В штабе быстренько почитали "Черчилль капут!", закинулись индийским чайком, потом смотались в порт, исполнили ритуальные церемонии, а к вечеру снова вернулись в штаб. — Как вам там без Сталина, Александр Михайлович? — Почему без, Коля? Он всем членам бюро доступен, правда ругается, когда с глупостями лезут. Он сейчас теорией озадачен, говорит — "англичанку" и без меня добьете, а как дальше жить — кто-то должен думать уже сейчас. Он живет уже в будущем, куда нам только предстоит прийти. Он это будущее и создает. Все рассказать не могу, сам понимаешь, но кое-что тебе как старому другу расскажу. У нас уже половина Бюро ЦК искренне считает, что Он не от мира сего. Научный материализм подвергает сомнению уже половина руководства Страны. — А вы? — И я подвергаю. А ты, Коля? — Не знаю, пока. Но если бы в какой-то религии были такие Святые, я бы, наверное, ей последовал. * * * 7 июня 1953 года. Дрезден, аэродром 28-го истребительного полка ПВО ГСОВГ. Василий Сталин пристально посмотрел на комполка, усмехнулся и кивнул начальнику штаба на выход. — Готовьте полетное задание, разрешаю приступить бегом! Когда дверь за подполковником Макаровым захлопнулась, товарищ Сталин добродушно улыбнулся командиру полка. — Ну как ты можешь мне помешать, Щетинин? Я вправе отправить тебя под арест в любую минуту по любому поводу. — Отправьте, товарищ генерал-полковник! У меня прямой приказ вас к полетам не допускать. У всех есть такой приказ. — Да брось, Саша. Чуть ли не с детства друг друга знаем. У всех приказ, а я все равно летаю. Не боись, я же не щегол, в кучу не полезу, краешком пройдусь, очень уж посмотреть хочется. Ну что, пойдешь под арест? Макарова звать? Только после этого я тебя узнавать перестану, учти. — Жестко стелите, товарищ Сталин… Лети, Вася, пусть уж лучше меня разжалуют. — А кого уже разжаловали? — А Смирнова разве нет? — Ой, я тебя умоляю! Смирнов допился реально до чертиков, у него еще та война не закончилась. Из-за меня просто комиссия приехала, сняли его не из-за меня. Но раз уж ты дружбу помнишь, и я тебе отдарюсь. Только могила! В следующем году начнется отбор в отряд космических летчиков — сразу подавай рапорт. Космические истребители поведем, Саня! А сегодня что? Мелочь! Не ссы, прорвемся! Василий Иосифович, который не так давно из товарища Младшего стал товарищем Сталиным, своему другу не соврал. Действительно, хоть и вышел приказ министра обороны, запрещающий полеты всему генералитету, за самого Сталина никого не наказывали. Товарищ Сталин летал много и с удовольствием. Полковник Щетинин невесело кивнул и отдал приказ готовить свою машину. Полетели парой. Вместо ракет подвесили дополнительные баки. Шестого июня югославская армия захватила важный транспортный узел — венгерский городок Надьканижа, продолжив продвижение на северо-восток к озеру Балатон, и уже вторые сутки продолжалась битва за небо над Венгрией. В "кучу" не полезли, прошлись на высоте двенадцать тысяч, ни одного югослава так не увидели. Только свои. Повернули на юго-запад, поднялись до четырнадцати, прошлись над Загребом — опять ничего. Даже ПВО огрызнулось только устаревшими стрелковыми системами времен прошлой войны. Вернулись невредимыми. — Вась, а почему мы им войну не объявляем? — Не знаю, Саш. Я думаю ждем, пока все эта кодла вляпается в дерьмо, чтоб на этот раз никто в стороне не отсиделся. Тогда всех разом и накроем. — А вляпаются? — Конечно. Им для этого и дали снова за Канал[9] подержаться, чтобы аппетит раздразнить. Не будет больше нейтралов — кто не с нами, тот против нас. Распорядись ка особисту, чтобы наши пленки мне с собой упаковал, а пока давай чайку попьем. Индия теперь наша, а джентльмены пусть солому с отрубями заваривают. * * * 9 июня 1953 года. Окрестности севернее Эйлата, Израильско-Египетская граница, полевой штаб второго ударного корпуса.. Командующий сводного израильско-добровольческого корпуса, генерал-лейтенант Моше Даян не спал уже третьи сутки. Его уцелевший правый глаз налился кровью, но глядел с задором и предвкушением. Он отложил сводки, закурил и с сильным акцентом, но вполне разборчиво обратился к своему комиссару. — Второй день уже не летают, Ребе. Лазарь Моисеевич Каганович кивнул. — Приземлили империалистов. Не зови меня Ребе, я же тебя уже просил. Я комиссар. — Извини, комиссар. А в чем между вами разница? — В названии. Мне нравится слово комиссар. Ты бы поспал, Моше. На твой глаз смотреть уже страшно. Турки никуда не денутся. Они уже третий день на месте топчутся. Ты хоть и молодой, но спать все равно должен, не изводи себя. Это я тебе как комиссар настоятельно рекомендую. — Не спится из-за этих чертовых арабов. Вот если бы ваши[10] Нехель пообещали взять — спал бы спокойно, а эти сонные бездельники запросто сами все проспят. — Угомонись и поспи. Там арабов меньше, чем у нас с тобой евреев. Все будет хорошо. Если Лазарь Моисеевич и преувеличил, то совсем не много. Генерал-лейтенант Даян затушил сигарету и согласно кивнул. — Пожалуй ты прав, Ребе-комиссар. Пойду прилягу. Если и не усну, то хоть подумаю в тишине. — Подумай, Моше. Если в коммунистическую партию вступать решишь — я тебе лично рекомендацию напишу. И Молотов напишет. Мы уже не молоды пора готовить смену. — Об этом после войны поговорим, комиссар. Но я думаю, думаю… Думал об этом не только Моше Даян. Авторитет компартии Израиля, на фоне оказываемой СССР помощи, рос очень быстро. А с началом антиимпериалистической войны, когда Союз сразу прислал целых шесть дивизий своих добровольцев, компартия стала той политической силой, которая на следующих выборах получит право сформировать коалиционное правительство. И это как минимум, война ведь еще не закончилась. Может быть к ее окончанию возросший авторитет позволит уже обойтись и без попутчиков во власти. Когда Даян наконец ушел отдыхать, Лазарь Моисеевич прошел на наблюдательный и долго смотрел на турецкие позиции в стереотрубу. "Это не война, а какой-то фарс" Турки просто впали в спячку, не видно было даже работ по оборудованию оборонительных позиций. Их наступление остановилось еще шестого к вечеру, после известия о начале курдского восстания на юго-востоке Турции и взятия болгарами греческого Александропулиса. Вчера части корпуса Стивенса взяли никем не защищаемую Исмаилию, и Британия объявила о получении полного контроля над Суэцким каналом. Видимо этого сигнала ждали их союзники. К вечеру седьмого стало известно, что в войну вступили Испания, Португалия, Голландия, Дания и три Британских доминиона — Австралия, Новая Зеландия и Южно Африканский союз. А эти ленивые турки как сидели на месте, так и сидят. Впрочем, как и французы под Эль-Мансуром. Лазарь Моисеевич Каганович был очень опытным политиком, к тому-же как член Бюро ЦК КПСС имел доступ к новому каналу "ЧК", хоть и не по кабелю, хоть и с некоторой задержкой, но сводки через спецкурьеров он получал регулярно. Посему вывод он делал однозначный — ждали только вступления в войну всех британских союзничков, а значит все вот-вот начнется — не сегодня, так завтра. Самое время командиру как следует выспаться. Каганович отвернулся от стереотрубы и задал вопрос стоящему рядом командиру разведбата. — Ну, что, Бердибеков, как тебе такая война? — Скукотища, товарищ корпусной комиссар. Даже за "языками" холить не надо, сами приходят. Сегодня ночью семьдесят восемь дезертиров к нам перебежали, из них три офицера. — Я уже в курсе, сводки успел почитать. Но ты не расслабляйся. Настоящая война вот-вот начнется. Может быть даже сегодня к вечеру. — Какие-то новые данные, товарищ корпусной комиссар? Я совсем не в курсе. — Нет, новых данных пока нет, Бердибеков. Но звезды уже сошлись… * * * 12 июня 1953 года. Австрия, Зальцбург, здание городской Ратуши. Генерал Мэтью Риджуэй с удовольствием и даже облегчением пошел на контакт с русскими, когда от них поступило такое предложение. Но он никак не рассчитывал встретить здесь контактеров такого уровня, и сейчас с интересом рассматривал сидящих напротив советских министров. Они выглядели спокойными и уверенными, как сытые львы, пожелавшие на досуге пообщаться с белоголовым орланом. Русский "госсекретарь" начал первым. — Мы рады вас приветствовать господин генерал. Благодарим вас за то, что согласились на эту встречу. — Для меня это большая честь господа. Я не ожидал такого уровня. "Вице-президент" и "Госсекретарь" на встрече с простым генералом несуществующего больше государства. На это уже отозвался Судоплатов. — Я не вице-президент, даже в вашем понимании наших реалий. От имени советского правительства здесь говорит товарищ Громыко.