- Оооо! Вот это да! Ты решил сделать мне сюрприз, милый? - Виталик тёрся возле моей машины, отправляя проходящих мимо девушек в нокаут одной своей улыбкой. - Ну, почти... увидел, как ты сворачивала... - очередная лучезарная улыбка теперь досталась мне. Звонок мобильного отвлёк моего возлюбленного от крайне подробного и красочного пересказа перипетий своей судьбы. - Привет, Анька! - услышала я в трубке голос своей старшей сестры. - Здравствуй, Соня! - обрадовалась я.- Как ваши дела? Давно не виделись, будет время, заходи! - Спасибо за приглашение, конечно - хмыкнула сестрица - но, если бы ты не имела дурную привычку запирать дверь на два замка, то мы бы уже давно зашли. Криворукий твой замок поставил кое-как, так, от честных людей разве. - То есть не от тебя?! - позволила вяло возмутиться я. - Уже подъезжаем! И действительно, как памятник фиговым родственникам, возле дверей в квартиру стояла Сонька в сопровождении моей племянницы и собственной дочери Лизаветки. Пяти лет от роду и такого же количества лет постоянной изжоги у её родителей. - О, и полудурок твой тоже здесь! - поприветствовала любимая родственница Виталика. - Добрый вечер! Соня! Лиза! - Он был сама любезность. - Если бы ты предупредила нас немного раньше, мы были бы тебе безмерно благодарны, дорогая! - Пошёл в жопу, придурка кусок! - немного невежливо отозвалась София. - Заходить-то будешь, Соня? - устала ждать на пороге я, поскольку она в который раз весьма подробно рассказывала Виталию о беспорядочных половых связях его матери, в результате которых он появился, и о невысоких умственных способностях его отца. - Нет, не буду! И не собиралась! Мне надо мелкую тебе подкинуть. На пару недель! Поеду со своими кретинами на практику. На Байкал. Вот здесь требуется пояснение. Дело в том, что Соня являлась преподавателем нашего ВУЗа и в обычной жизни звалась Софией Ростиславовной. И она, по долгу своей, так сказать, службы, моталась по стране в бесконечных экспедициях. В общем так, это - Лизка, ребёнок, одна штука, это - её припасы. Мои требования: любить, мыть, быстрорастворимой лапшой не кормить! Всё, чао! - Гудбай! - сострил Виталик. - Хрен дай! - ну уж точно не осталась в долгу София. " Даа... ничего не меняется" - подумалось мне. - Лиза, что будешь кушать? - Лапшу! - И действительно, ничего!! Глава 2 Две стены и потолок Антидепрессант в залог Мысленно к виску курок Да как он мог? Да как он мог? А ты ему секреты в раз За минуту сотни фраз А он с другой, как и с тобой Совсем другой, совсем не твой... Хаммали и Навои «Птичка» Проснулась я ранним утром и не по своей воле. Казалось, что нечто тяжёлое и нервно перебирающее конечностями уселось мне прямо на грудь. Карие глаза с золотистыми искорками напряжённо вглядывались в моё лицо. Они явно намекали мне, что я должна проснуться и озаботится о пропитании любимой племянницы. Мой тяжкий вздох, полный вселенской скорби, не разжалобил милое дитя. - Аня! Ну, вставай! Вставай, давай! Поиграем, покушаем. Ааааа! Вставай! Моя дорогая сестрица София, когда подкидывала мне Лизка во время школьных каникул, мягко намекнула мне, что рассчитывает на то, что я, проснувшаяся и бодрая, потащу мелкую на другой конец города в детский сад. Не могу сказать, чем была обусловлена наивность Софии: её верой в то, что я просто не захочу возиться с этим очаровательным созданием, или же моей гражданской ответственностью. В общем, за последние две недели мы были в детском саду ровно никогда. Очень удобно, если честно, и забирать не нужно, однако есть один минус. И он значителен: ребёнок находился под моим присмотром, и отвечала за него тоже я. А это, знаете ли, чревато. - Лизок, я знаю, что примерная тётушка так не поступает, но что ты думаешь по поводу пиццы на завтрак? Готовить я сегодня не намерена! Выражение Лизкиного лица сообщало о том, что она вполне удовлетвориться пиццой. И коктейлем. И чипсами. Она весьма шустро свалилась с меня, размышляя о том, какая я чудесная, милая и самая – самая! - Аня! ты должна понимать, что ты – самая лучшая моя тётя! - Это потому, что я единственная твоя тётя! – Поспорив немного таким образом о родственных отношениях, я потянулась к телефону. - Ты же понимаешь, милая, что это будет секретик? Наш с тобой? Вряд ли твоя мама обрадуется твоему меню. Лизка судорожно закивала головой, и я стала опасаться за психическое здоровье любимой племянницы. - Аня, и что, даже малохольному говорить не надо? А если он увидит? - Далее пошли предположения, каким образом будет осуществлён процесс «беспалевого» поедания пиццы в отсутствии Виталика. Аккуратно подобрав упавшую челюсть с пола, пытаюсь деликатно сообщить милому созданию: - Дорогая, так говорить нельзя! Нужно ли говорить, что слова мои не возымели никакого действия. - Ладно, дурачок твой тоже есть хочет. Жадничать нельзя! Понимая, что с подобного рода заявлением не поспоришь, я и не стала заниматься этим бесполезным занятием. Пару раз звонила Сонька. Судя по голосу, всё у неё было отлично, и домой она явно не спешила. Наказы относительно воспитания племянницы становились всё строже: за ненадлежащий присмотр, воспитание и питание - кары страшные и неминучие. Я на всё сказанное Сонькой согласно мычала в трубку. В основном это были лишь одни незначительные междометия. - Я надеюсь, хоть что – то из моих слов дошло до твоего мозга. – Она призадумалась. – Хотя откуда бы ему взяться? Ладно, давай упростим задачу по максимуму – просто корми вовремя Лизаветку. – Что на это можно ответить? - Не волнуйся, всё будет в порядке! Лишь горестный вздох был мне ответом. - Аня, можно я порисую? Я вижу у тебя на столе чистые листочки! – Ощутив прилив сил и бодрости от этих слов, я галопом побежала к мелкой, выдала ей карандаши, бумагу, и, получив твёрдое обещание рисовать молча, гордо удалилась досматривать свой фильм. Когда он уже закончился, а из комнаты, где занимался творчеством ребёнок, не доносилось и звука. Только теперь я поняла значение выражения «и сердце похолодело». Поскольку оно у меня действительно «похолодело». Резко открыв дверь, лицезрела картину, от которой и у более психически устойчивого человека мог произойти нервный срыв: Елизавета с сосредоточенным видом рисовала на диване. Кресло уже было изрисовано. Поведя глазами по комнате, поняла, что ребёнок явно тяготел к абстракционизму, с небольшой капелькой кубизма. Оттенки свежие, немного размытые в центре, в общем – начинающий Пикассо. Я в отчаянии схватилась за голову: - О, Боже! Что ты наделала! Мы же обсуждали с тобой тему пакости! Ты сидишь и тихо рисуешь – до меня стала доходить абсурдность своих слов. Действительно, Лизаветка рисовала очень тихо. Так что предъявлять мне, по сути, было нечего! - Но почему ты не рисовала на бумаге?! - Она закончилась очень быстро! А желание порисовать – нет! – ребёнок поднял на меня взгляд. Я зажмурилась на мгновение и резко выдохнула – в качестве холста было использовано и лицо маленького ангела. Ну а что – миленько, весёлая расцветка, команчи обзавидовались бы наверняка. С такими мыслями повела ребёнка в ванную. - А какие краски ты взяла? - Не знаю, Аня, у тебя в столе взяла. Далеко были закопаны, но я нашла! – карие глаза с золотыми искорками искрились счастьем. Акрил! Аааа! Акрил!! Я выключила душ и стала наполнять водой ванную. Жилка на виске билась всё сильнее. К чести Лизы, она сообразила, что сделала что-то не то, и успокаивающе похлопала по плечу. - Не переживай, Аня, я ещё разлила немного краски на пол, но очень быстро вытерла. Следов точно не останется. - А где же ты взяла эту тряпку? - У Виталика в шкафу. Раньше, до того, как стать моей тряпкой, она была футболкой. Но такой, простой, не очень красивой, даже без рисунков и аппликаций. Только один маленький крокодильчик сбоку. И всё. Никто не расстроится! Я стиснула зубы. Перед глазами была кровавая пелена. - ...дорогая, нельзя брать чужие вещи без спроса! - Клянусь, больше так не буду! – карие глаза с золотыми искорками были серьёзны, как никогда. По здравому размышлению решив, что ребёнку не хватает свежего воздуха и лишь недостаток кислорода в мозгу провоцирует мою племянницу на совершение всяческих проказ, торжественно объявила о предстоящей прогулке. Счастью её предела не было. «Ну вот, всего то – ребёнка выгулять, а сколько эмоций»! Мы немедленно собрались и пошли в парк. Я присела на скамеечке, Лизок носилась вокруг с видом мелкой собачонки, которую не слишком заботливый хозяин вывел на прогулку. Разве что не присаживалась с определённой целью каждые две минуты. Я пребывала в нирване с планшетом в руках. «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе… (Булгаков «Мастер и Маргарита). Увлёкшись чтением, не сразу обратила внимание на Лизка. Она тихонько подошла ко мне, сияя от счастья. У неё в руках был некий свёрток, по цвету немного напоминающий любимую Виталину толстовку. - Что это у тебя в руках? - спросила я с подозрением и некой опаской. - ВиктОр. - Как ты сказала? - я похолодела от ужасного предчувствия.