Людей на корте оказалось больше, чем Рэм помнил по довоенному ещё полёту с семьёй. Даже в узких коридорах местами было не разойтись. И все хотели куда-то попасть. Оно и понятно — регулярных пассажирских рейсов из Империи в Содружество не существовало лет пять. У кого-то там накопились дела, как у Рэма, кто-то давно мечтал увидеть родню, показать подросших детей и внуков. Дэп-комната была крошечная, старая, зато звукоизолированная. И она порождала пространство любого размера. Виртуальное, конечно, но можно было обмануть себя иллюзией приватного разговора. А ещё Рэм мог запрограммировать комнату так, чтобы и он, и его сосед сидели сейчас в дэле — воздушных кьяснинских джунглях, на вершине скалы или на летающей платформе дорогого ресторана. Но он не стал возиться, ограничившись стандартным интерфейсом гостиной. Главное — они тут были вдвоём, а не в толпе. Однако за языком всё равно нужно было следить. Никто не мешал службе безопасности корта прослушать, о чём пассажиры болтают. — А капитан ваш забывчивый или отходчивый? — спросил Ченич. — Ведь ты уже, считай, не сумел явиться к нему в положенный срок? Делать выводы он умел, как и слушать. Рэм сам не понял, почему рассказал то, чем не хотел делиться со случайным попутчиком: сомнения, страхи… — Дерен пообещал, что сам с кэпом поговорит, — пояснил он. — В том, что меня спровадили на Аскону, нарушения не было. Кэп летал на то же совещание, что и Дерен, только вернулся позже. А до его возвращения заместитель капитана уже успел подписать мне увольнительную. — Значит, не полететь ты не мог, — констатировал Ченич. — Но на Аскону не хочешь? — Не мог, — улыбнулся Рэм. — И не хочу. Терпеть не могу эти плантации. Вот рассказывал вам сейчас и понял, что Дерен нарочно меня на Аскону отправил. А через неделю, капитан, может, и в самом деле забудет. Ну, или остынет хотя бы. А может, начнётся такая движуха, что ему будет не до меня. — Парень вдруг насторожился, ощущая, что вступает на зыбкую территорию планов перемещения военного крейсера, а значит, и военной тайны, и посмотрел на собеседника пристально: — Ну, я-то всё про себя рассказал. А вам зачем понадобилось лететь на Аскону? Вы же имперец? Крепкий темноволосый Ченич ни в лице, ни в фигуре не имел даже намёка на экзотианскую кровь. Он кивнул, подтверждая догадку. — А живёте где? — спросил Рэм, напрочь выбрасывая из головы правила хорошего тона. Он недоумевал, почему стоило прекратиться войне, как имперцы тут же толпами полетели к соседям. Словно ничего и не было! — На Асконе и живу, — с виноватой улыбкой развёл руками сосед. Он отшучивался как-то излишне демонстративно, видно, разговор и в самом деле начал походить на допрос. — Но это же не наша земля! — рассердился Рэм. — Я-то лечу туда подневольно. У отца был там бизнес, и мне по наследству досталась плантация йилана. Но меня никто и не спросил с этим наследством. А вы? — А я двадцать лет прожил на Экзотике, — тон у Ченича был уверенный, наверное, он слышал эти придирки не в первый раз. — Теперь вот потихонечку возвращаюсь на родину. Искал хорошее место под офис на Аннхелле, но пришлось срочно лететь назад. Клиенты ждать не хотят. Да, мол, не патриот, было написано на его добром лице. Ну так и не всем же положено воевать. — А-а… — протянул Рэм понимающе и немного ехидно. — Так вы из этих… Коллаборационистов, повстанцев и прочей... гм... — слово «швали» Рэм не произнёс, но на языке оно вертелось. — Нет, — терпеливо пояснил Ченич. Неприязнь он считал, но не ответил такой же. — Просто жил последние двадцать лет преимущественно на планетах экзотианского подчинения. Я открыл дело в Поясе Дождей, когда никакой войны ещё не было. И как только война закончилась, сразу вернулся домой, мальчик. — Я вам не мальчик, — мотнул головой Рэм. Перебежчиков он не любил, но знал, что в экзотском «мальчик» ничего обидного нет. Там любой человек — мальчик, если ему ещё не исполнилось сорок два. На Экзотике это называется истинное совершеннолетие. Оно позволяет занимать государственные должности и полностью распоряжаться имуществом. Рэм мог взорвать или сравнять свою плантацию с землёй только в сорок два. Если бы захотел, конечно. Сейчас он распоряжался ею частично, как раз из-за возраста. Даже продать обременительное наследство ему светило только тогда, когда натикает двадцать один год. В Содружестве (оно же Экзотика) было четыре периода ответственности за себя и имущество. В шестнадцать лет наследник заявлял свои права на наследство. В восемнадцать, когда наступало первое совершеннолетие, мог управлять собственностью с помощью опекуна. Три года назад Дерену пришлось оформлять над Рэмом опеку, чтобы парень смог вступить в управление имуществом отца. И вот теперь Рэму наконец должен был исполниться долгожданный двадцать один год, который легализирует его имущественные права. Это означало, что через три дня ему уже не понадобится опекун. Но Дерену Рэм говорить об этом не собирался. У Рэма не было никого, кроме парней с «Персефоны». А когда над тобой официально оформлена опека, это всё-таки лучше, чем остаться один на один с собой и миром. Рэм привязался к Дерену. Если Эмор, Бо и другие молодые пилоты были друзьями, а «старички», вроде Тусекса и Неджела — наставниками, то Вальтер Дерен, скорее, братом. Он возился с Рэмом как со щенком. Приучал к корабельной дисциплине, проговаривал сложности в отношениях с экипажем, учил драться и думать «вперёд». «А что будет, если?.. — постоянно спрашивал старший. — Что будет с тобой завтра, если ты сегодня поступишь вот так?» Ченич разглядывал парня и снисходительно улыбался. Рэм видел, что мысли сосед читать не умеет, но опыт помогает ему довольно хорошо понимать собеседника по жестам и мимике. — Мальчик — это очень даже уважительное обращение, — начал Ченич осторожно. — Но оно мне не нравится, — ответил Рэм по-экзотиански, показывая, что в теме. Парень хорошо говорил на языке Содружества, почти без акцента. Из-за Амаль, своей девушки из эйнитской общины на экзотианской Кьясне. Да и Дерен постоянно занимался с ним грамматикой. Старший был тем ещё занудой. Когда брался чему-то учить, то всегда записывал занятия в личный график, не отвертишься. — Если хотите общаться по экзотскому протоколу, то давайте просто на «ты», — предложил Рэм. — У них же нет формы, вроде нашего «вы». Только императив, но это для знати. Ченич кивнул. — Хорошо, давай будем на «ты». Но… без «мальчиков», да? — Я не против экзотской манеры, но от «мальчика» меня коробит, — пояснил Рэм. — Да, по законам Содружества я ещё очень условно совершеннолетний, но так вышло, что руки у меня уже по локоть в крови других мальчиков. Я пилот спецона. Война — это такое… Ну... не очень детское. Рэм замялся. Кто не видел светочастотных ударов по грунту, когда люди, земля, здания — всё сплавлено в один грязный кровавый ком — тому не объяснить. — Вот из-за войны я и провёл последние годы в Содружестве, — кивнул сосед. — Не вышло у меня жить на Родине и решать, кто тут агрессор — я или наши политики. Это ведь наша Империя начала войну. — Угу, — сказал Рэм ехидно. — Только сначала экзоты нас долго подначивали и переманивали таких как вы. — Как ты, — поправил Ченич, но не обиделся на резкость. — Вот в том-то и дело, что не подначивали, — сказал он проникновенно. — Понимаешь, Экзотика — это философия мира. Она бы никогда не стала развязывать войну с Империей. — Ага, понимаю, — едва не рассмеялся Рэм. — Вот только почему-то когда у экзотов ЧП, в крови купается имперский спецон. — Почему имперский? — удивился Ченич. — У них хватает своих частей быстрого реагирования. — А вы не в теме, что было на Тэрре? — усмехнулся Рэм. — А провокация над Кьясной? А теракт над Джангой? Рэм знал все переломные точки между войной и миром на Юге галактики. На крейсере это обсуждали часто и с такими подробностями, что лучше ему сейчас было вообще помолчать. Тут не сразу и сообразишь, что можно рассказывать, а что нет. Хотя в целом картинка была несложная. Даже если брать её всю целиком. Две тысячи лет назад, когда люди ушли с Земли двумя потоками, они разделились на Содружество и Империю. И Содружество было старшей ветвью в этом союзе. В Империи, конечно, нашлись недовольные. Но почти две тысячи лет войн между людьми не было. Пока столетие назад не полыхнула хаттская война, с машинами, решившими, что управлять цивилизацией людей должны они. Вот тогда и выяснилось, что на Юге галактики, а особенно в самых древних мирах Содружества, психика и физиология людей изменились гораздо больше, чем на Севере. Да, у галактики людей был условный «север» и «юг». Всё дело в том, что жить хомо могли только в небольшом куске «колбасы» галактической спирали. Такова физика, что в галактике тоже есть свои зоны обитаемости. И вот эта человеческая «колбаса», по-научному — кусок коратационного тора — условно считалась вытянутой с севера на юг. Всё это накладывало ограничения на полёты, а потому закрепилось быстро. Могли бы, конечно, придумать и другие названия: восток и запад, лево и право, красное и синее. Но так сложилось. Когда хатты были разбиты благодаря южным экзотам с их нечеловеческими мозгами, между Империей и Содружеством установилась напряжённая злая тишина. Имперское руководство наконец оценило, с кем оно имеет дело. Экзотов и раньше считали психами, относились как к дикарям, ведь в мирах Экзотики сохранилась аристократия.