сделать петельку из его кишок и повесить на ней. Синглтон поморщился, сделал еще глоток: – Миллиардер-линчеватель. Упаси нас бог. – Он посмотрел на д’Агосту. – Какие-нибудь связи с деловыми интересами отца? Ну, ты понимаешь: убить дочь, чтобы отомстить отцу. – Мы рассматриваем и такие варианты. Озмиан участвовал в множестве судебных разбирательств, получал немало угроз. Эти люди из интернет-компаний – сущие викинги. Синглтон крякнул, и несколько секунд они просидели в молчании. Такова была манера Синглтона курировать расследования: присесть вечерком, когда все уже разошлись, и почесать языком. Именно поэтому он был таким хорошим копом и замечательным коллегой. Наконец он зашевелился на стуле: – Знаешь этого типа из «Пост», Гарримана, который тут все вынюхивает, задает вопросы, преследует моих ребят? От него есть какой-нибудь прок? – Он сукин сын, но историю состряпать может. – Очень плохо. Потому что история и без того громкая, а может стать просто вопиющей. – Да. – А ФБР? У них какая повестка? И почему они решили, что это дело федерального значения? – Я с ними могу работать, не волнуйтесь. – Рад слышать. – Синглтон поднялся. – Винни, ты прекрасно поработал. Продолжай в том же духе. Если понадобится какая-нибудь поддержка с моей стороны – скажем, пнуть кого-нибудь под зад для ускорения дела, – сообщи мне. – Конечно, капитан. Синглтон ушел. Д’Агоста кинул пустую банку в корзинку для мусора и вернулся к своему бесконечно нудному видео.