— Да вопрос у меня пока один, Ном. Что там за соседский подарок? — А толку-то говорить? — корабел вмиг разулыбался до того лукаво и по-стариковски обворожительно, что у Бансабиры не осталось выбора. Она оглянулась на Лигдама, сидящего в углу: — Перенеси все оставшиеся встречи на завтра. — Бану? — протянул Русса с вопросом. — Поехали, сопроводишь меня, поболтаем о чем интересном, — она поднялась с места, а Лигдам, подскочивший тут же, уже протягивал легкую накидку. Скоро осень, а с моря всегда дует настойчивый ветер решимости. — Куда? — Русса тоже подобрался. — И так понятно же, — буркнул Ном, расплываясь в улыбке. Он обожал людей, легких на подъем, поэтому танша понравилась ему с первой минуты. — Поглядим на подарок Маатхаса, — она накинула покрывало на плечи и уже шла к двери. — Кто сказал, что он от Маатхаса? — спросил Русса чуточку восхищенно и не надеясь на ответ. Бану оглянулась, толкая входную дверь, и чуть вздернула брови: — Право, ну не Яфур же Каамал и, тем более, не Этер удумали слать мне подарки. К тому же на верфь. Яфур вообще сам хоть раз выходил в море? — спросила уже в коридоре. — А как, вы думаете, он сколотил свое состояние, если не морским грабежом? — отозвался Ном, ехидничая. — А… рудники? — нахмурилась Бану. — У него же серебряные рудники во всю центральную полосу… — Ага, как же, рудники, — буркнул Ном. — У вас они, между прочим, тоже есть, и что? Хороший вопрос, подумала Бану, вытаращив глаза и уставившись перед собой. Благо, компания поспевает позади и ее изумленной физиономии никому не видать. * * * От огромного фрегата о четырех мачтах, присланного Маатхасом, у Бансабиры перехватило дух. Он был великолепен и неповторим, раздуваясь лазурным, как бескрайнее небо, парусом, который трепетал и колотился о воздух, как влюбленное сердце. Молодая женщина непроизвольно положила ладонь на грудь, пропустила выдох, потом вдох — и поняла, что там, под ладонью, откликается на статного красавца со всей силой. На которого из них, в душе улыбнулась Бану: на фрегат, бизань-мачта которого украшена резным изображением владычицы севера, или на мужчину, что спустил его на воду? * * * — Тану, — подковылял Ном-Корабел. Пока Бану, затаив дыхание, разглядывала подарок "друга", у старика в руках откуда-то появился небольшой серебряный ларец. — В каюте капитана было это. Вам, как пить дать, но я забрал до поры до времени: матросы ленивы, как крысы, а вот нюх, как у собак. Бансабира прошлась по старику заинтересованным взглядом. — Открой. Ном немного растерялся, помешкал — невежливо как-то — но подчинился. Внутри ларца лежала небольшая записка за нетронутой печатью из темно-голубого сургуча. Бану решительно взяла бумагу, коротко оглядела брата и корабела. — Я прогуляюсь. Мужчины поклонились вслед уходящей госпоже. Бансабира направилась к пристани. На верфях было прохладно. Сильный северный ветер бил в лицо, разметал волосы и выдувал страхи. Женщина сломала печать и развернула лист. "Говорят, труднее всего — искать своего счастья. Но еще труднее, найдя, раз за разом искать повод, чтобы приблизиться к нему. На этот раз я так и не сумел ни отыскать таковой, ни придумать. Все они сводятся к Вам". Бану замерла над сиротливыми строчками посреди листка, не зная, куда себя деть, чем отозваться, что решить и кого выбрать. Слова деда не шли из головы. Доверие — самое важное, доверие, доверие… Не любовь, не прихоть или страсть, не родство и даже не единство целей. Доверие, доверие, доверие. Насколько может она, урожденная тану Яввуз, третий номер в сто девятом поколении Клинков Матери Сумерек, Бансабира Изящная довериться хоть кому-нибудь? Женщина скомкала лист непроизвольным отчаянным жестом. Сильный северный ветер разметал все дельные мысли в голове, бил в грудь и разил прямо в сердце. Оборотная сторона свободы — ответственность за нее. * * * Заместитель коменданта в военной академии Пурпурного дома, среднего роста и невыразительного облика, узнав, что готовить отчетность о проделанной работе предстоит ему самому, увидел в сложившейся ситуации предзнаменование и благоволение Судьбы. Какой отличный представился шанс показать все, на что способен. Взявшись со всем рдением за исполнение поставленной задачи, замкоменданта принялся с настораживающей дотошностью копошиться в бумагах, гонять офицеров-наставников и обучающихся, и стремился отразить в докладе великой госпоже Пурпурного дома самую распоследнюю мелочь. Гистасп, принимая доклады, поначалу утомленно вздохнул — ничего не поделаешь, придется заночевать. Отправив гонца в чертог с донесением танше, альбинос расположился в предоставленном покое. Генерала армии встречали с почестью, так что комнату он занимал ту же, что в дни посещений занимала и Бану. Когда, однако, и на второй день замкоменданта сообщил Гистаспу, что отчет пока не готов окончательно, тот, чуть дрогнув в лице, изогнул вопросительными дугами брови и умиленно протянул: — Да ты что. В самом деле? Не знавший Гистаспа старший офицер академии воспринял его расположение как добрый знак и принялся с утроенной прытью выполнять вверенное дело. Но когда на третий день пребывания в стенах академии Гистаспа, замкоменданта опять несколько виновато сообщил, что "тайное женское подразделение находится под прямым ведомством ахтаната Бирхана, а потому, чтобы собрать хоть какие-то сведения, тщательно скрываемые начальством, требуется больше времени", альбинос рассвирепел: — Знаешь, какой главный девиз у нашей танши? — вкрадчиво поинтересовался Гистасп посреди утренней трапезы. — Снежный оскал, — самодовольно выпалил замкоменданта семейный девиз Яввузов. Бровь на лице Гистаспа в очередной раз угрожающе надломилась. — Вообще, стоит признать, что правил у госпожи много. Но одно гласит: "Лучше сделать один раз вовремя, чем два раза правильно". — Да? — в удивлении замкоменданта бесцеремонно перебил генерала, будто так и надо. — Никогда не ду… — Конечно не думал, идиота кусок. Ты… Гистаспу хватило обронить всего пару крепких выражений, чтобы замкоменданта сообразил, чего от него хотят. Видать, от Бирхана Яввуза этому недотепе доставалось за то же самое много-много раз. По крайней мере, по степени суетливости офицера, Гистасп понял, что давно надо было так. Сразу после полудня недовольный и с примятым видом замкоменданта выпроводил светлокожего генерала из академии обратно в чертог. * * * — Что значит, пропала? — заорал Русса. — Господин, — Лигдам не знал, куда деть глаза. Сначала Бансабира не явилась к завтраку. Русса забеспокоился первым и послал за Лигдамом. Того на месте не оказалось (и вообще нигде не оказалось), и бастард затревожился еще сильнее. Потом Бану не пришла к обеду. Родственники и гостившие генералы стали вопросительно поглядывать друг на друга с немым вопросом: "Может, хоть ты что-то знаешь?". Тахбир послал за Лигдамом повторно, но тот не отыскался снова. Наскоро перебросившись идеями, Яввузы отправили по гонцу смотрителям рудников, верфей, военной академии, осадных и военных мастерских. Кузены и кузины принялись обыскивать псарни, конюшни, окрестные рощи. Результат был тот же. Назначенную встречу с представителями двух лаванских семей тану Яввуз, разумеется, тоже не посетила. Потом не удостоила вниманием прибытие семьи одного из кузенов и тренировку с короткими мечами, которые любила особенно. Тут-то и примчались телохранители вкупе с Лигдамом, который сообщил, что: — Тану Яввуз сегодня не ночевала в покоях. — Что? Растерялись все. Что значит, не ночевала? Но ведь вчера вечером, как всегда, именно он, оруженосец, готовил госпожу ко сну, и наверняка заметил бы неладное, случись что. Лигдам качал головой: — Тану отослала меня задолго до полуночи. Я не имел представления, что она куда-то запропастится. Русса перевел на блондина багровые глаза: — Куда-то запропастится? — сбивчиво переспросил он. — Куда-то запропастится? Она не собака, не письмо и не солдат на страже у кабака. орал Русса. — Единоправная защитница Пурпурного дома, чтоб ты знал, недоносок. Она не может запропаститься. Ее похитили. Украли. Или, того хуже, убили и выбросили в Тарху. Точно. Отан, — Русса размашисто ткнул пальцем в генерала. — Это точно ты, не так ли? Ты ведь с первых дней по смерти отца заришься, как бы усадить в кресло своего племянника-недомерка, — безумными глазами Русса огляделся в поисках Адара, но мальчонку видать не было. — Русса, ты бредишь, — не повышая голоса, осадил Тахбир. Впрочем, в голосе его звучало скорее понимание, чем упрек. — Да ты ведь и сам так думаешь, дядя. Она… Она, должно быть мертва. Это Отан, я знаю. Или… ГДЕ ЭТОТ УБЛЮДОК ГИСТАСП? — взревел мужчина. — Куда он пропал? ЭТО ЕГО РУК ДЕЛО. А-а-а-а.