И снова переключилась на пакет с угощением. – Это она переживет, – вздохнул Томми. – Ты ведь знаешь Меллу. Ребекка тут же забыла и про пакет, и про сырные шарики. – Меллу? – переспросила она. – Хотя… ты, наверное, имела в виду фон Поста. – Томми оборвал фразу и повернулся к стене, высматривая желтую бумажку. – Мелла! – повторила Ребекка. – Разве Анна-Мария злится на меня? За что? – Забудь, – взмолился Томми. – Я думал, она была здесь и жаловалась. Пожалуйста, забудь, что я только что говорил. – Но что я такого ей сделала? – возмутилась Ребекка. – Я ведь даже не взглянула на… – она опустила пакет на стол и пошла к двери. – Хотя тебе совсем не обязательно отвечать на мой вопрос. Проще выяснить у самой Меллы. И выскользнула в коридор. Томми Рантакюрё хотел было пойти следом, но передумал. – Поеду-ка я лучше домой, – решил он. – Здесь становится жарко. * * * Инспектор Анна-Мария Мелла нажала кнопку на кофейной машине, и та затарахтела, как бензопила. Когда чашка наполнилась, на дисплее загорелось слово «Наслаждайтесь», и Анна-Мария с недоумением уставилась на красные буквы. – Вам это тоже кажется странным? – спросила она коллег. – Я наслаждаюсь, когда я наслаждаюсь. Не нужно меня к этому призывать. Инспектор Фред Ульссон и двое новых полицейских, уже сидевших за столиками в комнате отдыха каждый со своей чашкой, одобрительно хмыкнули. – Это как с одним моим парнем, – оживилась Анна-Мария. – Когда у нас было это… ну, в общем, интим… он меня все время подбадривал: «Наслаждайся… наслаждайся». А я думала про себя, что если бы он лучше делал свое дело, то, конечно, не оставил бы мне выбора, ведь так? Анна-Мария коротко рассмеялась – и осеклась от невыносимого ощущения фальши. Она сказала чистую правду, но это прозвучало так, будто парень был один из многих и сама она была в то время зрелой женщиной. На самом же деле Мелла только раз в жизни спала не с Робертом. В семнадцать лет, сразу после того, как они расстались. Анна-Мария была несчастна и пьяна, а Ялле просто пьян. Он учился на водителя и снимал в Кируне комнату с отдельным входом. Неделю спустя они с Робертом снова сошлись, потому что, похоже, обречены быть вместе. Зачем же теперь понадобилось вытаскивать на свет божий этого Ялле… фамилию она, к счастью, забыла. – Разве оно не так с любой другой аппаратурой? – спросил один из «новеньких», Карзан Тигрис. Он полтора месяца проработал помощником полицейского и вел популярный блог в «Инстаграме»[7], где писал о том, как любит свою профессию. Постил фотографии, на которых пил «крепкий полицейский кофе» или стоял на руках в полном вооружении. Анне-Марии подумалось, что Карзана запросто можно принять за школьника старшей ступени. Такое не редкость в наше время. Врачей, преподавателей, священников бывает трудно воспринимать всерьез. Вроде солидные люди, а выглядят как разносчики пиццы. Странно. Между тем Карзан продолжал: – Каждая штуковина пищит и сигналит. Стиральная машина, к примеру, когда можно вынимать белье. И она не замолчит, пока вы не сделаете этого. Поэтому не стоит затевать стирку, когда собираешься ложиться спать. – Но иногда техники устанавливают разные пищалки только потому, что умеют это делать, – подхватила другая «новенькая», Магда Видарсдоттер. Она родилась во Флене. Детей не имела, зато купила лошадь в Юккасярви. Магда тоже помощник полицейского, но не такая зеленая, как Карзан. Начинала в Эшильдстюне, потом перевелась в Кируну из-за красивой природы. Иногда они с Ребеккой так увлеченно беседовали о лошадях или собаках, что человек со стороны запросто мог бы задаться вопросом, не работают ли обе на одной ферме. Анна-Мария мысленно возносила молитвы саамским божествам, чтобы Видарсдоттер и Тигрис остались в Кируне. – И что, вы думаете, ждет нас всех, когда искусственный интеллект подешевеет? – продолжала Магда. – Только представьте себе: «Привет, Анна-Мария. Твой уровень кортизола несколько выше нормы. Глубоко вдохни и выдохни три раза. Так ли уж тебе нужен этот кофе? Все это было произнесено деланым механическим голосом. Монотонно и со странной интонацией, придававшей фразе, как послышалось Анне-Марии, оттенок не терпящей возражений уверенности. Мелла расхохоталась – чуть громче, чем шутка того заслуживала. Магда Видарсдоттер была застенчива и обычно не говорила так много. Поэтому ее стоило поддержать. Коллеги подхватили – словно залились дружным лаем сбившиеся в стаю собаки. И Анна-Мария почувствовала себя толковой альфа-самкой. Они составят хорошую команду. Но Свена-Эрика Стольнаке нет, и этой потери ничем не восполнить. Анна-Мария никак не могла привыкнуть, что теперь она старшая в группе. При Свене-Эрике все время чувствовала себя двадцатилетней. – Что ж, нас воспитывают если не собственные дети, то хотя бы машины, – согласилась она с наигранной покорностью. – И все-таки хотелось бы… Но коллеги так и не узнали, чего хотелось бы Анне-Марии Мелле, потому что в этот момент в дверях возникла Ребекка Мартинссон. И ее бесстрастное лицо не предвещало ничего хорошего. Теперь Анна-Мария и без подсказки кофейного автомата знала, что уровень кортизола у нее в крови выше нормы. – Привет, Мартинссон, – радостно помахал Ребекке Фред Ульссон, совершенно не чувствительный к переменам общественного настроения. Ребекка коротко кивнула и сразу перешла к делу. – Что-то случилось? – спросила она Анну-Марию. – Томми говорил… Щеки Анны-Марии загорелись. Чертов Томми, кто тянул тебя за язык? Она чувствовала направленные ей в спину взгляды коллег. – Да, – ответила она. – Но, может, лучше у меня в кабинете? – Здесь и сейчас, – твердо возразила Ребекка. – Похоже, ты уже обсудила это со всеми, кроме меня. – Это не так. Вчера я немного перенервничала, вот и сказала Томми… – Анна-Мария замолчала и закончила, собравшись с духом: – В общем, речь пойдет об Эйворе Симме. Ребекка вопросительно подняла брови. – Возмутительная кража в магазине, – продолжала Анна-Мария. – Одно из моих расследований, которое оказалось на твоем столе. Женщине восемьдесят один год, и ее ограбили в «Купе»[8] на Тредгордсгатан. Парень спросил ее, годится ли этот рис для каши, и, пока бабушка отвечала, его подельница вытащила бумажник из сумочки, которая лежала в тележке для покупок. Эйвор позвонила мне вчера и сказала, что судебного преследования по этому делу не будет. И об этом ее известили письмом за твоей подписью. – Правда? – Выглядит странно, что и говорить. Камера наблюдения в магазине показала, что Хюмле и Дюмле[9]… – Вроблевски и Харьюла, – сухо поправила Ребекка. – Я хорошо помню это дело. – …Отснятый материал ясно показывает, что эти двое покинули магазин, когда Эйвор Симма все еще была там, – продолжала Мелла. – И она опознала Харьюлу по фотографии. – В фотографии все и дело, – перебила Ребекка. – Десять лиц. Эйвор Симма указала на Харьюлу, но это единственный нечеткий снимок. Изображение размыто, на ее месте я бы тоже указала на него. Любой сделал бы так. Следственный эксперимент не дает оснований для судебного преследования, Мелла. – Ну… все равно, я полагаю, должно быть возбуждено уголовное дело. – Ты же знаешь, что фотография преступника ничем не должна выделяться среди остальных, – продолжала Ребекка тоном, который заставил Анну-Мария почувствовать себя ученицей начальной школы. – Любой адвокат уцепился бы за это. Ни малейшего шанса добиться обвинительного приговора. Мелла заскрежетала зубами. Это она сняла Харьюлу на мобильник, и да, наверное, все произошло слишком быстро. Фотография вышла размытой, а пробовать еще раз она не стала. Но, черт возьми, все и без того предельно ясно. И в результате Мелле пришлось выслушать целую лекцию в присутствии новых коллег. – Знаешь, как это было, – глухо ответила Мелла Ребекке, – когда Эйвор Симма позвонила ко мне домой, и мне пришлось объяснять ей, что мы не собираемся преследовать этих ублюдков? Хотя на сто процентов уверены в их виновности. Теперь она боится ходить в магазины. Все это не в лучшем свете выставляет нас, полицейских. Такие слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Ты ведь слышала об этом опросе – «Мы, жители Кируны, имеем право на собственное мнение». Нам, полицейским, досталось больше всех. Неудивительно, что люди плюют нам вслед и царапают наши машины. Что толку в наших расследованиях, если вы потом все сворачиваете? – То есть теперь уже «вы» и «мы», – возмутилась Ребекка. – И «мы» только и делаем, что сворачиваем. А известно ли тебе, что это единственное из ста пятидесяти двух дел, которое я не передала в суд? Я не хочу попусту тратить деньги налогоплательщиков и требовать для кого-то смертного приговора только ради того, чтобы тебе полегчало. – Я не это имела в виду, – возразила Анна-Мария, отметив про себя, что ей удается сохранять спокойный тон. – Дело не в том, чтобы мне полегчало. Просто мы одна команда, и тебе не мешало бы почаще с нами общаться. Тут Ребекка посмотрела на Меллу так, будто та зачитывала ей вслух из книги по популярной психологии. – Конечно, – ответила она. – И на сегодня я достаточно попрактиковалась в общении с тобой. А тебе не помешало бы почаще общаться с камерой в мобильнике. С этими словами Ребекка развернулась на каблуках и вышла в коридор. Фред Ульссон и «новенькие» тут же вскочили с мест. Всем немедленно приспичило отлавливать нарушителей на дорогах. Анна-Мария осталась одна в комнате отдыха. Кофе-машина отключилась сама с обиженным бульканьем. На дисплее высветилось «Хорошего дня», прежде чем он погас. Ребекка захлопнула за собой дверь и выругалась в пустое пространство кабинета: – Черт бы подрал их всех… Она-то думала, что они с Меллой сближаются, и не только по работе. Хотя за все «время Чумы» они почти не виделись. Анна-Мария вся в заботах о семье и новых полицейских. А Ребекке заботиться не о ком. Ну что могло помешать Мелле обсудить этот вопрос с ней напрямую? Вместо этого она принялась распускать сплетни. Некрасиво. Такие вот инспекторы и делают прокуроров врагами полицейских. Ребекка пнула что-то под столом. Оказалось – мусорную корзину. Это мало чем помогло, скорее наоборот. Пришлось собирать с пола бумаги. Все, что теперь ей оставалось, – отправиться домой смотреть сериалы. Но сначала нужно закончить с бумагами. Каким бы невыносимо тоскливым ни казался этот одинокий кабинет. Она инстинктивно вытащила мобильник, набрала Марию Тоб – и пожалела об этом в ту же секунду, когда та ответила. Ребекка была не в том состоянии, чтобы звонить подруге. А вымещать недовольство на ком-то, кто не имеет к нему ни малейшего отношения, – последнее дело. – Мартинссон! – воскликнула Мария Тоб. – Я уж думала, ты меня забыла. Когда мы с тобой перезванивались в последний раз? Ребекка неожиданно для себя рассмеялась: – Вчера, – ответила она. – И позавчера тоже. И это я всегда звоню тебе первая и отвлекаю от важных дел. – У меня, похоже, совсем память отшибло, – пожаловалась Мария Тоб. – Чувствую себя всеми оставленной… Как вообще жизнь? Ребекка из последних сил сопротивлялась желанию поплакаться ей в жилетку. Мария, конечно, выслушает. И скажет, что Анна-Мария не права. А фон Пост вообще ноль, как и вся их семья. Кому-кому, а уж Марии Тоб это известно. И она может подтвердить, что для Кируны Ребекка просто суперквалифицированный специалист. Уму непостижимо, что она вообще возится с налоговыми делами в какой-то заштатной прокуратуре.