Мы сидим на лавочке и едим мороженое, а потом забираемся на детскую горку и пускаем сверху мыльные пузыри. Когда мы хотим остаться вдвоем, то поднимаемся на холм… Холм, на котором в детстве проводили столько времени. Здесь ничего не изменилось: все та же зеленая лужайка, узкоколейная железная дорога… Вот только вагонетка, стоящая на ней, стала еще более ржавой. – Ну что, лезь внутрь, Пряничная девочка! – улыбается Кит. – Я прокачу тебя! Под шум ветра и дребезжание ржавых механизмов я уезжаю в детство. Мы ложимся на траву, Кит гладит меня по волосам. Гладит смешно, больше копошится в волосах, как будто ищет там жуков. Но мне все равно. Человек, в которого я влюблена, сидит рядом и гладит меня по волосам! Это волшебное чувство! Он часто приходит ко мне под ночь – мне приходится в нетерпении ждать и, приоткрывая дверь, прислушиваться – смотрят ли родители свое дурацкое шоу или легли спать? А потом, когда телевизор умолкает и я слышу долгожданное хлопанье дверьми, беру плед и осторожно на цыпочках иду на улицу – Кит уже ждет меня там. Мы садимся на веранде, обнимаем друг друга, чтобы согреться. Шепчемся о всякой ерунде до самого рассвета. Ему нравится моя пижама с мышками. И то, что волосы распущены перед сном, а не убраны в косу. Несколько месяцев проходят как в сказке. Жаркое лето… Я беру велосипеды – один свой и один у Вилли, – и мы с Китом едем куда глаза глядят – за холмы, к горизонту. В парке покупаем воздушный шарик – пишем на нем наши имена и, забравшись на шахтный копер по вертикальной лестнице, отпускаем шарик в воздух. Забравшись в вагонетку, наблюдаем закат, а потом смотрим на звезды. Бегаем по полю и запускаем воздушного змея. Когда жарко, устраиваем войнушку на территории заброшенной шахты – стреляем друг в друга из водяных пистолетов. Плаваем в холодной реке до тех пор, пока не синеют губы. Сырая осень… У меня дома вместе печем блины – Кит так усердно машет сковородкой, переворачивая блины в воздухе, что залепляет один на потолок. Пишем на листке бумаги наши желания и отправляем бутылку по реке. Варим глинтвейн. Собираем пазл. Разбираем вещи после стирки. Гуляем пешком, каждый раз выбирая незнакомую дорогу. Идем в торговый центр – примеряем самые нелепые вещи, кривляемся и танцуем перед зеркалом и, конечно же, ничего не покупаем. Со мной он часто молчит. Как будто боится сказать что-то не то… Или будто всегда думает о чем-то. Вдруг замолчит на несколько минут, а потом ни с того ни с сего возьмет за руку да сожмет крепко-крепко… Бывает, что до боли. Но я терплю. Значит, так надо. Зачем это? Может, он боится, что я могу улететь? А иногда – опять же после традиционной задумчивости – вдруг развернет на себя резко. Погладит по волосам или пальцем проведет по лицу. И все так же молча. В глаза смотрит и как будто не верит, что я здесь. И что я реальная. Мы влюблены – и ничего не замечаем вокруг. Когда идет дождь, мы не чувствуем сырости и холода и промокаем до нитки; прохожие, кутаясь в плащи, показывают на нас пальцем, а нам все равно. Как будто вокруг нас мелом начерчен круг, и внутри него никогда не идет дождь. Все, что за пределами круга, не имеет значения. Плевать, что за ним мы снова окажемся по разные стороны баррикады и Кит будет моим врагом. Плевать, что Архип снова станет меня травить, а Кит будет стоять рядом и наблюдать. Плевать. Все это – неважно. Все, что снаружи, – неважно. Внутри нашего круга всегда тепло и светит солнце. * * * – Что бы я выбрал – член или ноги? Кирилл хитро смотрит на всех, закрывая карту ладонью и не показывая, какой стороной он положил ее – рубашкой или лицевой. – Член – это рубашка… Мы сидим дома у Игорька, играем в карточную игру, придуманную мальчишками, которую я не очень-то люблю. Но я быстро в нее втягиваюсь, и первая кладу на стол свою карту рубашкой вверх. – Член! – говорю я. – Член! – повторяет Ваня. Один лишь Игорек, подумав немного, неуверенно говорит: – Ноги? И кладет свою карту лицевой стороной. Кирилл убирает руку. Конечно же, карта рубашкой наверху. – Ты что, дебил? – вспыхивает Кирилл. – Кто же выберет ноги, а не член? Без ног можно жить, а без члена – нет! – Ну, может, ты хотел нас запутать? – Игорек все настаивает на своем. – Ведущий не должен путать, должен правду говорить. А ты маленький дебил с маленьким членом. Еще не понимаешь, что никто не выберет ноги. Даже Хонюшка поняла, хоть у нее и нет такого устройства. Все ржут, а мы с Игорьком дуемся. Иногда с ними бывает тяжеловато – все-таки они очень грубые, но приходится терпеть. – Давай забирай карты, щенявый! Игорек забирает у всех карты. Его стопка сразу поднялась и стала больше, чем у всех. – Хоня, твоя очередь! Я тянусь к стопке. – Туз, – показываю я карту, – туз это что у нас, убийства? – Да, убийства. У нас же нет общих знакомых! Кого же мне убивать? Я напряженно думаю. Ах, нет… Общие знакомые имеются, к сожалению… Я кладу карту и прикрываю ее ладонью. – Кого бы я убила? Брыка или Архипа? Брык – рубашка… Все присвистнули. – Вот это вопросик! – Брык! Никто не оставит в живых Брыка! Игорек кладет карту рубашкой. Ваня повторяет за ним. – Брык! Я улыбаюсь. Кирилл смотрит на меня серьезно. – Ох, не люблю я эту твою улыбку, Хоня. Она всегда говорит нам «вы совсем меня не знаете». Но будем считать, что улыбки я не видел, поэтому кладу Брыка. Очередная карта выкладывается рубашкой вверх. Я показываю карту. Вверху – лицевая сторона. Это Архип. – Ничего себе! Вот это прокол! Пацаны, она Брыка оставила в живых! – Забирайте свои карты, – я улыбаюсь. Еще чуть-чуть, и я выиграю. – Так нечестно! Никто не оставит в живых Брыка! Ты обманываешь! Я мотаю головой. – Она просто еще не целиком узнала Брыка! – усмехается Игорек. – Неполный контакт. Был бы полный, она ни за что не выбрала бы Архипа. Она просто не знает его так, как знаем его мы! Эх, наш прокольчик… А я все еще улыбаюсь… А Кирилл в очередной раз смотрит на меня. Но уже серьезно. – Ох, Хоня… Что-то ты от нас скрываешь…