— Кот, — представился он. — Фу-у, так банально, — рассмеялась она. — У себя на родине я такой один. — На родине? Откуда ты? — Из… Владивостока, — вспомнил он название местности. И очень понадеялся, что это было достаточно далеко. — Ох. Всегда мечтала. Море, горы, тайга… Ты был в горах? — Конечно! Там прятаться хорошо. Всем лень тебя преследовать. Она рассмеялась. Не обидно, по-доброму. Отличный знак. Он ей понравился. — Открой пиво, — она протянула бутылку. Так. Это опасный момент. Пальцами открывать нельзя: люди так не могут. Он задумался на секунду, потом подцепил крышку зубами и протянул девушке. — Граци, — сказала она, — так че по зелени? Он сообразил, что девушка пытается понять, не обманывают ли ее. Где же парень по имени Урал? Судя по запаху, не слишком далеко. И что это такое, «зелень»? — Щас придет, — небрежно бросил он и отхлебнул из своей бутылки. Как можно меньше. — У тебя парень есть? Она так посмотрела на него, что стало понятно: он допустил ошибку. Рано. Видимо, о таких вещах спрашивать рано. Он постарался быстро исправиться: — Ну, вдруг заревнует. Подумает, я подкатываю. — Мал еще подкатывать… — она отвернулась. — Ага. Я ж просто… — Просто, — она внезапно посмотрела ему в глаза: — Умер Чёрный. Парень мой. Тебе первому говорю. Где долбанная зелень? — заорала она. — Да вот, сестричка! Появился Урал. И протянул девушке обычную сигарету. Нет, не обычную. Брат его колдуна курил табак. А от этой сигареты табаком совершенно не пахло. «Вещества», которые якобы употреблял племянник, дошло до него. Значит, Николай Хмельницкий умер? Вот это новость. Как он должен отреагировать? — Умер? Чёрный умер? — сказал он как можно громче. Скорее всего, этого человека тут многие знали, и по их реакции станет понятно, как нужно себя вести. Их немедленно окружила толпа. — Что? Умер? Че случилось? Чёрный помер? От чего? — послышались голоса со всех сторон. Рыжая девушка по имени Белка обвела всех взглядом, раскурила сигарету, затянулась и выдула в толпу клуб дыма: — От передоза, — мрачно произнесла она, — Чёрный умер. Мы все умрем, — с этими словами она приложила бутылку с пивом к губам, выпила ее целиком, без остатка, и швырнула бутылку в стену. — Свобода и смерть! — заорала она. — Свобода и смерть! — поддержали остальные и принялись швырять в стену бутылки. Он понял, что это отличный повод избавиться от своей. — Свобода и смерть, — заорал он и зачем-то добавил: — Анархия — мать порядка! — Его бутылка полетела в колонну. Почему-то всем понравился его призыв. — Анархия — мать порядка, — зазвучало со всех сторон. В стены, в колонны собора и в сторону Невского проспекта полетели пустые бутылки, окурки, огрызки яблок и прочий мусор. Кто-то сунул ему в руку сигарету и помог прикурить от спички. Он понял, что если сейчас он просто сольется с толпой, то ничего не сможет узнать. Хмельницкий умер. Как? Что с ним случилось? Что означает странное слово «передоз»? Белка тем временем встала и, сжав руку в кулак, подняла ее над головой: — Свободу порабощенным! — воскликнула она. — Свободу порабощенным, — поддержала толпа. Молодых людей становилось всё больше. Прохожие начали останавливаться и прислушиваться к происходящему. Кузя понял, что медлить нельзя. Хозяин говорил, что эти люди — поклонники дивов. И хотят их освободить. Вскочив на ноги и затянувшись едким, но вполне безобидным дымом, он закричал: — Свободу порабощенным! Снять ошейники! Долой рабство! — Долой рабство! — поддержала толпа. А Белка схватила его под локоть: — Так ты наш! Что же сразу не сказал? — А ты спрашивала? — усмехнулся он. Было не очень понятно, что она имеет в виду. Но слово «наш» точно означало доверие. А это было именно то, что нужно. — Фараоны! — закричал вдруг кто-то. — Тикаем! — Бежим, — Урал схватил Белку за локоть, но она стряхнула его руку. — Вот только от всякой швали я не бегала. Кузя не знал, что такое «фараоны». Но, видимо, в этой компании так называли каких-то плохих людей. Поэтому он решительно сел обратно и заложил ногу на ногу. — Ха, фараоны, — презрительно проговорил он. Толпа тем временем рассеялась. Но народу осталось немало. И он увидел, как к ним приближаются полицейские. Белка мельком глянула на него. И стало понятно, что потерять лицо нельзя ни в коем случае. Он сжал кулаки. — Жандармы, — заорал он, — царские лизоблюды! Сатрапы! Палачи! — он плюнул в лицо первому же полицейскому, приблизившемуся к нему, и снова закричал: — Да здравствует диктатура масс! — Диктатура масс! — заорала толпа. Им, подогретым алкоголем и «веществами», было безразлично, что орать. Один из полицейских схватил его за руку и стащил с парапета. Миг — и на его голову обрушилась дубинка. Главное сейчас — не сопротивляться. Он должен выглядеть слабым человеческим ребенком. Слабым, но не сломленным. — Мрази, — выдохнула у него над ухом Белка и добавила не очень уверенно: — Сатрапы! — Бей урядников и становых приставов! — крикнул он. И снова получил дубинкой. На этот раз прямо в лицо. Почувствовав, что из носа закапала кровь, он понял — достаточно. Сопротивляться дальше будет слишком подозрительно. Ему и остальным, кто не успел сбежать, надели наручники и затолкали в машины, по шесть человек в каждую. Он оказался в одной машине с Белкой и Уралом. Это было замечательно, видимо, их везли в один и тот же участок. Главное, чтобы не в участок Виктора Геннадьевича. Тот, увидев племянника своего друга, мог испортить всю игру. К счастью, в месте, куда их отвезли, Виктора Геннадьевича не оказалось.