Спальня мгновенно погрузилась в темноту. Таша закрыла глаза, прислушиваясь к едва заметным шумам в квартире: Повилас пошел на кухню, поставил ее чашку в раковину, залил водой, а потом отправился в ванную и включил душ. Под приглушенный шелест струй воды Таша размышляла о том, будет ли попытка перехватить его после душа окончательным дном или еще нет. Однако ни к какому выводу она прийти так и не смогла, да и выключения воды не дождалась, провалившись в глубокий сон. * * * Улица, как всегда, была забита машинами. Парковка с двух сторон делала широкую дорогу вполовину уже, а несколько стоящих вторым рядом автомобилей на аварийке, водители которых ждали либо освободившееся место, либо своих пассажиров, заставляли другие машины проезжать по очереди. Виктории не повезло: один из таких «аварийщиков» припарковался на ее стороне, поэтому именно ей пришлось пропускать встречный поток. В любой другой день в этом не было бы ничего удивительного, такую картину она видела на своей улице каждый вечер, но в разгар длинных выходных, когда половина людей уезжает кто на дачу, кто за границу, это оказалось неприятным сюрпризом и злило еще больше, чем обычно. Тем более и время было достаточно поздним для таких неожиданностей. — Да вы издеваетесь надо мной?! — нервно воскликнула Вика, когда поняла, что поток машин и не собирается заканчиваться. Более того, никто не думает остановиться и пропустить ее, каждый норовит поскорее попасть домой, пока с неба не хлынул очередной ливень. Низкие тучи недвусмысленно на это намекали. Ей нужно было проехать всего несколько метров до въезда на подземную парковку, но вместо этого она торчала на одном месте уже добрых пять минут. Наконец потеряв терпение, Вика вывернула руль влево и вдавила педаль газа в пол, решив, что раз ее не пропускают, она проедет сама, и тут же получила гневный сигнал от летящей ей в лоб большой коричневой Ауди, водитель которой то ли отвлекся на что-то, то ли просто не ожидал от нее такого маневра и не успел среагировать. Машины разминулись в миллиметре друг от друга, и Вика даже удивилась тому, что удержалась от какого-нибудь некрасивого жеста в сторону водителя Ауди. Наверное, она так тщательно давила в себе весь вечер эмоции, что смогла сделать это и сейчас. Конечно, она не собиралась улетать сегодня же, как говорила Кириллу. По крайней мере, надеялась развести на отпуск в какой-нибудь солнечной стране своего состоятельного жениха, но у того оказалось слишком много дел, чтобы бросить все и везти свою возлюбленную развлекаться. Более того, он посчитал это крайне неприличным, пока тело Инны лежит в морге. И уж совсем вишенкой на торте он снова перенес свадьбу, ведь теперь была убита ее родная сестра. Если до этого Вике и было жалко Инну, то этим вечером вся жалость к ней испарилась без следа, осталось только бешенство, которое приходилось подавлять, чтобы не сорваться и не заорать. Вика почти не сомневалась в том, что Инну убила Нелл. Она никогда не верила в то, что две женщины могут делить одного мужчину, а затем остаться подругами. Не бывает так. Сама Вика терпеть не могла всех последующих пассий даже своих бывших мужей, хотя уходила от них сама. Точнее, пассий Сергея. У Повиласа-то едва ли кто-то был после нее, он до сих пор любил только ее, в этом она не сомневалась, иначе разве ненавидел бы так сильно? Вполне возможно, Нелл удачно воспользовалась ситуацией и отравила заклятую подружку. В то, что она же все это и замутила — со Степаном или без, — Вика не верила. Эта компьютерная крыса никогда не производила впечатления умного и хитрого человека. Во всякие там проклятия и самоисчезающие карты она тоже не верила ни секунды. Ее карту наверняка просто кто-то стащил из комнаты, замки в дверях аховые, открыть булавкой ничего не стоит. Не бывает в мире никаких проклятий, и магии тоже не бывает, это только ее полоумный братец может верить в такое, даром что врач. И тем не менее, оказавшись на подземной парковке — огромном пустом помещении с прекрасной звукоизоляцией и полным отсутствием людей — она нервно оглянулась. Проклятия проклятиями, а вот вполне живой осязаемый убийца мог притаиться за любым поворотом. В случае чего здесь даже труп найдут не сразу, тем более в разгар выходных, когда машины раньше понедельника большинству жильцов и не понадобятся. Однако на парковке, кроме нее и водителя той самой Ауди, никого не оказалось. В какой-то момент Вика даже понадеялась, что девушка попробует высказать ей что-нибудь по поводу ее поведения на дороге и тем самым даст прекрасный повод выплеснуть всю злость, скопившуюся в ней за последние несколько часов, однако она заперла машину и скользнула в первый же выход, даже не посмотрев в ее сторону. Дома Вика наконец смогла расслабиться: почувствовать себя в безопасности и швырнуть изо всех сил сумочку в стену так, что от удара она раскрылась, и на пол полетело все содержимое. Не снимая обувь, Вика прошла на кухню, налила бокал красного вина и залпом выпила почти половину. Вино мгновенно разлилось по венам, согревая тело изнутри и немного притупляя страх и бешенство. Она подошла к окну и раздвинула шторы. На улице было пасмурно из-за низких туч, которые на горизонте сливались с почти черной водой в заливе, но не темно. В это время года ночь опускается на город очень поздно и почти сразу начинает светать. Когда-то Вика любила эту квартиру в том числе и за прекрасный вид на залив, но с тех пор много воды утекло. Квартира была хороша для жены Повиласа Варнаса, но совершенно не годилась для более высокого статуса. Как только она переедет в дом нового мужа, то продаст ее без каких-либо сожалений. Она бы уже и сейчас переехала, но ее избранник оказался на редкость старомоден, и постоянный перенос свадьбы из-за траура был не самым большим его бзиком: он считал, что Виктория не должна жить у него до свадьбы. Хорошо хоть на воздержании не настаивал, она бы уже не удивилась. На снятие стресса ушло больше часа, однако вино и горячая ванна с расслабляющими маслами сделали свое дело: злость прошла, и даже Инну снова стало жалко. Может, она и сама виновата, но все же сестра. В детстве они даже неплохо ладили, двухлетняя разница в возрасте почти не ощущалась. Тем более Инна всегда была дурнушкой, поэтому Вика не чувствовала конкуренции с ее стороны и могла позволить себе хорошее к ней отношение. Допив бутылку почти до конца, Вика вдруг почувствовала страшное желание выговориться кому-нибудь. Настоящих подружек, с которыми она была бы искренна до самого конца, у нее, конечно же, не было. Она хорошо верила в женскую зависть, но не женскую дружбу. Однако пара приятельниц имелась. Во-первых, она действительно любила видеть восхищение в глазах людей, и не только мужчин, но и женщин, а во-вторых, статус повышают и мужья, и правильные подружки. Правда, время уже перевалило за полночь и даже приближалось к часу, поэтому список тех, кому можно позвонить поболтать, оказался довольно ограниченным. Тем не менее она смогла найти подходящую кандидатуру и скрасить себе еще полчаса. К концу разговора Вика пришла в настолько редкое для себя благодушное состояние, что даже на звонок в дверь отреагировала спокойно. Только удивилась: кто мог прийти в такое время? Да еще и звонили в дверь, а не домофон. К ним и во двор-то попасть проблематично, не то что в парадную. Увидев своего гостя в «глазок», она удивилась еще больше и даже не стала придавать своему лицу вежливое выражение, когда распахнула дверь. — Чего тебе? * * * Городская квартира казалась непривычно тихой и пустой. Кирилл уже не мог вспомнить, когда он последний раз оставался в ней один, без Насти. Она готовила ему завтрак по утрам и встречала с ужином после работы, они вместе ездили за покупками по выходным, а со своими немногочисленными подругами она успевала встретиться во время его дежурств. Они всегда были вместе. Она попросила его не оставаться на даче. Сказала, что им какое-то время стоит побыть порознь. Формулировка «какое-то время» отчасти вселяла оптимизм, но на многое Кирилл не рассчитывал. Настя всегда была слишком деликатна, чтобы рубить с плеча, но в то же время очень упряма и принципиальна. Вероятно, для себя она уже все решила. Как он будет жить с этим ее решением, Кирилл не знал. Чтобы не нагнетать обстановку, он собрал свои вещи и по пути к выходу внезапно столкнулся с такой же собранной для поездки Алисой. — Я с тобой до города. Ты не против? — соблазнительно улыбаясь, спросила она. — Не вызывать же мне отдельное такси. Да, поездка на такси отсюда до Питера влетала в копеечку, но машину Кирилл решил оставить Насте и Эдику. Не мог же он бросить их тут без транспорта, вдруг что-то случится. Ему и так не нравилось оставлять их одних, несмотря на все, что он сказал сестре. Он знал, что жена и сын наблюдают за ними, поэтому только равнодушно махнул рукой в сторону такси, уже ожидавшего во дворе. Девушка радостно зашагала к нему, на ходу обернувшись и послав куда-то наверх воздушный поцелуй, который, скорее всего, предназначался Эдику. Что она наплела ему и как убедила остаться на даче, а не ехать с ней в город, Кирилл не знал, да и знать не хотел. В пути она несколько раз пыталась пристать к нему с разговорами и многозначительными намеками, заставлявшими водителя с интересом поглядывать на них в зеркало заднего вида, но Кирилл преимущественно игнорировал ее болтовню. Он открыл рот только один раз, чтобы пригрозить высадить ее на трассе, если она не прекратит. Он бы, конечно, так не сделал, но выглядел, наверное, очень убедительно, потому что малолетняя дурочка после этого заткнулась и больше к нему не лезла. В городе он высадил ее у первой попавшейся на пути станции метро. И вот теперь он сидел в тишине и пустоте городской квартиры, медленно потягивая дорогое вино, которое они с Настей вместе купили пару недель назад, и совершенно не чувствовал его вкуса. Нет, он ни о чем не жалел. По крайней мере, не о том, что много лет назад убедил Настину «большую любовь» и отца ее ребенка исчезнуть из их жизни, поселив в нем сомнения в факте собственного отцовства. Может быть, это был не очень-то достойный поступок, но Кирилл искренне верил, что тому, кто любит, не заморочить голову. Если бы чувства ее драгоценного Валеры были так же сильны, как и ее, он бы ни за что не уехал, послушав чужого навета. Кирилл его всего лишь подтолкнул к этому решению, а принял его Валерий сам, испугавшись трудностей и ответственности. А вот он, Кирилл, любил Настю достаточно сильно, чтобы не испугаться ничего. И даже ребенок от другого мужчины его не смущал. В основном потому, что он слышал, как другая женщина отца обрушивала на него свои проклятия. Кирилл всегда считал себя рациональным человеком. В отличие от младшего брата, он никогда не верил ни в какую эзотерическую чушь, но тот случай стал для него исключением. Он тогда волею судеб оказался в больнице вместе с отцом, когда тот поехал к своей умирающей любовнице. По всей видимости, уже тогда отец понимал, что шила в мешке ему больше не утаить, и поехал в больницу вместе с ним. В палату женщины он Кирилла, конечно, не взял, но тот все слышал из-за приоткрытой двери. Женщина обещала, что его отец заплатит за ее обманутые ожидания, и дети его заплатят вместе с ним. В ее словах было столько боли, обиды и злости, что Кирилл не на шутку испугался. И почему-то сразу в них поверил. Может быть, юный возраст сыграл свою роль. Или тот факт, что в конце пламенной речи женщина страшно захрипела, вокруг засуетились врачи, забегали медсестры, а потом внезапно все кончилось: она умерла. Кирилл долгое время никому об этом не рассказывал. Упомянул только один раз в разговоре с Инной, когда та переживала о том, что так и не родила ребенка в браке. Кажется, она решила тогда, что он не всерьез, но он был серьезен, как никогда. Так или иначе, а проклятие сработало. Оно действовало все эти годы, постепенного превращая братьев и сестер в чужих друг другу людей, а теперь лишило его жены и сына. Кирилл склонен был думать, что и в этом виноваты страшные слова, сказанные женщиной, которую он никогда не видел живой. И теперь Настя наверняка расскажет Эдику правду, а тот, припомнив все случаи, когда Кирилл бывал с ним строг и не покупал айфон или что-то в этом роде, решит, что все дело в этом. В том, что он не родной сын. Если проклятие не убьет их раньше. Ведь оно уже начало убивать его родных. На этой мысли Кирилл почувствовал, что начинает трезветь, поэтому открыл еще одну бутылку вина. Напивался он крайне редко. Работа кардиохирурга плохо сочетается с пьянством. Однако за последние пару месяцев это был уже второй раз, когда он пытался напиться до беспамятства. О первом совсем думать не хотелось, но мысли сами возвращались к нему. Особенно после того, что сказала Вика. Все-таки некоторые свои решения и поступки Кирилл готов был признать не совсем правильными. Налив себе еще один бокал, Кирилл плюхнулся на диван перед экраном выключенного телевизора. Его силуэт отражался в черной поверхности, и на мгновение Кириллу показалось, что позади него в темноте кто-то стоит. Он даже нервно оглянулся, впервые вдруг по-настоящему испугавшись. Подумал об очередных похоронах, которые ему предстояло организовать, и внезапно осознал, что следующие похороны могут быть его. «Надо завтра пойти к тому следователю и все ему рассказать», — подумал он, делая большой глоток вина. Едва эта мысль успела оформиться, в дверь позвонили. Кирилл напрягся и машинально посмотрел на часы: шел четвертый час утра. Кто может прийти в такое время? Может быть, просто ошиблись? Или кто-то на пьяную голову балуется? Лучше всего сделать вид, что дома никого нет. Однако в дверь настойчиво позвонили снова. И снова. Глава 10 — Владимир Петрович, я что-то ничего не понимаю, — лейтенант Серегин, сидевший на месте пассажира в служебной машине, недовольно хмурился. Дементьев разочарованно покосился на него, но комментировать свой взгляд не стал. У него были задачи поважнее: чужая машина оказалась очень непривычной в управлении, а его собственная не подлежала восстановлению после аварии, что само по себе стало трагедией. — Что тут понимать, Серегин? — хмыкнул он, когда приноровился к характеру машины и выехал на широкий проспект. — Обычное дело: если появляются сомнения в каком-то свидетельстве, надо это свидетельство проверить и либо подтвердить, либо опровергнуть. — А у нас есть сомнения в том, что один из погибших в первой игре, — это Степан Кленин? — Теперь есть, — кивнул Дементьев, поворачивая налево по указанию навигатора. — По свидетельствам Клениных, только Степан был помешан на «Мафии». К тому же он был странным и не устроенным в жизни. И именно ради его «завещания» в загородном доме собрались члены семьи, их друзья и даже я. Игру мог затеять только тот, кто знал об этом собрании. Насколько нам известно, знать об этом заранее могли только двое: сам Степан, написавший завещание, и его нотариус. Нотариус мертв, и в этом у меня сомнений нет. Кстати, чем больше думаю об этом, тем больше понимаю, что он мог стать не случайной первой жертвой. Возможно, он что-то знал. — Мне кажется, вы кое-что упускаете, — с серьезным видом заметил Серегин. Дементьев посмотрел на него со смесью удивления и восхищения, но ему быстро пришлось отвернуться, чтобы выполнить очередную команду навигатора. — И что же это я упускаю, скажи мне на милость? — Девушку, которая подарила Кленину карты. Она еще могла знать о том, что он затеял с завещанием. И она, очевидно, тоже помешана на игре. — По свидетельству самого Кленина, он с этой девушкой расстался на утро и больше не виделся, — напомнил Дементьев. — Он мог солгать об этом. — Как и о девушке в целом. Серегин молча насупился, оставив последнее предположение без комментария, потому что крыть ему оказалось нечем. До дома матери пропавшего Виктора Иванова они доехали в молчании. Размышляя о том, каким образом Степан Кленин мог остаться жив, Дементьев пришел к единственному выводу: только если под его именем похоронили кого-то другого. И лучше всего на эту роль подходил Виктор Иванов, чье имя было в списке Степана, и кто до сих пор считался пропавшим без вести. Молодые люди были даже чем-то похожи: аналогичное телосложение, цвет волос, возраст. Конечно, не настолько, чтобы единокровный брат мог обознаться, но о причинах подобной ошибки Дементьев подумает позже, если сама ошибка подтвердится. Дементьев ненавидел такие эпизоды в своей работе больше всего. Когда приходится сообщать родственникам о том, что кто-то погиб, — это само по себе ужасно, но в ситуации с людьми, долго числившимися пропавшими без вести, все усугубляется во много раз. Родственники, которые ничего еще не подозревают, встречают тебя вопросительным, ничего не понимающим взглядом. Родственники пропавших без вести смотрят с надеждой и страхом, а ты понимаешь, что через несколько секунд надежда в их взгляде погаснет. С материю Виктора так и произошло. Елизавета Петровна, высокая моложавая женщина, которой еще не успело исполниться и пятидесяти, даже забыла пригласить гостей в квартиру, стоило ей услышать, кто они. В ее взгляде загорелась такая надежда, что Дементьев испытал непреодолимое желание ошибиться. Пусть в таком случае его единственная зацепка рассыплется в прах, но эта женщина не потеряет надежду увидеть сына живым. Однако стоило ей посмотреть на фотографию, сделанную в морге перед вскрытием «Степана Кленина», как ее взгляд потух. Она тяжело опустилась на стул, стоявший в прихожей, и буквально за считанные секунды постарела на несколько лет. В ее глазах заблестели слезы, но она не заплакала. — Это ваш сын? — уточнил Дементьев, хотя и так все было понятно. Она молча кивнула. — Где вы его нашли? — В заливе. — Я могу его увидеть? — Кхм, боюсь, это невозможно, — Дементьев услышал виноватые нотки в собственном голосе, хотя формально винить себя ему было не в чем: он все сделал как положено. Кто знал, что Кирилл Кленин соврет на опознании? — Понимаете, его нашли больше двух месяцев назад, но он был опознан как другой человек. И похоронен, как он же. После этих слов Елизавета Петровна не выдержала и заплакала. Дементьев чувствовал, как Серегин рядом неловко переминается с ноги на ногу и не знает, что ему делать. Опыта в таких делах у него еще не было. — Воды принеси, — тихо велел Дементьев, проходя в квартиру и закрывая за ними дверь. Со второго раза Серегин понял и без спроса, хотя и разувшись, прошел вглубь квартиры в поисках кухни. Когда он вернулся, мать Виктора уже немного успокоилась. Достаточно, чтобы поблагодарить его за стакан воды и пригласить обоих в небольшую гостиную. — Скажите, вы хорошо знали друзей сына? — спросил Дементьев, едва хозяйка квартиры села в кресло. Они с Серегиным разместились на диване.