— Все хорошо. Эти женщины — свидетели по делу о распространении нового наркотика, якобы микстуры, которая помогает не видеть сны. Мы надеемся поймать торговца этой дрянью, — негромко ответил Джоэл. — Ты очень помогла своей наводкой, Энн. — Что потом с хозяином борделя? Вы же его не убили? — спросила обеспокоенно она. — Нет, мы никого не убили. Только сломали пару носов и рук, — хохотнул Ли, но темные глаза сверкнули беспощадной сталью. — Передадим все улики в гарнизон. Он не уйдет от правосудия. А женщины… останутся у тебя в корпусе. — Верно. Живее будут. Охотники не выдают своих людей гарнизону, а академия не передает новобранцев в карцер жертв, — кивнула Энн. — Ты сделал хорошее дело, Джоэл. — Иногда должен делать и что-то хорошее… — неуверенно отозвался он, и они с Ли вышли на улицу. Джоэл проверил сохранность тетради под полой плаща. Смятые листы прошелестели во внутреннем кармане у пропотевшей подкладки. На пожелтевших страницах молчаливо ждали своего часа бесценные сведения. — Что, Джо, будем делать с Рыжеусым? — заметив жест, спросил Ли. — Проверять адреса. — Ты так хочешь выслужиться перед Уманом? — Выслужиться? Нет. Я хочу распутать это дело. Или тебе самому не противно, что мы тогда упустили эту гниду? — заметил Джоэл, напоминая, что именно непревзойденный бегун не догнал прыткого жулика. Хотя, скорее всего, Рыжеусый просто сорвал с себя «реквизит» и ловко слился с толпой. И все же факт оставался фактом. — Противно, — протянул Ли. — Но у нас вроде как дело легендарного сомна. — Мне кажется, они как-то связаны, — задумался Джоэл. — Этот сомн, средство для «сна без снов» и поместье Ленца. — И как же? — Пока не знаю. — Ну да, твое непревзойденное чутье! — закатил глаза Ли. — Опять погоня за призраками. — У нас есть адреса, — задумчиво протянул Джоэл, закидывая в рот щедрую пригоршню кофейных зерен и тут же вспоминая, что неплохо бы поесть что-то более существенное. Но потребности тела отодвигал настоящий ураган мыслей, взметнувшихся в голове: средство от снов, поместье Ленца, легендарный сомн, скрытые архивы. Все как-то пересекалось, все началось то ли пять, то ли семь лет назад. А Рыжеусый может знать что-то из сведений, скрываемых Уманом, хотя Джоэл пока не представлял, каким образом. — Ли! — вскинулся он. — Сколько лет назад начали применять стимуляторы? — Ну… Как я вышел на службу, так и стали, — смутился напарник. — Помнится, это тогда новинка была. — Ты вышел на службу в двадцати три года. Семь лет назад! — воскликнул Джоэл. Он все еще не мог сформулировать важнейшую гипотезу расследования, но уже чувствовал, что постепенно нащупывает неочевидные связи. Уман, стремясь утаить тайны цитадели, только неуклюже выдавал их. Теперь Джоэл не сомневался, что пожар в доме Ленца и пропавшее досье имели прямое отношение к прошлому Верховному Охотнику и всей организации. Но каким образом? Догадки распадались на сотни версий. — Семь лет. И что? — не понимал важности информации Ли, широко зевая: — Джо, нам бы перед дежурством отдохнуть и поесть. — Да, отдохнуть бы… Потом. Ли, я понимаю, это тяжело. Придется заниматься в нерабочее время, ведь это не совсем наше дело. А, может, совсем не наше. Вернее, кто-то очень хочет, чтобы было не наше. Поэтому наше. Или только мое, если не хочешь. Ли, ты со мной? — неуверенно спросил Джоэл, от нахлынувшего воодушевления глотая буквы и слова. — Я всегда с тобой, Джо! — Ли радостно хлопнул по плечу, и Джоэл с невероятной радостью осознал, что противная отчужденность между ними окончательно исчезла. Он пообещал себе, что больше Ли никогда не увидит снов, в которых напарник исчезает в тумане. Зато над ними сгущался туман опасных секретов Вермело. Глава 11. Утраченные маяки Вечером снова пошел дождь, противные невидимые нити хлестали по лицу, вода сочилась за шиворот. Темнота расплескалась по городу, как вихрь вороньих перьев. Названия улиц возникали смутными тенями, но смысл написанного ускользал из-под ресниц, и только хорошее знание города помогало не заблудиться. Снова проплыла улица, названная в честь некого Делло — героя забытой войны. За ней следовали закоулки и переплетения дворов. Несколько раз охотники прошли мимо дома, возле которого пропала старуха-гадалка. Потом сапоги ступили на скользкие крыши, и снова пришлось балансировать в тусклом натужном мерцании пары масляных ламп. Все это медленно изматывало, почти сводило с ума. — Сейчас бы увидеть свет маяка, — мечтательно вздохнул Ли ни с того, ни с сего. Они стояли на узком карнизе, едва не срываясь под порывами ветра. — Какой еще маяк? — устало протянул Джоэл. — Ли, что ты за чушь вечно мелешь? — Не чушь! — возмутился напарник. — А быль. Маяк есть. Я его видел. — И почему именно сейчас хорошо его увидеть? — не понимал Джоэл. Он когда-то читал про маяки — высокие башни с лампами наверху, но ничего определенного про них не помнил. Ли объяснил голосом печального сказочника: — Да потому, что в давние времена, когда Вермело еще выходил к морю, маяки освещали путь кораблям, попавшим в шторм. А мы сейчас что те корабли. Только море всюду вокруг — и над головой. И под ногами. Нам бы на башнях маяки установить. Вот я к чему. Бурные порывы добавляли рассказу драматические нотки, как в лучших сценических постановках, с той лишь разницей, что декорациями выступал их гнилой продрогший город. Дождь хлестал все немилосерднее, а Ли с непривычной безмятежностью плыл сквозь непогоду. Казалось, он не ступает по черепице, а летит с раскинутыми крыльями-руками. — Красивая побасенка про корабли и море, — угрюмо пробормотал Джоэл. — Быль это! Я видел маяк, — упрямился Ли. — Где? — За стеной. Он мерцал в Хаосе. Представляешь? — Что тебе на стене понадобилось? Ли, ты меня пугаешь. Джоэл за все свои лихие годы ни разу не влезал на городские укрепления. Его всегда больше занимали насущные проблемы, а не какой-то мир за стеной. Здесь и в своем маленьком мирке нелегко выжить. Что уж глядеть в Хаос? Чтобы лучше осознать: все они замкнуты в добровольной клетке? Так это он и сам ощущал еще с детства, с тех времен, когда их держали в приюте, словно арестантов, лишний раз не выпуская на улицу. Наверное, там и отбили интерес к поискам неизведанного. Но в Ли жила душа неисправимого романтика, напитанная образами старинных книг. Он восторженно живописал: — Это еще давно. Мне лет двенадцать было. Я от любопытства забрался на башню, пока караул не видел. Там стена выщербленная была, карабкаться легко. Забрался и стою. И почему-то радуюсь. За стеной — чернота. И Змей. Да, точно Змей, дышит, шипит, но его не видно, он и есть эта чернота. А потом гляжу — блеснуло что-то вдалеке, за стеной. Вот так я маяк и увидел! Он был такой… зеленый. И мерцал, точно сердце билось — «тук-тук». Вот правда, точно в этой темноте билось чье-то зеленое сердце, какого-то другого существа, не темного, как Змей. А доброго, озаряющего путь. — Допустим, уцелел маяк, — сдержанно кивнул Джоэл, недовольно глотая дождь, скатывавшийся вдоль длинного носа. Плотный шарф, обмотанный вокруг головы, и широкополая шляпа не спасали от всепроникающей сырости. — Не просто уцелел, Джо! — воодушевленно твердил Ли, не замечая ни скользкого ската крыши, ни промозглой погоды, погрузившись во времена своего детства. — Он светился. Значит, кто-то его зажигал. Значит, для чего-то понадобилось. Я тогда подумал, а сейчас опять вспомнил: а что если уцелел не только Вермело? — Джоэл вздрогнул от очередной крамольной мысли любимого. — Что если и другие города успели возвести энергетические щиты? И вот они шлют нам сигнал! Но никто не хочет его принять. Никто не хочет поверить, что мы не исключительные, не последний островок цивилизации. — Опять твои бунтарские мысли. Ли, не говори об этом так громко, — зло шикнул на него Джоэл. — Маяк мог быть зеленым глазом еще какого-нибудь змея. Или твари похуже. Или просто маяк — это древний механизм, который не выключили. Вот он и мерцает вхолостую, не может остановиться. — Как и все мы. Ждем чего-то и ждем. Не можем остановиться в этом ожидании. Не можем просто жить, — серьезно ответил Ли и ссутулился. — Будто в осаде. Но в истории древних войн осады рано или поздно заканчивались. А чего ждем мы? Весь наш город — корабль в бурю, который не видит маяка. Куда мы все несемся? Куда нас влекут волны времени? В тихую гавань? На острые рифы? Никто не знает. Говорил он плавно и складно, почти нараспев, точно заученную роль, точно давно намеревался высказать все наболевшее на сердце. Это только с виду Ли выглядел беззаботным хвастуном. Но он по-настоящему переживал за их город, за их маленький мир, затерянный кораблик в бушующих темных волнах. Джоэл разделял с Ли эти образы, но боялся поверить, что где-то существует другой такой же город, о котором, возможно, намеренно умалчивают. — Нет, Ли, я всерьез опасаюсь, что ты начнешь писать брошюры для революционеров, — мотнул головой Джоэл, сурово нахмурившись: — Говорить ты умеешь, я не спорю. Но у нас есть дело. Вермело выживает, потому что каждый занимается своим делом. Каждый на своем месте, каждый получает то, что заслужил. Грубые интонации сквозили ненастоящей суровостью, неискренность ранила Ли. В свете масляной лампы обесцвеченно-желтое лицо разочарованно скривилось, густые брови поползли наверх. Опущенные уголки плотно сжатых губ придали тонким чертам скорбный вид. — Надеюсь, ты в это не веришь, — воскликнул Ли, обиженно, колко. Даже ветер не искажал предельно понятные интонации. — Не до конца. Но… Джоэл осекся, вернее, его заставил замолчать непонятный звук, тонкий, смутно напоминающий мяуканье кошки. Но когда звук повторился, Джоэл усомнился, что это мохнатые бродяги выясняют отношения. Сквозь ветер и дождь кто-то безотчетно звал на помощь, кто-то, кто еще не умел говорить. Крик перетекал в тонкий беспомощный всхлип. — Джо, что это? — вздрогнул Ли. — Как будто где-то плачет ребенок. — Может, в чьем-нибудь доме? — недоверчиво предположил Джоэл. Годы службы велели искать уловку даже в безобидных вещах. А в последнее время ему и подавно все мнилось неправильным, ведь легендарный сомн умел менять обличия. Неправильность проникала под кожу острыми ударами редких крупных капель, срывавшихся с клубящихся черных облаков. — Нет. На улице, я в этом уверен. Его оставили на улице на верную смерть, — тут же сочинил себе ужасную версию Ли. Но Джоэл верил только фактам: — Мы этого не знаем наверняка. У тебя разыгралось воображение. Но да, надо проверить. Джоэл подавил в себе настороженную черствость: как защитник города он не имел права трусливо выжидать, если кто-то попал в беду, особенно, кто-то маленький и слабый. Они вслушивались в звук, а тот все усиливался, короткий, полный отчаяния и страха. Где-то среди заполненных монстрами улиц плакал младенец. Джоэл и Ли двигались на звук сквозь постепенно стихавшую бурю. Ветер больше не искажал звуки, не относил их в ложном направлении. И вскоре не пришлось петлять по сумрачным проулкам, меся сапогами помои и глину. Они вновь миновали улицу Делло, вновь блеснули стершиеся таблички, потом продвинулись чуть севернее по Кварталу Ткачей. Звук приближался, и сердце Джоэла замедляло ход, отсчитывая шагами времени гулкие душащие удары. «Королевская Улица… Что же это? Почему все ведет на эту проклятую улицу?! Джолин… Джолин… Что если это ее внебрачный ребенок? Ее страшная тайна. Но она бы не поступила так, она бы не бросила его. Я не верю!» — твердил себе Джоэл, когда непрекращающийся плач вывел их в знакомый проулок, где на заборе, выгнув спину и ощерившись, стоял шипящий кот. Облезлое мокрое создание выглядело жалко и в высшей мере испуганно. Кот неподвижно глядел вперед, Джоэл без стимуляторов не различал во мраке почти ничего. Но вскоре дождь прекратился, точно какой-то великан завернул кран на небесной трубе. Тучи рассеялись, являя ночной облик Змея. Красный Глаз беспощадной бесконечностью исхлестал молчаливые улицы, исполосовал ударами света разбитую брусчатку, покрасил и выделил мокрые нити Ловцов Снов. Под его взором капли дождя обращались в кровь, словно город пережил резню. И даже белая черемуха в неверном свете выглядела порочной, окровавленной. Охотники потушили масляные лампы и настороженно замерли. Кот все еще шипел на нечто, маячившее впереди. Джоэл силился рассмотреть темный объект, повисший в Ловце Снов. Смутная догадка уже посетила его, он хотел остановить не в меру ретивого Ли, но напарник в два прыжка оказался возле старой пекарни. И тут же хрипло вскрикнул: — Джо!.. Джоэл поспешил к Ли. И сам едва не закричал: в сетях Ловца Снов плакал и бился перерубленный на четыре части младенец. Ребенок был разрезан на куски, раскроен, будто скальпелем, крест-накрест. Кровь стекала на мостовую, но тут же испарялась дымом, свисали обрывки синюшной кожи. Мертвая зелень проступала пятнами на восковой маске лица. Но при этом младенец продолжал истошно кричать, и в расширенных зрачках затерялась чужая вечность. Джоэл стоял, не смея поднять меч, хотя понимал, что обязан прекратить кошмар. Но ему еще не доводилось уничтожать такие видения. От потери контроля спасало только осознание, что это наваждение, гадкая игра Змея. «Почему? Почему именно возле ее дома? В ее Ловце Снов?» — билась судорожным шепотом на краю сознания безотчетная мысль. Джоэл не понимал с первого дня знакомства, откуда здесь, в этом тихом проулке, такие видения в сетях. Но до этого гадкие монстры так не обескураживали. Он давно уяснил: самые страшные образы возникают из самых безобидных и добрых вещей. Веселые клоуны, ласковые кошки, маленькие дети — в кошмарах все искажается, обретая пугающие черты. И именно мнимая безобидность нагоняет больше всего паники и тремора. Дети должны беззаботно смеяться, кошки мурлыкать, клоуны веселить — вот, каков идеальный мир. Но разве всегда он такой в реальности? Слишком часто проступает фальшь, она же и закрадывается в сны. Но разрубленный младенец относился к иного рода ужасам, Джоэл силился понять, к каким именно. — Джо… Ли не договорил, он отвернулся, с трудом подавив рвотный позыв. Выхваченный меч дрожал в его руке. Лучший фехтовальщик бесстрашно преследовал опаснейших сомнов, сыпал им в морды маковый порошок, сражался с преступниками в трущобах, но так и не привык к статично застывшим образам, которые они порой обнаруживали в сетях. Да и невозможно привыкнуть. — Успокойся, Ли, это просто чей-то кошмар. Просто кошмар, — убеждал их обоих Джоэл.