— Ужасно... – не выдерживаю и выхватываю у нее из рук картонку из-под пробника... что это? Чтоб, не дай Бог, не купить. Хотя... – вижу, кто эти духи рекламирует, — ...Кэйт Блэншетт, конечно, красотка... — ...но ты гораздо ее красивее. — Рози, красота – дело субъективное. Я имею в виду всю ее в общем, как актрису, как личность, и как женщину. Она в первую очередь обаятельная. Рози соглашается: — Ну, я бы скорее сказала: стильная. Заметь, она тут тоже в красном. В фильме «Не смотрите наверх» она тоже часто в красном появляется. — Про что это? Для малявки Рози неплохо разбирается в хорошем кино. — Что-то там про отрицание надвигающейся всемирной катастрофы. Она играет телеведущую, которая трахает гениального ученого. Гламурную суку. Бесстыжую и злую. Типичную любовницу-стерву. В жизни она совсем не такая. А в фильме у него семья, а она не прячется и даже над женой его издевается... — Ух ты ж... – говорю. Мы переглядываемся и, как по команде, заливаемся неистовым смехом. — Да не-е-е... – уверенно мотает головой Рози. — Не-е, — соглашаюсь с ней я. – Он не женат, — продолжает она. — Эй, а я и не гламурная сука... — Хм-м-м... – Рози хихикает и с деланным сомнением «раздевает» меня глазами. — Не любовница-стерва... — Тс-с-с... – Рози уже плачет от смеха и переходит на шепот: — Я и не утверждала... – затем выдавливает из себя: — Кэйти... Прямо на красных шпильках лезу ее щекотать и молотить кулаками, а она на таких же, только не красных – уворачиваться и носиться от меня по всему КаДеВе, вернее, KaDeWe – торговому супер-гипер-мега-центру, расшифровывающемуся, как «Kaufhaus des Westens», то есть, «Торговый Центр Запада». Разошлась, засранка. Но развеселила. А то насчет «моих раздраев» она ж права: я медленно, но верно начинаю задалбываться со «всем этим», уже и ее достала. Вот Рози и вытянула меня сегодня на шопинг, превратившийся в догонялки на каблуках. Продавцы посматривают на нас, полагая, очевидно, что мы с ней инфлюэнсерши и снимаем ролик для видео-блога, этакого спин-оффа какой-нибудь «лайф-соуп» из разряда «Знакомьтесь, Кардашьяны», только побюджетнее малость. Слегка раскрасневшиеся, заваливаемся в примерочную, где на манер тринадцатилетних школьниц переодеваемся с шумными хихиканьями. Не помню, чтобы даже в школьные годы когда-нибудь так бесилась с чопорной Каро. — Блин... – смотрю на свою светофорную шмотку, в другой руке сжимаю каблуки. Делаю вид, что раздумываю: – Как теперь обратно повесишь?.. Неудобно... — Так, ты у меня не отвертишься. Пошли на кассу. Кэйти... *** Мое бегство из Берлина после его кидалова не осталось незамеченным. Убежала я так: приехала домой, подогнала «мини», покидала вещи в багажник и газанула в Бранденбург. В гараже, пока лихорадочно смотрела, куда сейчас вообще можно поехать, меня поджучил видеозвонок Каро. Я ранее обмолвилась, что и следующий праздник Рик обещал провести со мной, вот она, видимо, и решила подоставать меня немножко. Не знаю. Врать ей или кому-либо я не привыкла, поэтому с ходу призналась, что греховно-романтической поездки вдвоем не будет. Клянусь, что в тот момент я была абсолютно спокойна, не рыдала и никого не ругала. Готова была поспорить, что недавние раздраенные эксцессы уже благополучно стерлись с моего лица да, если честно, не помнила, почему вообще так расстраивалась. Каро молчала, слушала. Прозвучавшее затем ее изречение обрушилось на меня подобно рушащейся двадцатиэтажке: — Знаешь, Кати, если бы я допускала многоженство, то хотя бы при условии, чтобы меня сделали любимой женой. И тогда я в несвойственной мне манере послала ее ко всем чертям. Нет, она не довела меня до слез, просто в тот момент я почувствовала, что с меня хватит. Наговорила ей разного... Кажется, никогда еще так с ней не ругалась. — Если тебя достало слушать про мою жизнь – так и скажи, — сказала я ей в завершение своей тирады. – Так и скажи и не звони больше. Я не навязывалась тебе. Поверь, с меня достаточно дерьма сейчас. Пока. Каро удивленно и полузаморожено попрощалась. Видно было, что она не столько сердится, сколько напряженно над чем-то думает. Она не привыкла слышать от меня такое и, возможно, не поняла, на что я обиделась. А я не обиделась, просто мне снова стало тяжело, и не столько от ее слов, сколько от осознания того, что она, возможно, права. Что свободных отношений не существует, а существуют только несвободные. Даже если ты свободна. В дороге до меня резко дошло, что на Балтику ехать нельзя – туда сейчас весь Берлин рванул и торчит в пробках на автобане. И я доехала до первого попавшегося городишки со спа-отелем, в котором никому мое появление не показалось странным. Напредставлявшись вдоволь, как Рик раскается и будет звонить все выходные, а я буду сбрасывать с максимальным злорадством, затем сообразив, что звонить он, скорее всего, не будет, я подморозила эмоции и провела полтора дня «на отдыхе», чередуя валяния и отсыпания в номере с походами в спа и прогулками в лесу. На «до понедельника» меня не хватило. В общем, по возвращении на работу вид у меня был, должно быть, такой, как будто никуда я не убегала. И увы, шопинг-терапия с Рози облегчила лишь мой кошелек, но не душу. *** Мой эмоциональный всплеск, как видно, произвел впечатление на Каро. Оставив меня в покое на праздники, она спрашивает теперь: Можно тебе позвонить? окей, — разрешаю я. — Кати, давай-ка разберемся, что привлекло тебя в нем. — По-моему, поздно. — Ты не понимаешь. У вас с ним все завязано на сексе, а сексуальное влечение – это биохимия. От нее все пляшет. Мы с тобой – не биохимики и изменить ваши с ним коды ни ты, ни я не в силах. Но вот попробовать разобраться, чем он тебя взял, мы можем. — Для чего? – продолжаю не понимать я. — Чтобы понять, как от него избавиться. Ты ведь сидишь на нем и тебе нужно спрыгнуть. Просто необходимо. Порой достаточно установить причину заболевания, и тогда терапия прорисовывается сама собой. — Он меня заводит, — признаю я. — Чем? — Всем. Тем, какой он. — И ты готова игнорировать голос разума, все бросить и сломя голову прыгать с ним в койку, когда ему вздумается? Ты настолько на него подсела, что тебе теперь надо даже больше, чем ему... — ...ну, не до такой степени, но... — ...но это – диагноз, Кати. И симптомы. Расскажи мне, как все начиналось. — Рассказывала уже. — Нет, расскажи мне, что ты чувствовала. Что ощущала. — Не помню. Просто сильно-пресильно его хотела. — А когда он ушел от тебя, ты ж не хотела... — Да кто ж тебе сказал?.. И тогда тоже хотела. И до сих пор хочу. По-прежнему. Но и по-новому. Прикинь?.. Ты Нине расскажи – посмеетесь вместе, — предлагаю беззлобно. А сама не без некоторого замирания сердца замечаю, что Каро на секунду задерживает дыхание и – что это? – даже, кажется, отчаянно краснеет. Ну не до такой же степени врет скайп... — Да ты разве не созваниваешься с ней?.. – спрашиваю самым невинным тоном. Будто тороплю приход чего-то, чего и побаивалась, но и давно устала ждать. *** Вывести в свет красный каш-кёр удается раньше, чем я думала. Рик и я приглашены на открытие общежития. Того самого, на Курфюрстен, которое «25-7». Он сообщает мне об этом, потому что официально позвали только его, подразумевая, что я и так уже «с ним». Я до того соскучилась по нему, что просто и не выеживаясь соглашаюсь сопровождать его. Мне не в ломы играть тот самый эскорт-сервис, играть который с Франком я наотрез отказалась. Я «забываю» взбрыкнуть, что дала зарок никогда не встречаться больше с Резо и даже подготавливаю мини-презентацию по новому общежитию, которое тот собирается теперь строить – вошел во вкус. Я делаю презентацию на совесть, готовлю ее с какой-то страдательной, болезненно-щемящей нежностью, а сама представляю, как этот намечающийся проект обрадует Рика, сделает его счастливее. Я словно готовлю себя и свое тело к долгожданной встрече с ним, чтобы потом ему отдаться. Он что, сломал меня? Да не-е-ет. Может, просто подчинила ему эта затянувшаяся абстиненция... Я рада, что не успеваю ничего рассказать Каро и выслушать ее упреки в мазохизме. «Каш-кёр... скажи, ты – кожа или латекс?..»