- Почему? - Потому что он спрашивал меня, на какие рычаги можно нажать. Он спрашивал, к кому из людей, имеющих влияние на наших начальников, можно обратиться. - И что ты ответил? - Посоветовал ему позвонить Заточному. Настя залпом допила кофе и поставила чашку на стол. - Юрка, в твои годы уже пора перестать быть наивным. Это все спектакль, игра, неужели ты не понимаешь? Он просто морочит нам голову. Кстати, на какую должность он собирается назначать Зарубина? У нас же нет свободной ставки старшего опера. То есть с Зарубиным - это тоже спектакль. - Он имел в виду назначить тебя старшим опером по особо важным, а Сережку перевести на твою должность. Поэтому он и носил два представления сразу. - Это тоже с его слов? - усмехнулась Настя. - Вот видишь, как славно все получается, меня повышать руководство отказывается, стало быть, и Зарубина повышать некуда. Большаков сделал все возможное, а ему плохие дядьки-начальники кислород перекрыли. И он весь в белом, и мы с мытыми шеями. Вроде как обещание не выполнил по не зависящим от него причинам. - Но он же сказал, что представление на Серегу подписали… - Интересно, каким это образом? Ты же сам сказал, что свободной должности нет. - Слушай, я как-то не подумал, - растерянно ответил Коротков. - Вообще-то ты права.. Это я лоханулся. Я в кадровых вопросах несилен, Афоня их как-то без меня решал, с другим замом, со своим друганом. Погоди-ка, я сейчас кое-что выясню. Он снял трубку и начал листать телефонный справочник. - Юра, еще рано, никого на месте нет, - Настя попыталась его остановить. - Ну кому ты собираешься звонить? В кадры? Выяснять, на какую ставку назначат Зарубина? Это же смешно. - Кому надо, тот уже на месте, - буркнул Юра. - Не мешай. Але, Михалыч? Здоров будешь. Это Коротков. Слушай, глянь в свою разблюдовку, сколько по нашему отделу числится должностей старших оперов и сколько из них свободны. Сколько-сколько? Две? А откуда они взялись? Когда? Нет, не знал. Ну бывает, что ж теперь… Спасибо тебе, Михалыч. Он осторожно положил трубку на аппарат и задумчиво посмотрел на Настю. - Во как, подруга. Ни хрена не понимаю. У нас, оказывается, две свободные должности старшего опера. - Откуда? - удивилась Настя. - Я была уверена, что Афоня их все занял своими протеже. - Афоня занял, а Большаков освободил. Вчера. Он, оказывается, вместе с вашими представлениями принес два рапорта, от Симакова и Дуненко. Они просят перевести их в другие отделы. Симаков просится в седьмой отдел. Дуненко - в девятый. И в том, и в другом отделе есть вакансии, руководители отделов рапорта завизировали, то есть ходатайства поддерживают. И представления на них вчера же и написали. Вот такие дела. - Господи! Как же ему удалось их выпихнуть? - изумилась Настя. - А это ты у него спроси. Я, как видишь, тоже не в курсе. Слушай, а он немало успел, Большаков-то наш, за первый день работы, а? - Да, немало, - медленно протянула Настя. - Только не нравится мне все это. Ну ладно, пойду я, у меня там бумажки на столе дожидаются. - Погоди, Ася, это еще не все. Сегодня рано утром приняли заявление об исчезновении одной молодой особы, завели разыскное дело. А потом и уголовное дело возбудили. - Уголовное? Это с какой же стати? Труп, что ли, нашли? Насте было чему удивляться. Когда пропадает человек, оперативники заводят разыскное дело и ищут. А уж уголовное дело следователь возбуждает только тогда, когда находят труп этого человека или когда есть серьезные основания полагать, что пропавший стал жертвой насильственного преступления. В этом случае возбужденное дело дает основания проводить обыски, выемки и прочие необходимые следственные действия. - Трупа пока нет, слава богу. Но пропавшая женщина - сожительница нашего коллеги, который занимается преступлениями, связанными с незаконным оборотом наркотиков. У него сейчас в разработке очень крупное дело, и есть основания полагать, что исчезновение дамы является элементом давления и устрашения. Кстати, ты этого мужика, наверное, помнишь. Паша Седов. - Помню, но смутно. Так, сталкивались пару раз. Ну и зачем ты мне это рассказываешь? Мы же розыском не занимаемся, для этого есть другой отдел. - Большаков сказал, что если обнаружат труп пропавшей, то нам придется этим заниматься. Убийство с целью устрашения сотрудника правоохранительных органов - как раз наше дело. И он предупредил, что в этом случае следователь позвонит прямо тебе, чтобы ты подключалась. Просил тебе передать, если я увижу тебя раньше, чем он. - Теперь все? - сухо спросила Настя. - Теперь все, - облегченно выдохнул Коротков. - Спасибо, гражданин начальник. Утро рабочего дня выдалось весьма оптимистическим. Меня отказываются повышать в должности и заставляют заниматься чьей-то любовницей. - Ася, не передергивай, тебя пока еще никто ничем заниматься не заставляет. Трупа-то нет. Может, она жива и здорова, дай бог ей долгих лет жизни. Просто будь готова и не удивляйся, если тебе позвонит следователь прокуратуры и попросит выехать на место происшествия. Настя осеклась. Враждебность, которую она испытывала по отношению к новому шефу, перекинулась и на Короткова, ее давнего верного и преданного друга. Так нельзя. Надо взять себя в руки. *** С запросом в компанию мобильной связи Павел поехал сам. Ему казалось, что, если он лично привезет запрос и будет стоять над душой у девочек-операторов, дело пойдет быстрее. Получив на руки распечатку телефонных звонков Милены за последнюю неделю и прочие сведения, он помчался к следователю, только не к тому, давно знакомому, который возбуждал дело утром, будучи дежурным по городу, а уже к другому, получившему дело в производство. Следователь этот по фамилии Давыдов сразу не понравился Седову. Он был очень пожилым и каким-то медленным, словно заторможенным. «Скинули дело кому попало, самому негодящему работнику, лишь бы отвязаться», - злобно думал Павел. По дороге он быстро просмотрел распечатку и не увидел там ни одного знакомого номера, кроме, разумеется, своего домашнего, служебного и мобильного. Все остальные номера были ему неизвестны. Последний звонок, когда Милена с кем-то разговаривала, зафиксирован около двух часов дня, после этого значились только вызовы, оставшиеся без ответа. Вот и его собственные звонки, начиная с половины одиннадцатого вечера… - Ну что, сынок, привез? - встретил его вопросом следователь Давыдов. - Давай поглядим, чего там. Сам-то небось посмотрел уже? - Посмотрел, - кивнул Павел. - Ну тогда рассказывай, кто тут и что. Павел взял карандаш и принялся ставить галочки. Следователь молча наблюдал за ним и покачивал головой, будто в знак одобрения. - Ну это я понял, это она с тобой разговаривала. А другие номера? - Не знаю. - Чего не знаешь? Не знаешь, чьи это телефоны? - несказанно удивился Федор Иванович. - Не знаю, - повторил Павел. - А ну-ка дай я сам гляну. Давыдов нацепил очки для чтения и долго всматривался в мелкие цифры и буквы. - Так ты что ж, вчера за весь день с ней ни разу не говорил? - Нет. Только утром, когда на работу собирался. Я же вам рассказывал. - Ну да, ну да… А днем, значит, не звонил ни разу? - зачем-то уточнил Давыдов. - Нет. - А почему? - Что - почему? - взорвался Павел. - С утра она в университете, у нее занятия, вот я и не звонил. - Ну да, конечно. А потом? - Федор Иванович, я, между прочим, работаю, а не баклуши бью. Некогда мне в рабочее время по телефону разговаривать, если не по делу. Неужели не понятно? - Ну почему, понятно, - добродушно улыбнулся следователь. - Ладно, давай другие бумаги посмотрим. Среди ее абонентов ведь есть абоненты той же компании? Данные на них взял? - Вот, - Павел протянул ему документ. - Ну вот как славно, - почему-то обрадовался Давыдов. - Вон их как много. Сейчас ты мне про них все и расскажешь. Вот, например, Бунич Елена Игоревна, с ней твоя Милена сколько раз за последнюю неделю разговаривала? - он снова уткнулся в распечатку звонков. - О, раз десять, наверное. Так кто она такая? - Не знаю. - А вот, к примеру… - следователь снова сверился с обоими документами, что-то подсчитывая и шевеля губами, - вот, к примеру, Петракова Юлия Олеговна. О ней что можешь рассказать? Близкая подруга? - Да не знаю я, - Павел уже начал раздражаться. - Ладно, пойдем с конца, - миролюбиво согласился Федор Иванович. - Последний, с кем разговаривала твоя подружка, был некто Канунников Олег Михайлович. В тринадцать пятьдесят две вчерашнего дня. Вот погляди-ка: в тринадцать сорок пять он ей шлет письмецо, в тринадцать сорок семь она ему отвечает тоже письмецом, в тринадцать сорок девять он снова шлет ей сообщение, и в тринадцать пятьдесят две она уже сама ему звонит, Олегу этому. Кто таков? - Понятия не имею. Давыдов снял очки и пристально посмотрел на Павла. - Слушай, сынок, как же вы с ней жили? Ты ж говоришь, что давно живете-то, а? - Давно. Больше четырех лет. - Вот я и говорю, давно живете. А ты ничего о ее жизни не знаешь. Ни друзей ее, ни подружек Она с этими Бунич и Петраковой каждый день перезванивается, а ты и не в курсе, кто они такие. Как же так, сынок? - Как живем, так и живем, - вспылил Павел. - Вам-то что за дело? Ее искать надо, она пропала, понимаете вы или нет? А вы мне мораль читаете о семейных устоях. Вы должны дать задание операм, чтобы пробили этого Канунникова, потому что он был последним, кто разговаривал с Милой, а вы время теряете. - Учишь меня, - грустно констатировал Федор Иванович. - Поучаешь. Ну оно конечно, куда нам, старикам, за молодежью угнаться, у вас все быстрее получается. Только больно у вас все сложно. Я вот сейчас сам трубочку-то сниму да и позвоню этому Канунникову, а там поглядим.