- Что?! – дернулась Эмелин. – Вы забываете, с кем разговариваете! - Ничуть, Эмелин, - резким рывком он прижал ее к своей груди, не давая даже пошевелиться, а потом тихо, вкрадчиво продолжил: - Знаете, что люди говорят? Говорят, королева не так уж свята, как кажется. Говорят, сын ее совсем на нашего короля не похож – может, не так уж она неприступна? Недоступна? А, Эмелин? - Замолчите! Как Вы смеете?! - Вы мне нравитесь. Как женщина. - А Вы мне – нет. - Это сейчас неважно. Вы теперь в моих руках, Эмелин, и я могу сделать с Вами все, что захочу. Могу сдать Ренарду, могу шантажировать, могу попросить взамен на молчание даже Вас саму, - обнажая плечо побледневшей девушки, прошептал Жак. – Я готов пойти Вам навстречу. Деньги всем нужны – я возьму с Вас не больше, чем предлагает Ваш муж. Но вдобавок Вы порадуете меня возможностью прикоснуться к Вашему, безусловно, великолепному телу, - он шумно вдохнул аромат ее кожи, а грубые пальцы уже беззастенчиво отодвигали тонкую ткань, оголяя упругую грудь. – Я обещаю, я буду предельно нежен с Вами, Ваше Величество… - Отпусти меня, подонок! Я закричу! – попыталась вырваться Эмелин. - На виселицу хотите? Ну что ж, вместе пойдем! - На виселицу пойдете Вы один. Покои Ренарда не так уж далеки. Я буду кричать, и можете быть уверены, он услышит! Боюсь только, Вы не успеете ему ничего сказать. Нелепая, глупая смерть! - Прекрасно. Кричите, Эмелин! Заодно и проверим, захочет он меня выслушать или нет. Видите ли, наш король добр. Он помилует меня за весть о девушке, а вот что с Вами будет – боюсь даже представить. Ну же, почему не кричите? Пора! Гаденыш насмехался, уже открыто упивался своей властью над запутавшейся в собственной паутине девушкой. Вчерашний торговец, за каждую золотую монетку готовый идти на любые ухищрения, сегодня чувствовал себя едва ль не королем, с треском разрывая тонкую дорогую ткань на тщетно пытающейся вырваться девушке. Эмелин не решалась закричать – подонок прав, ей ничего не доказать мужу. Ренард даже слушать ее не станет, стоит этому мужлану заикнуться о девчонке – это абсолютно точно, все дни поисков он только и делал, что доказывал всем, что ему плевать на всех, кроме его крестьянки! Он не пойдет защищать свою жену, он даже не заметит всю гнусность той ситуации, в которой она сейчас находится! Скорее всего, на радостях, что девчонка жива и уже на свободе, он даже отпустит подонка… Его отпустит, но не ее. Эмелин билась в похотливых крепких руках, словно глупая мушка, попавшая на ужин к пауку. Надеяться не на кого, силы неравны. Опьяненный победой, Жак уже вовсю слюнявил тонкую кожу, пытаясь стянуть разодранную одежду и оттащить строптивицу к кровати… Противно. Тошно. Мерзко. Надеяться не на кого – только на себя. Глотая слезы, она все норовила ударить его побольнее, она билась, она кусалась, а в итоге лишь еще больше раздразнила наглеца. С горем пополам высвободила руку; не глядя, наугад, царапнула по лицу, попыталась схватить за волосы да дернуть посильнее – в ответ лишь мерзкий смех и ощутимый, злой укус на ее шее. - Не ломайся, королева! Все будет хорошо, твой муж ничего не узнает! – прошептал гаденыш, продолжая изучать своими шершавыми лапами дрожащее от страха и отвращения тело Эмелин. Если б он не запрокинул ее голову, не схватил за шею, а острый конец заколки не напомнил бы о себе жгучей болью, Жак наверняка получил бы желаемое. Реакция девушки была молниеносной: всего секунда – и золотые пряди рассыпались по ее плечам, вспотевшая ладошка зажала спасительную длинную шпильку. Эмелин била наугад неудобной левой рукой, но по сдавленному хрипу и моментально ослабшей хватке поняла: она попала в цель. Эмелин вырвалась, отскочила и обернулась, с ужасом увидев хлынувшую из шеи насильника кровь – подонок задыхался, хрипел, отчаянно цепляясь за горло, бледнея с каждой секундой… Ноги его задрожали, подкосились – через несколько секунд туша здоровенного мужика с грохотом упала на паркет. Его хрипы затихали – ее всхлипы становились все громче. Эмелин зажала рот руками, сдерживая крик… Не сдержалась. Нечеловеческий крик разлетелся по сонному Дворцу. Эмелин в бессилии упала на пол, пытаясь отползти от мертвеца и не видеть, как расползается темная лужа вокруг его лица, как стекленеют распахнутые в ужасе мертвые его глаза… Ну вот и все, все кончено. Шантажист мертв, ее честь спасена. Ее жизнь спасена на несколько дней, пока Тереза сама не явится к Ренарду. Слезы ливнем текли по щекам, приоткрытые губы что-то шептали упрямо… А за дверью уже слышались тяжелые шаги бегущего к ней человека. Глава 43 Ренард влетел в комнату и оторопел при виде открывшейся картины. Перевел взгляд с мертвеца на трясущуюся, похоже, даже не заметившую его появления жену, и обратно. Бросился к лежащему на полу незнакомцу – поздно. Действительно мертв. Несколько секунд Ренард пристально всматривался в замершее лицо, будто пытаясь увидеть в нем что-то, что даст ответы на непрерывно растущий ворох вопросов. Кто это? Что он делал в спальне Эмелин? Как он проник во Дворец? Эмелин его знает? А может, он имел какое-то отношение к исчезновению Терезы? А Эмелин? Имеет к этому отношение? Она его убила… Почему? - Эмелин, что произошло? – спросил Ренард, обратив пытливый взор на жену. Эмелин молчала. Вернее, не могла ничего сказать: она только мотала головой, пятилась назад, растерянно глядя то на распластанного Жака, то на склонившегося над ним мужа; шевелила губами, пыталась что-то сказать, но так и не смогла. - Эмелин? Наконец, голос его смягчился. Ренард оставил незнакомца и подошел к жене; коснулся ее плеч – а Эмелин вдруг забилась как раненая пташка в лапах хищника. - Не смейте, не прикасайтесь ко мне! – прорезался отчаянный голосок; Эмелин вдруг попыталась оттолкнуть собственного мужа. - Эмелин?! Пришлось хорошенько встряхнуть ее, прежде чем она угомонилась и перестала вырываться; заплаканный взор, наконец, сфокусировался на Ренарде. - Это В-в-вы? - Я. Эмелин, что случилось? Кто этот человек? Что он делает здесь? Как ни странно, Ренард был встревожен состоянием своей жены, взгляд его опустился к прижатым к груди рукам – вот теперь он увидел, что одежда ее разорвана, на руках – синяки, а в ладони все еще зажата окровавленная шпилька. Он осторожно вытащил из руки опасную железку и отбросил прочь, прижал к себе Эмелин, пытаясь успокоить. В голове не укладывалось… Ее пытались изнасиловать? Здесь? Во Дворце? В собственной спальне? Да разве такое возможно?! - Эмелин, не молчи, - поборов себя, Ренард обнял жену, зарываясь пальцами в ее волосах. - Я ничего не знаю, - задыхаясь, Эмелин отчаянно вцепилась в его плечи, будто в спасительную соломинку – единственную, что способна вытащить ее на свет и вернуть радость жизни. – Я ничего не знаю, он напал на меня… Черт Вас подери, Ренард! – неожиданно выпалила она, со всей силы отталкивая Ренарда. – Как же я ненавижу Вас! Вы же чудовище! Черствое, бесчувственное чудовище! Не прикасайтесь ко мне! Вам же наплевать на меня! Вам на всех наплевать, кроме Вашей крестьянки! Вашу жену насилуют в собственной спальне, любой преспокойненько может убить меня – но Вам же наплевать! Вы будете только рады, да? Вы будете рады, если меня не станет? Если никто не станет мешать Вашим похождениям? Вы чудовище, Ренард!.. Понимая, что разговора не получится, Ренард прижал ее к себе еще крепче – пусть выплачется, пусть выговорится… «Да никогда б не подумал, что кто-то осмелится на такое!» Никогда в жизни здесь не стояли часовые на каждом углу. Да в Королевстве-то и преступности почти нет – так, мелкие шалости в виде утащенных на базаре леденцов или мелкого обвешивания там же. «Ну да, а еще у тебя нагло из-под носа крадут Терезу, а в спальне твоей жены валяется труп неизвестного мужчины. Черт, что происходит?! Надо бы охрану все-таки выставить, она права, я на всех наплевал… И все-таки не чисто здесь что-то; надо будет хорошенько осмотреть этого залетного голубчика. Чуть позже. Надо увести отсюда Эмелин…» Ренард тихонько гладил ее подрагивающие плечи, и Эмелин успокаивалась, но все еще крепко цеплялась за него. Когда крик ее перешел на жалобные всхлипы, Ренард осторожно отстранился, прошел к шкафу и достал чистую ночную сорочку. - Давай, снимай, твоя вся в крови, - тихо проговорил он, стягивая с девушки залитый чужой кровью порванный шелк. Эмелин не сопротивлялась уверенным его рукам – позволила себя переодеть, прижать и увести из комнаты. - Куда Вы меня ведете? – всхлипнула она, когда они вышли из спальни. - Переночуешь у меня. Успокоишься, а завтра все мне внятно расскажешь… - Я клянусь Вам, я не знаю этого человека! – расплакалась она снова, но Ренард тут же пресек ее оправдания. - Эмелин, поговорим об этом завтра. Сейчас тебе надо успокоиться. Я прикажу подготовить тебе другую комнату. Выставим во Дворце охрану – ни одна мышь без моего разрешения больше сюда не проникнет. Ну не плачь же! А ты у меня боевая… Признавайся, меня тоже мечтаешь вот так же? Шпилькой? – шутя, проговорил Ренард, пытаясь подбодрить супругу. - С ума сошли? - выдохнула Эмелин, вытирая слезы. Маленькая, но все-таки победа. Не думала она только, что при таких вот обстоятельствах Ренард приведет ее в свои покои. Его спальня гораздо темней, но, укутавшись в полумрак и треск свечей, она казалась куда уютней, нежели ее просторная светлая комната. Наверно, все дело в хозяине. Здесь каждый угол пропитан его присутствием, здесь и свечи горят ярче, и постель кажется теплей, особенно, когда вот так лежишь в его объятиях. Как давно он ее не обнимал, как давно не прижимал к себе так ласково… Эмелин вытирала слезы, а сама тайком наслаждалась каждым мигом мимолетного к ней потепления. Она прекрасно понимала, что наступит утро и все станет как прежде. Но это будет только утром – сейчас же Ренард с ней. Словно баюкая ребенка, он улегся рядом, позволяя несчастной своей супруге прижаться к нему и отогреться в ничего не значащих объятиях. Заметив, что она уже успокоилась и больше не плачет, Ренард попытался привстать. - Не уходите! – встрепенулась Эмелин. - Тебе надо постараться заснуть. Я переночую в другой комнате. - Ренард! – робко тронула его руку и тут же осеклась под непреклонным взглядом. – Пожалуйста, не уходите. - Эмелин… - Мне страшно, Ренард. Я прошу Вас, не оставляйте меня одну сейчас. Пожалуйста. Просто побудьте со мной, я все-таки Ваша жена… От жалобного, молящего ее взгляда что-то дернулось внутри – Ренард остался. Ненадолго. Чтобы дождаться, пока она заснет – спать в одной постели с ней он не готов, это выше его сил. К тому же нужно еще внимательно осмотреть незнакомца – может, найдет что-то, что прольет свет на мутную историю с Эмелин, а может (надежда все еще тлеет в ноющей душе), даже подскажет, где искать Терезу. И все же он остался, опять раскрыл свои объятия, уловив благодарный взгляд жены, поспешившей занять заветное местечко на его груди. Хмыкнул, где-то внутри самодовольно улыбнувшись: неужели, правда, любит? Неужели такая малость способна подарить ей радость? Да, способна. Эмелин едва сдерживалась, чтобы самой не наброситься на него, не зацеловать с ног до головы, не вступить в неравный бой с далекой соперницей, по-хозяйски завладевшей сердцем ее хмурца. От мысли о Терезе стало подташнивать – девчонка уже в пути, она придет и опять отнимет его… Теперь уже навсегда. Бесспорно. И она, Эмелин, ничего не сможет сделать с этим, она проиграла – осталось только ждать и наслаждаться последними мгновениями мужниного тепла, последними деньками бестолковой своей жизни. Он скоро все узнает, и теперь уже он не простит. Эмелин зажмурилась, чтоб опять не расплакаться; легонько, робко коснулась губами его груди, будто прощаясь… Всего один поцелуй – на большее не решилась, боясь спугнуть заветную, долгожданную минуту покоя рядом с ним. Ренард не отреагировал, сделал вид, что не заметил ее жеста. Минут пять они просто лежали, а потом ей показалось, что он дернулся, чтоб опять уйти, и она вдруг крепко сжала его ногу – получилось скорей рефлекторно, неосознанно; сама испугалась – руку расслабила, но не убрала. Как ни странно, Ренард не оттолкнул – молча наблюдал за ее манипуляциями, наверно, где-то в глубине души жалея обделенную вниманием молодую женщину. Не встретив отпора, Эмелин робко провела по штанине выше – Ренард не остановил. Слабая надежда на чудо затеплилась в сердечке… А вдруг? А вдруг не оттолкнет? А вдруг приласкает в ответ? А вдруг разорвется череда одиночества этой странной неспокойной ночью? Эмелин чуть замешкалась, с замиранием сердца провела еще чуть выше, умостив ладошку на выпирающем бугорке. Ренард не оттолкнул. Он с интересом наблюдал за ее несмелыми попытками соблазнения и отталкивать не спешил – самому стало интересно, а удастся ли ей задуманное? Удастся ли этой женщине своей любовью вдохнуть жизнь в пустыню, поглотившую его душу? Он наблюдал за ее рукой на своем теле, а сам старательно прислушивался к собственным ощущениям, желая всем своим сердцем остывшим почувствовать хоть что-нибудь, что должен чувствовать мужчина от прикосновений женщины. Ничего в ответ. Нигде не екает, нигде не дрожит, не трепещет; и сердце все так же равнодушно отстукивает привычный ритм. Он ничего не чувствует. Пустота. Тишина. Безразличие… Он заметил, как заблестели слезы в глазах жены; Эмелин крепко, до боли сжала в ладони неподвластную ей безвольную плоть. - Она все забрала… Она иссушила Вас… - Простите, Эмелин, - тихо проговорил Ренард, убирая ее руку. – Простите меня. Есть вещи, неподвластные нам – я люблю другую женщину. Так получилось. Прости. Удерживать нет смысла. Эмелин смотрела вслед уходящему из комнаты мужу и тихо плакала. Ренард к ней больше не вернулся. *** С тех пор минуло двадцать с лишним лет. Напрасно Эмелин ждала возмездия: сначала со страхом, потом с безразличием, а потом и вовсе с нетерпением – она устала каждый день бояться, устала терпеть замолчавшего, почерневшего от своей боли мужа. Хотелось, чтобы все быстрее закончилось. Но Тереза так и не объявилась, поиски – безрезультатны. Долгих двадцать с лишним лет Ренард каждый день, каждый час и каждую минуту ждал и верил, что чудо случится, и среди разноликой толпы он однажды различит любимые черты… Но чуда не произошло. Тереза исчезла. Брошенный на произвол судьбы король топил тоску в бесконечных делах Королевства – он шел навстречу каждому просящему и каждому нуждающемуся; он отстраивал города, втайне мечтая, что когда-нибудь найдет свою малышку и похвалится ей плодами своих трудов. А еще, вопреки судьбе, он втайне от жены, как и собирался, отстроил великолепный дворец в Абервике – не желал терять надежду, что когда-нибудь привезет туда Терезу. Он наладил торговые связи, преумножил казну, пуская все вырученные деньги на развитие своего маленького цветущего Королевства. Счастливые горожане едва не молились на своего деятельного, заботливого короля – всем было хорошо, никто ни в чем не нуждался. Маленький кусочек рая на земле – так говорили те, кто бывал в этих краях. Люди радовались, даже не предполагая, что цена их сытой, прекрасной жизни – разбитое сердце их короля и положенная на жертвенный алтарь семейная жизнь венценосной пары. Эмелин все так же коротала ночи в одиночестве, томясь обидой, холодом и отчаянием, спасаясь, как и Ренард, бесконечными заботами о государстве; с головой уйдя в благотворительность, королева беду каждого воспринимала как свою собственную. Никому не отказывала, всем помогала. Всем, кроме себя самой и своего ребенка – Филипп вырос на руках Герды, так и не познав тепла ни материнской, ни отцовской любви. Ренард так и не смог смириться с Эмелин, так и не смог подпустить ее к себе ближе; оказываясь в стенах белоснежного Дворца, стал совсем невыносим – холодный, чужой, безразличный. И вот спустя два десятка лет в окаменевшем сердце его опять затеплилась надежда: в доме, где в последний раз он оставил свою девочку, объявился человек. Паренек лет двадцати по имени… Этьен. Этьен означает корона. Глава 44 Возвращаясь к событиям пролога Ренард открыл глаза и молча обвел комнату взглядом, словно очнувшись после долгого сна и теперь тщетно пытаясь понять, где он и что здесь происходит. Этьен… Одно лишь имя молоточком бьется по вискам.