— Все, что мы знаем наверняка, — это то, что эти люди были знакомы и последний раз собирались вместе в выходные, пятого-шестого апреля. А потом вот… — он махнул рукой на шкаф. — А почему вы вдруг подняли эти случаи? — прищурившись, поинтересовался лейтенант Серегин. — Ни разу у вас не видел такой… «доски» как в американских сериалах про копов. — Потому что я сейчас еду на чтение завещания Степана Кленина, — Дементьев резким движением вернул карандаш в стакан с ручками, стоявший на столе. — По какой-то причине я приглашен туда. — Вы были знакомы? — Нет, но господин Кленин распорядился пригласить на чтение завещания «того, кто будет вести расследование его гибели». У молодого лейтенанта челюсть буквально отвалилась от такого заявления. Дементьев удовлетворенно хмыкнул. Он любил удивлять молодняк. — Ничего себе. А можно с вами? — Еще чего! — это было уже слишком. — Один из нас должен остаться в лавке. Вот ты и останешься. И вообще, кыш с моего места. Серегин что-то недовольно проворчал, вылезая из кресла, но за свой стол вернуться не торопился. Он остановился у шкафа, еще раз внимательно разглядывая фотографии и стикеры, краткие пометки на которых теперь стали для него осмысленной информацией. Только когда Дементьев убрал все документы в сейф, а сам достал из шкафа ветровку, собираясь уходить, Серегин окликнул его: — Владимир Петрович, а я знаю, в какую игру они играли. — Неужели? — Дементьев обернулся к нему уже стоя у двери и держась за нее одной рукой. — В какую? — Они играли в «Мафию». Глава 2 Дача Клениных, по сути являвшаяся полноценным загородным домом, еще издалека произвела на Ташу неизгладимое впечатление. Раньше подобное она видела только в кино или рекламе строительных фирм, да и то далеко не всех. Может быть, пару раз проезжала мимо чего-то подобного, завистливо вздохнув. Она даже не сразу поняла, сколько в доме этажей — три или четыре, поскольку подъезжали они со стороны стены, полностью сделанной из стекла, и посчитать этажи по окнам никак не получалось. Таша моментально представила, сколько воздуха и света должно быть внутри при наличии подобного прозрачного фасада, после чего влюбилась в дом окончательно и бесповоротно, с грустью понимая, что ничего подобного ей в жизни не светит. Хотя формально дом относился к дачному поселку, фактически он был построен довольно далеко от остальных домов, в лесу, поэтому со всех сторон его окружали только высоченные сосны. Они тянулись вверх даже выше самого дома, этажей в котором оказалось все-таки три. Когда они подъехали, двухметровый забор, окружавший дом, зиял провалом открытых ворот. По всей видимости, в доме ожидали большой наплыв гостей и открывать ворота каждому в отдельности хозяева ленились. На покрытой уличной плиткой площадке перед домом стояло уже три машины. Повилас примостил свой Форд Мондео за каким-то крупным черным хищником рядом с довольно простым Фольксвагеном цвета спелой вишни. Заглушив мотор, он на какое-то время молча замер на своем месте, не торопясь выходить и ничего не говоря. Таша терпеливо ждала, когда он очнется, и не собиралась его с этим торопить. Всю дорогу Повилас вел себя очень нервно. Когда они на добрых полчаса застряли в пробке на выезде из города, он заметно распсиховался, чего Таша не замечала за ним никогда раньше. Разве что в последние полгода он вел себя более нервно. Ей пришлось спокойно напомнить ему в ответ на его возмущение, что канун длинных выходных летом, даже при очень плохом прогнозе погоды, всегда означает пробки на выезде из города, причем в любое время суток. — Ненавижу этот город, — обреченно пробормотал на это Повилас, откидываясь на спинку сидения и пытаясь взять себя в руки. — И страну эту тоже. — Вы живете здесь уже десять лет, — как бы между делом заметила Таша, поглядывая в окно на соседние машины, хозяева которых относились к вынужденной задержке более спокойно: кто-то подпевал льющейся из динамиков песенке, кто-то непринужденно болтал со спутниками, парочка женщин припудривали лицо, глядя в зеркало заднего вида, а один мужчина жевал большой сэндвич, видимо, не успев перекусить после работы. — Пора уже или привыкнуть, или уехать. — Может быть, скоро уеду, — задумчиво протянул Повилас, нервно постукивая пальцами по рулю. — Если дела и дальше будут идти так скверно, мне проще будет продать компанию, пока она еще чего-то стоит, и вернуться в Вильнюс. Там я смогу начать сначала. — Все настолько плохо? — уточнила Таша, стараясь не выдавать истинной степени заинтересованности. Она, конечно, и сама знала, что кризис серьезно потрепал их фирму. Об этом говорил хотя бы тот факт, что из всего секретариата, ранее состоявшего из ассистента генерального директора и двух секретарей, осталась теперь только она, превратившись из младшего секретаря в личного помощника. И такое сокращение прошло по всем отделам: остались только те, кто был по-настоящему предан компании или ее владельцу, а также те, кому все равно некуда было идти. Или те, кто надеялся, пережив с компанией кризис, сделать быструю карьеру. — Все даже хуже, чем вы можете себе представить, — признался шеф, вытаскивая из пачки сигарету. — Разрулить, конечно, можно, но не уверен, что у меня хватит на это сил и желания. Надоело мне здесь, — он глубоко затянулся и, выдыхая сизый дым, добавил: — Домой хочу. Эти пробки, суета, стресс… Миллионы людей — и все куда-то бегут, чего-то хотят. Я не выдерживаю, наверное, больше этот ритм. Может быть, старею. — Просто в вас природой заложена другая скорость, — попыталась утешить его Таша. — Хорошо еще, что вы решили вести бизнес в Санкт-Петербурге, а не в Москве. — Это не я решил, — признался Повилас, чем немного удивил ее. Обычно он предпочитал держать с подчиненными дистанцию, никогда не откровенничал ни с кем, даже с самыми давними сотрудниками. — У меня мама русская, а у нее был старший брат, который и начал строить компанию. Десять лет назад он погиб, а дело завещал нам, поскольку никогда не был женат и своих детей не имел. Мне тогда только исполнилось двадцать пять, я работал в Вильнюсе менеджером среднего звена в очень скромной литовской фирме. Готовый крепкий бизнес открывал передо мной такие перспективы, которые мне до того момента и не снились. Конечно, тогда мне было наплевать на необходимость переезда в другой город. Петербург, Вильнюс, да хоть бы и Москва — я не видел принципиальной разницы. Потом, правда, быстро ее почувствовал. — Но не уехали обратно, — осторожно уточнила Таша. Ей был очень интересен его рассказ, ведь за пять лет совместной работы они впервые говорили не о деле и не о погоде, но она боялась, что в любой момент шеф может опомниться и свернуть дискуссию. — Я тогда Вику встретил, — глядя перед собой невидящим взором ответил Повилас, словно уже разговаривая не с ней, а с самим собой. — А ее перспектива переехать в Вильнюс никоим образом не устраивала. Вот я и остался. Сказано это было таким тоном, что Таша вдруг очень остро почувствовала, насколько ее шефа угнетает необходимость ехать в хорошо знакомый загородный дом и встречаться с бывшей женой. Поэтому сейчас она его не торопила, терпеливо дожидаясь, когда он соберется с мыслями. Однако ее мобильный телефон не обладал тем же уровнем такта, поэтому настойчиво заверещал, нарушая тишину салона и заставляя их обоих вздрогнуть. Увидев на экране имя звонившего, Таша едва сдержала порыв сбросить звонок. К сожалению, она слишком хорошо знала, что от этого будет только хуже. — Да? — обреченно ответила она в трубку, стараясь говорить тише, хотя ее спутник все равно уже вышел из своего оцепенения. — Нет, я сегодня буду поздно… Не надо, я не в офисе… Нет, в области… Вообще-то мне не очень удобно говорить… С кем я могу ехать? С шефом… Давай потом с тобой поговорим? Я тебе перезвоню, как только освобожусь… Да, хорошо… Я тебя тоже. Кнопку сброса она ткнула гораздо агрессивнее, чем того требовала сенсорная поверхность экрана, и Повилас это, очевидно, заметил. — Ваш жених? — внезапно спросил он, хотя раньше никогда не интересовался ее личной жизнью. — Не то чтобы жених, — отмахнулась Таша. — Так, живем вместе. — Волнуется? — Скорее, ревнует меня к каждому столбу, — она тяжело вздохнула и страдальчески закатила глаза. — Правильно делает. — Неужели? — Таша удивленно приподняла брови. — А я думала, что люди, которые любят друг друга, должны доверять друг другу, а не контролировать каждый шаг. — Я тоже раньше так думал. Поэтому теперь моя жена собирается замуж за другого. — Ваша бывшая жена, — поправила Таша. — Да, верно, бывшая. — Он замолчал ненадолго, снова о чем-то задумавшись, а потом решительно выдохнул. — Ладно, идемте. Постараемся сделать это побыстрее. Пока они добирались до дачи из города, на улице заметно похолодало. Небо совсем заволокло тучами, из которых уже начинал накрапывать дождь. Пронизывающий ветер дул одновременно во все стороны, лишая открытие зонтика всякого смысла. И это в середине июня. В такие моменты Таша была согласна с мнением шефа об их городе. Пока Повилас доставал с заднего сидения сумку с ноутбуком и закрывал машину, она позволила себе оглядеться. Кленины, по всей видимости, предпочитали российской дачной традиции западную: на просторном участке земли хватило места даже маленькому пруду, но не было видно ни одной грядки. Несколько цветочных клумб, кусты сирени и жасмина, окружившие маленькую беседку рядом с прудом, несколько деревьев, большая елка, которую оставили, скорее всего, ради новогодних праздников, — вот и вся растительность. Все остальное пространство принадлежало ровному, явно специально засеянному, газону. — Склонности к садоводству никто в семье не имеет, — прокомментировал Повилас, внезапно оказавшийся очень близко. Таша едва заметно вздрогнула от неожиданности. Она хотела что-то спросить, но их обоих отвлек шум еще одной подъехавшей машины, из которой вышел мужчина лет сорока, которого не узнал даже Повилас. Он был довольно высокого роста, спортивного телосложения, с коротко стриженными темными волосами, одет в джинсы и неприметную ветровку. — Доброго дня, — его голос прозвучал нарочито дружелюбно, но в вежливой улыбке чувствовался какой-то подвох. Только когда он подошел ближе, Таша поняла, что причиной такого странного восприятия стал взгляд мужчины. Он обшарил их глазами с головы до пят, и она почти физически почувствовала, как он сразу мысленно составил их «портреты». Она едва удержалась от того, чтобы пригладить руками выбившиеся из-под заколки каштановые волосы. — Скажите мне, что я правильно приехал, — тем временем попросил мужчина. — Нет сил возвращаться обратно и снова искать дорогу. Кленины тут живут? — Скорее, они тут отдыхают, — ответил Повилас, настороженно разглядывая мужчину. Из всех, кто мог быть здесь сегодня, он не знал в лицо только будущего мужа Вики, но предположить, что она собралась замуж за парня в обычных джинсах и на десятилетней иномарке, он никак не мог. — Но полагаю, что вы приехали туда, куда и собирались. — Отлично! — лицо мужчины просияло, что несколько не вязалось с причиной, по которой в этот вечер здесь собирались гости. Смотрел он при этом преимущественно на Ташу, поскольку она ему явно понравилась. И это ее крайне смущало. — А вы тоже на чтение завещания Степана Кленина? — Да, — лаконично за двоих ответил Повилас, ежась от ветра и заметно раздражаясь из-за необходимости вести пустой разговор на улице. — Вы тоже родственники? — Что значит — тоже? Я бывший муж его сестры, а вот вас среди родственников не припомню. — О, я не это имел в виду, — мужчина оторвался от разглядывания Таши и перевел взгляд на Повиласа. — Извините, я не представился. Дементьев Владимир Петрович, следователь, — он достал из кармана удостоверение и быстро показал его. — Я расследую гибель Степана. И я уже успел понять, что родственников в данном случае достаточно много. — Я не родственница, — подала голос Таша, вежливо улыбаясь. Увидев удостоверение, она заметно расслабилась. — Я секретарь, — она кивнула на Повиласа, давая понять, что она именно его секретарь. — Личный помощник, — поправил тот, а потом протянул следователю руку. — Повилас Варнас. — Только не говорите, что вы чех, — попросил Дементьев, пожимая протянутую руку. — Нет, я литовец. А что? — Да нет, это я так, — следователь махнул рукой. — Приятеля одного вспомнил, не к ночи он будет помянут. А вы? — Наталья Краснова, — Таша тоже протянула ему руку. — Очень приятно. Что ж, наверное, нам лучше зайти в дом, — Дементьев картинно поежился. * * * Дверь им открыл высокий темноволосый мужчина. От Дементьева не укрылось то, что при его виде литовцу заметно свело скулы. На вид ему было никак не меньше сорока, судя по морщинам вокруг глаз и рта, даже ближе к пятидесяти, но полностью черная шевелюра скрадывала лет пять. Его рост определить оказалось затруднительно, поскольку мужчина сильно сутулился. Но даже при этом он был чуть выше Варнаса, в котором Дементьев насчитал без малого метр восемьдесят. Длинный нос с горбинкой и тяжелый взгляд почти черных глаз делали незнакомца похожим на хищную птицу, а черный строгий костюм и такого же цвета рубашка в сочетании со всем остальным — на какого-нибудь чернокнижника. Впрочем, Дементьев не понаслышке знал, что настоящие чернокнижники выглядят гораздо тривиальнее. Поэтому он жизнерадостно представился ему, опять же машинально отметив про себя, что Наталья Краснова чего-то испугалась, а потом поинтересовался, кто перед ним. — Сергей Смирнов, бывший муж Виктории Клениной, — представился мужчина.