— Это фрукты такие, — утешил его Гарман. — Повар разрешил. Сказал — релаксант, хорошо успокаивает. — Ну, вот он и успокоился! — Зато выспался, — философски заметил Келли. К каюте подошёл Млич в обнимку с бутылкой коньяка. — Не хотите компотик — можно чай с коньяком! — тут же нашёлся Леон. Келли слепил из скотча ещё один бантик и занёс руку, раздумывая, куда приклеить. Капитан перехватил его руку и вошёл в каюту вместе с зампотехом и бантиком. И Рос быстро погасил голограммы девушек, словно бы сидевшие вокруг стола вместе с пилотами. Одна показалась капитану смутно знакомой. Где же он её видел, а? Он растерянно огляделся, не замечая виновника торжества: — А где Рэм? Мне сообщили, что он уже двадцать минут, как прилетел? Капитан развернул над браслетом карту крейсера, но Дерен первым нашёл маячок Рэма. — В ангаре, господин капитан. — А что он там делает? Дерен пожал плечами, и капитан посмотрел на расплывшуюся в улыбке физиономию дежурного. — Он там новичкам, ну пилотам, которых Ано привёз, лекцию читает про порядки на «Персефоне», — доложил дежурный. — Какой-то зелёный у него что-то спросил, и «па-а-неслась». Парни уже мемов нарезали и в сеть запустили. Вот. Над браслетом дежурного вздулась голограмма ораторствующего Рэма. Вокруг него столпилось с десяток пилотов-новичков, привезённых Неджелом. — …В офицерский совет берут по показателям, а не за выслугу лет. Возраст и прочее — роли не играют. Итону — двадцать два года, он — член офицерского совета. — Да кто его там будет слушать? — возмутился один из новичков. — Все, — отрезал Рэм. — На офицерском совете сначала говорят младшие. Традиция такая. Дерен и капитан переглянулись. Рэм и в самом деле знал на крейсере всё. Он на нём вырос. Даже на офицерском совете бывал, прячась «под пузом» у Дерена. — Вот! — осенило капитана. — Вот он пусть с ними и занимается! А ты!.. — он уставил палец на Дерена. — Ты у меня летишь на три месяца на Аскону! — На три месяца? — обалдел Дерен. — А зачем? Он не скрывал удивления. Дежурные на «Персефоне» хорошо знали, какая информация действительно секретная и молчать умели вполне. — Будешь учить наследницу дома Оникса разбираться в нюансах родового цвета, — ехидно пояснил капитан. — А Рэмка переходит на это время в подчинение замполича. Будет новичков просвещать. Глянь, как они его слушают, мне бы так внимали! Дерен фыркнул. — Ты против, лейтенант? — Ну почему, — Дерен дёрнул плечом. Может, он был и против, но понимал, что возражений от него капитан не примет. — Рэм тут лучше всех знает, как новичку приспособиться к местному бреду. Пусть учит. — А ты — не вздумай жениться, — пригрозил капитан. — Я? — потрясённо спросил Дерен. — Жениться? — Ты-ты, — подтвердил капитан, изображая праведный гнев. — Это мне что, придётся тебя тогда ещё на месяц из графика выводить? — На какой месяц? — Дерен соображал хорошо, но сегодня явно шла не его тема. — Да на медовый! — осклабился капитан. — Иди уже, забери Рэма и тащи сюда. А потом отпустишь его на сутки, он мне морально здоровый нужен. А тебе эти сутки — чтобы собраться. Дерен по-уставному кивнул, развернулся на каблуках и утопал по коридору. Даже не выругался. «Сдержанный, понимаешь, какой, — подумал капитан, вспоминая, наконец, где он видел девушку, и пытаясь не заржать в голос. Ну, керпи!» Керпи — дикие свиньи с экзотианской Граны — отличались феноменальной пронырливостью. Чтобы прорваться в спецоновской лагерь, они обманывали сигнализацию, рыли туннели в бетоне, сжирали всё, что могли разжевать, и минировали по ночам территорию расположения. Хитрые, вездесущие, упорные и безгрешные в своём живом природном напоре, керпи были образцом жизненной энергии, молодости и желания жить. Если бы команда перестала напоминать капитану керпи, он бы заволновался, а так… Жизнь — она и есть жизнь. Завтра мог последовать очередной убойный приказ, а сегодня — пускай балуются. Спелёнатого скотчем Леона уже поставили посреди каюты и нарядили, как ёлку, облепив его бантиками разноцветного скотча, когда появились Дерен и Рэм. Рэму тут же ткнули в руку кружку с компотиком и потребовали тост. Парень сказал что-то, тут же заглушённое смехом, поднёс кружку к губам, сделал глоток, посмотрел на Дерена, потом на капитана, взирающего с непривычным для него умилением, и спросил: — А вы зачем из асфодели компот сварили? Это же пряность. Тут же теперь лошадиная доза нейролептика. Её же чуть-чуть добавлять надо! — А вот и поспишь сегодня покрепче, — пояснил капитан, улыбаясь, как монах, прозревший истину. — А завтра… Вот, значит, что это был за компотик! Ну, повар! Ну, «разрешённое растение»! Дело-то было в дозе… Капитан сообщил Рэму радостную весть об увольнительной и пошёл к себе, чтобы не мешать парням праздновать День начала колонизации Галактики. В конце концов, уже вечер, а завтра — как выйдет. Да и Леону полезно побыть пару часов новогодней ёлкой. Пояс дождей, Кьясна, эйнитская храмовая община Очень трудно сдержаться, когда ты три месяца не видел любимую девушку: касание её губ, случайная дрожь тела и… Но Рэм сдерживался из последних сил. Он хотел, чтобы Амаль тоже было хорошо в самый первый раз после разлуки, а не когда он уже достаточно остынет для долгих и медленных ласк. — А как её звали? — спросила вдруг Амаль, и все мышцы его сократились разом, выбрасывая в космос. Уже потом, когда Рэм лежал на песке у реки рядом с Амаль, весь мокрый от пота, он спросил: — А зачем тебе? — и сразу признался: — Её звали Галка. Она была хорошая. — Хочешь, я так назову дочку? — Ты что, не предохраняешься? — вскинулся Рэм. Амаль была младше Рэма: такая маленькая, тоненькая, почти прозрачная. Он всегда боялся, что ей ещё рано. Трудно будет выносить ребёнка, если она залетит. Рэм слышал, что девушка-эйнитка может зачать, только если захочет, но слухи-слухами, а мало ли что? — Я никогда не предохранялась, — улыбнулась Амаль и перевернулась на спину. — А ты справишься? — Рэм накрыл её губы губами, не давая ответить, и минут пять они целовались. Эйнитская община на экзотианский Кьясне была островком фантастического покоя. Время тут исчезало, и насчёт пяти минут Рэм был не очень-то и уверен. Он бы и не узнал никогда, как живут адепты культа Тёмной Матери. За храмовую ограду не попасть просто так. Чужаку не пройти внутренний храм, хорошо защищённый от любопытных первородным страхом изменённого пространства. Но у капитана Пайела была здесь семья. Гражданская. А Рэм был частью семьи военной. Ведь экипаж крейсера связан очень крепкими узами. И Амаль с Рэмом познакомились во время его первого же визита на Кьясну. — Я бы давно уже смогла выносить и родить, — мечтательно сказала Амаль, глядя в небо. — Это ты был маленьким. Но теперь ты совсем взрослый. Скажи, ты что-то понял новое? То, чего у тебя не было? Рэм задумался. — Наверное, что мир хрупкий и надо его беречь. На крейсере я был самым младшим и все берегли меня, а тут… — Рэм прищурился и посмотрел на Ареду — горячее солнце Кьясны.