– Фишер, я же сказал – пять минут. Убирайся к чертям отсюда. Майкл сунул руку в карман рубашки, помахал у себя над плечом пачкой банкнот, даже не удосужившись посмотреть, как охранник протянул руку и выхватил их, а затем вышел. – Боже, какие идиоты, – со вздохом сказал он. – Неужели они действительно думают, что завтра в это же время эти деньги будут иметь хоть какое-то значение? Он снова сунул руку в карман и вытащил сложенный лист бумаги. – Вот, возьми. Алиша развернула лист. Спешный набросок карты рукой Майкла. – Когда придет время, иди по дороге на Розенберг, на юг. Сразу за гарнизоном увидишь старую ферму, слева, там бак для воды. Свернешь на дорогу сразу же за ним и прямо на восток, пятьдесят две мили. Алиша оторвала взгляд от листа бумаги. В глазах Майкла появилось что-то новое, неистовство, почти безумие. За тщательно контролируемым видом и поведением, ореолом силы скрывался человек, горящий верой. – Майкл, что в конце дороги? Снова оставшись в одиночестве, Алиша погрузилась в мысли. Вот, значит, что заменило Майклу женщину, в конце концов. Его корабль, его «Бергенсфьорд». Мы изгои, сказал он ей на прощание. Мы те, кто знает правду и всегда знали; это боль, с которой мы живем. Как же он хорошо понимает ее. Кролик настороженно смотрел на нее. Его черные немигающие глаза блестели, как две капли чернил. В их выпуклой поверхности Алиша увидела отражение, призрак ее самой. Почувствовала, что у нее мокрые щеки. Почему она не может перестать плакать? Она скользнула к клетке, открыла дверцу и протянула руку внутрь. Ее ладонь заполнила мягкая шерсть. Кролик не пытался сбежать, либо прирученный, чей-то любимец, как сказал Майкл, либо слишком испуган, чтобы что-то делать. Она вытащила зверька из клетки и посадила на колени. – Все в порядке, Отис, я друг, – сказала она. И так и сидела, гладя его по мягкой шерстке, очень долго. 65 Шаги, скрип открывающейся двери. Эми открыла глаза. Привет, Пим. Та остановилась в дверях. Рослая, с овальным лицом и выразительными глазами, в простом платье из синей хлопчатобумажной ткани. Выпуклый живот под мягкими складками платья, она беременна. Я рада, что ты вернулась, чтобы меня проведать, сказала Эми на языке жестов. Пим с сильной неуверенностью поглядела на нее и подошла к кровати. Можно? – спросила Эми. Пим кивнула. Эми сложила ладонь чашечкой и прижала к платью. Скрытая внутри сила, столь новая, чистейшее ощущение жизни – если сравнить с цветом, то белый цвет летних облаков. Вопросы, множество. Кто я? Что я? Это мир? Я есть все или лишь часть? Покажи мне остальное. Пим села на кровать, спиной к ней. Эми расстегнула пуговицы платья и раздвинула ткань. Полосы на спине, ожоги. Они стали менее заметны, но не исчезли. От времени стали немного впалыми, с резкими краями, будто корни, скрытые под землей. Эми провела по ним пальцами. Там, где кожа Пим была нетронута, она была теплой и мягкой, но мышцы под ней были напряжены, будто застыв от боли. Эми застегнула платье. Пим повернулась лицом к ней. Ты мне снилась. Мне кажется, я тебя всю жизнь знаю. И мне. В глазах Пим появилось странное выражение. Даже тогда… Эми взяла ее за руки, успокаивая. Да. Даже тогда. Пим достала из кармана платья блокнот. Небольшой, но очень толстый, с жесткими страницами из пергаментной бумаги. Я принесла тебе это. Эми взяла блокнот и открыла обложку, обтянутую мягкой кожей. Вот оно, страница за страницей. Рисунки. Слова. Остров, пять звезд. Кто еще это видел? Только ты. Даже Калеб не видел? Пим мотнула головой. Ее глаза подернулись слезами, она выглядела совершенно ошеломленной. Откуда я все это знаю? Эми закрыла блокнот. Не могу сказать. Что это означает? Думаю, это означает, что ты будешь жить; твой ребенок будет жить. Пауза. Ты мне поможешь? Она нашла в гостиной бумагу и ручку. Написала записку, сложила втрое и отдала Пим. Та спешно ушла. Снова оказавшись в одиночестве, Эми пошла в ванную по коридору. Над раковиной висело маленькое круглое зеркало. Перемены, произошедшие с ней, скорее ощущались, чем были видны, и ей хотелось увидеть их. Она подошла к зеркалу. Казалось, то лицо, которое она в нем увидела, ей не принадлежало, но в то же время было именно тем, кем она себя ощущала уже долго: женщина, темноволосая, точеное, но не угловатое лицо, бледная гладкая кожа, глубоко посаженые глаза. Волосы короткие, как у мальчишки, жесткие на ощупь, будто щетка, под ними видны изгибы черепа. Ее отражение было тревожно обычным, просто еще одна женщина, в толпе и не заметишь, однако именно за этим лицом, телом, мыслями и ощущениями скрывалась ее личность – то, как она ощущала себя. Очень хотелось протянуть руку и коснуться зеркала, и она позволила себе это сделать. Ее палец коснулся зеркала, и что-то изменилось. Это ты, сказал ей ее разум. Это настоящая Эми. Время пришло. Необходимо успокоить ум и соблюдать полную неподвижность. Эми нравилось использовать для этого образ озера. Не какого-то воображаемого, а того самого озера в Орегоне, где Уолгаст учил ее плавать в те первые дни, которые они провели вместе. Она закрыла глаза и приказала себе отправиться туда. Постепенно образ появился перед ее мысленным взором. Ночь, первые звезды, загорающиеся на сине-черном небе. Стена тьмы, там, где царственно стоят на скалистом берегу высокие сосны, наполняя воздух своим ароматом. Вода, чистая и холодная, резкая на вкус, пушистый ковер опавшей хвои на дне. В своем сознании Эми была озером и пловцом одновременно; волны расходились по поверхности в такт ее движениям. Сделав глубокий вдох, она нырнула в незримый мир; когда перед ней появилось дно, то она плавно заскользила вдоль него. Где-то наверху расходились концентрические круги по поверхности озера. Когда последние из них коснулись берега, поверхность озера снова пришла в идеальное спокойствие. Необходимое состояние достигнуто. Волны коснулись берега. Озеро замерло. Ты меня слышишь? Молчание. Да, Эми. Я думаю, что я готова, Энтони. Думаю, что наконец-то готова. Майкл прождал у ворот почти час. Какого черта, где Луций? Уже почти 10.30, время уходит. К воротам приваривали массивные кольца, чтобы вставить железные засовы. Снаружи прибивали листы анодированного железа. Если Грир сейчас не появится, то они окажутся заперты внутри, как и все остальные. Наконец-то появился Грир, быстрым шагом войдя через пешеходный проход. Забрался в машину и кивнул в сторону лобового стекла. – Поехали. – Она себе голову морочит. Не начинай, было написано во взгляде Грира. Майкл завел мотор и высунул голову в окно. – Выезжаем! – крикнул он бригадиру рабочих. Когда тот не обернулся, Майкл стал сигналить. – Эй! Нам надо выехать! Бригадир наконец-то обратил на него внимание. Быстро подошел к окну машины. – Какого хрена ты мне бибикаешь? – Скажи ребятам, чтобы с дороги ушли. Бригадир сплюнул.