Пару минут на обоих этажах царила мёртвая тишина. Только запах жареного мяса вольно плыл себе вниз, смешиваясь по пути с запахом горелого пластика. Но секунды шли, и скоро стало понятно, что корабельные системы повреждены не фатально, и взрыва не будет. Замершие люди задвигались. Кифара какое-то время с тревогой разглядывал Рэма, похожего на водолаза в своей текучей компрессионной форме. Потом отдал команду, и его люди принялись растаскивать трупы на нижнем этаже рубки. Их начальник всё ещё задумчиво теребил челюсть. Он не понимал, стоит ли ему приказать вязать певца и этого странного «Ули»? Может, мальчишки успели как-то сговориться с пилотом? Рэм отшагнул к лифту, прислонился к нему спиной и стал разглядывать рубку несчастного корта. Три трупа — капитанский, навигаторский и самый колоритный, директорский — лежали у изуродованного выстрелом капитанского пульта. Телá первого навигатора и одного из пилотов завалило обломками. Уцелевший пилот выбрался из-под ложемента, где прятался во время стрельбы, и стал хлопотать над вторым навигатором. Тот, вроде бы крепкий мужик, до этого момента стоически переносивший случившееся, вдруг обмяк и сполз на пол. Может, это была посттравматика, а может, он надышался испарений гелиопластика пополам с жареным мясом директора? Вентиляция шумела изо всех сил, но вонь наверху всё ещё висела отменная. Пилот хлопал навигатора по щекам и пытался провести диагностику с помощью спецбраслета. Не такого навороченного, как у Рэма, но тоже оснащённого медицинской программой. Больше помочь было некому, медики едва выдвинулись к рубке со своими носилками. Только связист, словно бы ничего и не случилось, кроме импульсных ударов, повредивших его драгоценную аппаратуру, влез под капитанский пульт, разложил ремонтный набор и зарылся в проводах. Ченич разрядил керд и медленно побрёл вверх по ступеням. Компрессионка всё ещё помогала ему двигаться. Не будь её — юрист бы едва переставлял ноги. Умная лестница вздрогнула и, помогая, повезла его вверх. Верхний этаж пострадал сильнее нижнего. Выстрел Ули оплавил пол, а капитанский пульт зиял огромной дырой расплавленного гелиопластика так, что казался провалом в космическое пространство. В нём всё ещё вспыхивали «искры созвездий» и вздувались «пузыри туманностей». — Ты в порядке, Рэмка? — спросил Ченич, подходя к лифту. — Знаешь… — ответил парень, разглядывая обожжённый труп творческого директора. — …Один раз пилоты выпросили у Келли, у нашего зампотеха, гвоздь. Настоящий старинный гвоздь-двухсотку. Им кто-то сказал, что на заре человечества верхом мастерства было забить шлюпкой гвоздь. Они долго не знали, куда воткнуть в невесомости этот гвоздь. Потом запрограммировали технический модуль и подвесили на нём гвоздь в домагнитном поле… Рэм замолчал. — Айу, ай!.. — взвыл певец. Никому так и не пришло в голову дать ему по затылку прикладом. — И забили? — спросил Ченич. — Ага, — парень тряхнул головой, словно бы просыпаясь. — Эмор забил. Подогнал шлюпку к модулю и включил силовой щит. Гвоздь расплавился и попал точно в подготовленное отверстие. Парни засчитали ему техническую победу. А потом трое суток сидели в карцере за порчу имущества. Потому что модуль-то они угробили. — И что? — слабо удивился Ченич. — Да я вот думаю: меня в карцер посадят за эту историю или нет? Рубку-то я разнёс капитально. — А можно было не разносить? — Я не знаю. Когда я выполняю задачу, для меня существует только она. А потом глядишь: а это всё я, да?.. Келли бы меня убил. Из-под ложемента донёсся стон, и там кто-то пошевелился. Рэм тут же откачнулся от лифта и крикнул Кифаре: — У нас раненый есть! Надо медиков! И певца куда-нибудь заберите уже? Начальник службы охраны кивнул и послал своих людей наверх. Они вытащили из-под пульта второго пилота, к счастью, живого, унесли трупы членов команды корта и увели певца. Ни труп директора, ни живёхонького Ули люди Кифары не тронули. Труп выглядел больно уж жутко, а что делать с бледным потерянным парнем, который стрелял в директора, они не знали. Приказа не поступало. Ули охранникам не мешал. Он сидел на полу, уткнувшись в колени. Рэм буркнул, глядя на него: — Вставай уже, чё расселся? — Я тебе не писал, — сказал Ули себе в колени. — Но и переводы не возвращал. А что тебе надо было писать — я и сам не знаю, — дёрнул плечом Рэм. И повторил: — Вставай. Ещё ничего не кончилось. Эхом к его словам с технического этажа донеслось через пульт связиста прерывистое и трещащее: — Вест-вест-надир в полной сфере, фиксируем магнитные помехи… — Это они? — спросил у Рэма Кифара, неслышно взобравшийся наверх и с интересом глядящий то на Ули, то на результат его выстрела. — Те, о ком говорил этот кусок мяса? — Он кивнул на тело директора. — Ну а кто же ещё? — дёрнул плечом Рэм и поморщился. И Ченич, только сейчас уловивший вдруг смрад от горелого пластика и человечины, ощутил, как подкатывает к горлу желудок. Имперский спецоновский крейсер «Персефона». Капитанская рубка Генерал резерва Дегир был не один. Рядом с ним сидел самый колоритный капитан Юга галактики — зеленокожий, рыжеволосый и голубоглазый Рюк Хилинг по прозвищу Бешеный Эльф, глава Торгового альянса Содружества. Его присутствие в каюте генерала не было неожиданным. Раз на Дегира свалили контроль за торговыми путями, то ожидаемо нарисовался и Рюк. Этим двоим было теперь о чём говорить. С одной стороны торговые пути и в самом деле нуждались сейчас в охране. С другой, Рюк не хотел, чтобы Дегир закрутил гайки так, как это было положено у военных. Он привык искать компромиссы, потому и возглавлял Альянс почти всё время войны. Мир принёс торговцам много почти забытых проблем и рисков: идиотские ограничения законников, капризы перепуганной таможни. А тут ещё и таггеры вспомнили, чем им положено заниматься. Стабильная работа регулярных маршрутов как магнит притягивала оголодавших космических ворюг, что не брезговали ничем: от пиратства и торговли наркотиками до захвата известных личностей для последующего выкупа. В войну таггерам чаще приходилось торговать полуконтрабандным йиланом, оружием, хингом — лёгким наркотиком, за который не расстреливали на месте. Почти легальный бизнес, другого не было. И вот наконец наступил мир, заставивший таггеров вспомнить старое. Рюк Хилинг, отродясь ни под кого не ложившийся, окруживший себя отбитой алайской охраной и не боящийся пререкаться с самим эрцогом Локьё, возглавляющим космическую оборону Содружества, с друзьями был человеком милейшим. Имперскому капитану Пайелу он обрадовался искренне. Война уже пересекала их в паре-тройке общих миссий, они даже успели перейти на «ты». — Смеюс-сь с тобой! — шипяще поприветствовал Рюк капитана Пайела на алайский манер. Его зеленоватая кожа намекала, что не обошлось в его роду без алайцев. Впрочем, это могло оказаться им же запущенным слухом, а зелёный оттенок кожи — хорошей работой корабельных медиков. — И я рад видеть твою физиономию. — Капитан улыбнулся Рюку совсем не протокольно. Они были симпатичны друг другу — два авантюриста, полагавшиеся на себя да на отходчивость командования. Рюк поздоровался первым, чем дико смутил генерала Дегира, привыкшего к регламенту и порядку. Генерал нахмурился, не понимая, что делать, раз схема общения сломана? — Я приношу вам свои извинения, генерал… — Глаза у капитана Пайела были хитрыми, но улыбался он вполне доброжелательно. — Я поторопился с приветствием, увидев старого друга. Дегир быстро кивнул, сразу и здороваясь, и принимая извинение. Рюк Хилинг рассмеялся. Ведь это он пустил этикет ташипу под хвост, и сделал это намеренно. Он любил обострять протокольные встречи. Но на капитана смотрел благосклонно. Оценил шутку. У алайцев за такую подставу могли и на дуэль вызвать. Там нельзя извиняться за то, чего ты не делал. Но в Империи подобный жест — вежливость, и Рюку этот казус показался симпатичным. — В чём ваши проблемы, капитан Пайел? — скованно поинтересовался Дегир. И стало понятно, что «звонок» капитана помешал его разговору с Рюком, но тот настоял, что срочный вызов надо принять.