— Но разве вы сами не выбрали еще бо́льшую глушь? Вместо того, чтобы блистать при дворе? — он прищурился, и его губы тронула улыбка. — Ты не понимаешь, что такое сила… — А вы не понимаете, что такое свобода, бабушка. — У тебя есть долг! — У меня есть старший брат. И он как раз не против отрабатывать семейные долги. И Миша, насколько я знаю, успешно прошел все тесты и поступит в Академию через семь лет. Старая графиня вздернула подбородок, словно желая сказать что-то резкое, но внезапно передумала. Она снова протянула руку и коснулась лица Аверина. — Ах, Гера, — еле слышно прошептала она, — почему ты младший… ты так похож на Аркадия… Она убрала руку и, словно застеснявшись своего порыва, отвернулась. Взяла меленький серебряный колокольчик и позвонила. Дверь тут же открылась и на пороге возник несомненно дежурящий за ней Анонимус. — Принеси нам с Герой по рюмочке водки и огурцы. Быстро. Див исчез. И через несколько мгновений появился с подносом, на котором стояли две рюмки и блюдечко с любимыми бабушкиными огурцами. Однозначно, всё было готово заранее. От запаха хрена у Аверина защипало в глазах. Всю жизнь, сколько он себя помнил, бабушка обожала эти чертовы огурцы. Они готовились по какому-то особому рецепту, который ее кухарка получила в наследство от своей прабабушки. Хотя сам Аверин считал, что весь секрет этих огурцов заключается в том, что один огурец кладется на бочку хрена. У него было свое мнение, насколько вообще следует позволять бабушке в ее состоянии пить водку, да еще и закусывать этим кошмаром. Но он не представлял, чтобы кто-то в этом доме рискнул ей что-то запретить. Тем не менее он решил попытаться. — Бабушка, а вы уверены… — начал было он, но она пресекла все его попытки воззвать к ее здравому смыслу. — Ты, может быть, в последний раз со мной пьешь. Поэтому не прекословь, а возьми свою рюмку. Аверин взял рюмку, она была холодной. Интересно, у Анонимуса холодильник с собой или ведерко со льдом? — За единство нашей семьи! — подняла тост бабушка и опрокинула рюмку. И тут же бодро захрустела огурцом. Аверин тоже выпил водку, но к огурцам, естественно, притрагиваться не стал. Да никто в семье не рискнул бы их есть. Даже, наверное, Анонимус. Всё же у бабули железное здоровье. Но не успел он об этом подумать, как лицо бабушки застыло. — Бабушка?! — Аверин потянулся к ней. И тут она резко закашлялась и схватилась за грудь. Всё ее тело затряслось, как в припадке, она начала заваливаться набок. — Доктора! — рявкнул Аверин, подхватил бабушку на руки и перенес на кровать. Пока он шел, ее вырвало. Врач вбежал меньше чем через минуту. — О, господи, — только и сумел проговорить он и, покосившись на рюмки, добавил: — Я же просил госпожу… — Он бросился к кровати, ловким движением руки вытаскивая из-за красной китайской ширмы стойку с капельницей. Аверин, чтобы не мешать, попятился и вышел за дверь, тихо притворив ее за собой. А в коридоре уже собралась вся семья. Старшая племянница, Любава, держала за руку пухлощекого светловолосого мальчишку, видимо, Мишу. Вера, вторая дочь брата, с любопытством высовывалась из-за двери гостиной. Сколько ей лет? Одиннадцать? Само собой, появились Василь с женой Марией. У обоих лица бледные и напуганные. И Марина. Сестра-близнец Марии. Марина почти не изменилась с их последней встречи. Зачесанные на ровный пробор волосы, скромно выглядывающие из-под кружевного чепчика, словно на дворе девятнадцатый век и она воспитанница Смольного института, платье под стать чепчику, из светло-зеленого шелка с ручной вышивкой. И глаза. Всё те же глаза, напоминавшие Аверину взгляд мертвой лягушки, которых он препарировал на занятиях в Академии. Когда-то давно восемнадцатилетний Гера заявил, что скорее женится на настоящей жабе, чем на этой девушке. Она так и продолжала жить с его семьей. С другой стороны, а куда ей было деваться? Обратно в скит? Аверин хорошо помнил тот день, когда в первый раз увидел обеих сестер. Бабушка привезла их в его отсутствие. Он приехал домой на каникулы, которые в Академии были мало того, что короткими, но и предшествовали экзаменам. По сути, это было время на подготовку, и Гера надеялся, что в поместье его никто не потревожит и он позанимается в тишине и покое. Но его встретил совершенный счастливый Василь. С Марией. Они были неразлучны, и Гера был очень рад за брата, но тут же узнал, что и для него приготовлена еще одна точно такая же невеста. И ладно бы такая же… Василю досталась розовощекая кареглазая хохотушка, а ему бабушка сосватала бледную тень с манерами снулой рыбы. Разговаривала она, исключительно глядя в пол, и так тихо, что приходилось прислушиваться. Бабушка пояснила, что сестер взяли в скит, чтобы защитить от фамильяра. Все их близкие родственники умерли, и девочки остались одинокими сиротами. Однако у обеих были очень высокие показатели владения силой, поэтому бабушка решила, что они станут отличной партией для ее внуков. А вот Гере эта идея с селекцией совершенно не пришлась по душе. Тем более, что «скромница» была настолько не в его вкусе, что даже от мысли о том, что к ней придется прикасаться, юноше делалось не по себе. В Академии молодые люди легко знакомились с чародейками с параллельного курса, и у Геры было много подруг. Но ни одна из них не вызывала такого чувства, как выбранная бабушкой невеста. Было в ней что–то отталкивающее и неественное. Да и «скромницей» невеста тоже оказалась липовой. Не успел Гера озвучить ей свой первый, вполне вежливый, отказ, как той же ночью, когда он, устав от тренировок с еще совершенно не слушающейся его Плетью, с отбитыми до синяков ногами, наконец-то лег спать, девушка проникла к нему в спальню. Вот тогда-то он и разглядел ее по-настоящему. И странно горящие жабьи глаза, и бледную в лунном свете и даже на вид холодную кожу. Больше всего она была похожа на утопленницу. Казалось, от нее даже пахнет тиной и болотом. Он выпроводил ее, рыдающую, из комнаты и, не сдержавшись, сказал ту ужасную фразу про жабу. Позднее он принес извинения, а за грубость ему было стыдно по сей день. Но тогда, прямо утром, после тяжелого разговора с бабушкой, он вернулся в кампус. И больше на каникулы в поместье не приезжал. Сейчас Марина выглядела вполне приличной, хотя и очень старомодной дамой, и уже не прятала глаз. Впрочем, как раз они приятнее не стали. Марина шагнула было к нему, намереваясь что-то спросить, и Аверин ощутил легкий запах. Но теперь он знал, что так пахнут травы, которыми девушки привыкли мыться в ските. И тут Аверин услышал за спиной детский голос: — Дядюшка, что с бабушкой? Он удивился такому странному обращению, но всё же обернулся. И остолбенел. Миша, а это был его голос, обращался не к нему. Он обращался к Анонимусу. А тот как ни в чем не бывало присел на корточки рядом с мальчиком и начал ему что-то шептать. — Любава, Маша, уведите, пожалуйста, детей, — негромко попросил Василь и направился к Аверину. — Что произошло? Опять приступ? — На брата было больно смотреть. Казалось, больше всего он боится услышать «она умерла» или что-то в этом роде. Вопросы насчет фамильяра сейчас, определенно, задавать не к месту. Аверин постарался придать лицу максимально спокойное и уверенное выражение. — Ничего страшного. Она выпила водки, и ей стало хуже. Врач ей запретил категорически. Ты можешь проследить за тем, чтобы она соблюдала рекомендации? Василь опустил глаза: — Я пытаюсь. Я много раз с ней говорил. Но она считает, что дожила до своих лет исключительно благодаря «рюмочке с хорошей закуской», и переубедить ее… сам знаешь. — Да-да. «Хорошая закуска» — это ее термоядерные огурцы, от которых и здоровый человек запросто может отдать концы. Но больше никаких огурцов, водки и прочего. И вообще ничего из того, что запрещает доктор. Аверин обвел взглядом всех, кто остался в коридоре и переспросил: — Понятно? В коридоре были только Василь, Марина и Анонимус. Брат и… — как назвать эту женщину? Кто она им? Ладно, пусть будет тетя — кивнули. Анонимус сделал вид, что не слышит. Див и раньше вел себя с младшим отпрыском семьи весьма холодно, но настолько пренебрежительного отношения себе не позволял. Вероятно, в доме назревала проблема. Что же, этого следовало ожидать. Василь обладал довольно мягким характером. Никогда не спорил с бабушкой, всегда уступал младшему брату, даже женился по указке. Хотя тут ему повезло, они с Марией жили все эти годы душа в душу. Было даже удивительно, как слабохарактерный брат смог построить один из самых прибыльных автозаводов в России. Впрочем, Василь был весьма умен, знал свои слабости и очень грамотно подбирал управляющих. Но его мягкотелостью воспользовался фамильяр. И это было очень неприятно обнаружить. В детстве Аверин ничего подобного за Анонимусом не помнил. Да, див особенно выделял Василя и всяческий подчеркивал, что именно тот является его хозяином, но такое поведение можно было считать верным. Бабушка держала Анонимуса в узде. А сейчас он почуял свободу и начал перехватывать бразды правления в доме. «Дядюшка». Подумать только. Крепостные дядьки-воспитатели остались в далеком прошлом. Значило ли это обращение, что Миша считает дива своим родственником? С Анонимусом придется побеседовать, и Аверин не сомневался, что этот разговор не понравится им обоим. Наконец дверь открылась, и вышел доктор. Он подошел к собравшимся и, устало вздохнув, проговорил: — Я поставил графине капельницу, сейчас ее состоянии более-менее стабильно, пульс выровнялся. Надеюсь, скоро ей станет легче. И… — он обвел взглядом всех присутствующих. — Прошу простить меня, но если я еще раз увижу, что госпоже приносят водку… я уеду в тот же день. Разве вы не понимаете, что этим убиваете ее? Аверин шагнул вперед. Ему было необходимо заручиться поддержкой врача. — Так вы хотите сказать, что ее аритмия связана с употреблением алкоголя? Доктор вздохнул: — У меня нет другого объяснения. Полгода назад ей делали ЭхоКГ, и ее сердце было в хорошем состоянии, для ее возраста, конечно. Нет особых причин для таких внезапных резких приступов. И тем более — для судорог и рвоты. Но организм ее сиятельства очень сильно изношен, весь. Я думаю, сердце, сосуды, печень, почки и прочее просто уже не справляются с гхм… ее привычками. Алкоголь, жареное, острое… Вы же понимаете. Тем более, что ей становится плохо почти всегда именно после принятия ее любимой «ежедневной стопки». Я запретил пить коньяк. И вот посмотрите… теперь это водка! — Значит… если бабушка откажется от алкоголя, она поправится? Доктор развел руками: — Старость не лечится, к сожалению. Но еще пару лет, а может и все пять, госпожа вполне бодро осилит. Аверин повернулся к брату и поймал его взгляд. Тот на секунду отвел глаза в сторону. Но, замешкавшись на мгновение, всё же заговорил: — Анонимус, я запрещаю давать бабушке какой-либо алкоголь. Див поклонился: — Как прикажете, хозяин. Аверин мысленно поставил фамильяру плюсик. По крайней мере, прямой его хозяин до сих пор для него авторитет. Возможно, удастся мирно поговорить с дивом и ограничиться простым внушением.