Вспоминая соревнования в Финляндии, они долго смеялись. – Здорово, что наш клуб все еще существует, – сказал Харри Свонни. – Не знаю, правда, кто сейчас им владеет… Неужели Король? Он жив? В ответ Бёрье Стрём подтвердил, что Брусничный Король до сих пор проживает за Эсрейнджвеген. – Вот как… Его сын, Тагген Меки, не особенно преуспел в боксе. Мы с ним одногодки, – сказал Харри Свонни. – Это Король вытолкнул его на ринг. И на Таггена никто особенно не наседал, чтобы не иметь дела с его отцом… Да, нелегко пришлось парню. Мы ведь были соседями на Пиилиярви. – Пиилиярви? – переспросил Бёрье Стрём, почувствовав, как внутри будто что-то дернулось, как поплавок, когда на крючок попалась рыба. – Да, мать Таггена рано развелась с Королем. Вышла замуж за какого-то монтера. Тот монтер, с братьями и сестрами, унаследовал родительский дом на Пиилиярви. Они наезжали туда летом. Мои родственники по матери все оттуда. Вот мы и играли с Таггеном – в индейцев, ковбоев… Нам было лет по шесть-семь, но Тагген уже тогда много хитрил… Лицо Харри Свонни стало озабоченным. Он вздохнул. – Ну сейчас у него не так все плохо, по крайней мере. Вес разве что… ты его видел? Весит килограммов двести. Не то что ты – в отличной форме, как и всегда… Все еще боксируешь? Бёрье услышал свой ответ, но скорее как набор слов, между которыми отсутствовала связь. Как будто по магазину пробежал смерч и смысл фразы выветрился. Какой-то частью сознания Бёрье надеялся, что его ответ прозвучал разумно. Наконец и Харри Свонни заметил, что мысли Бёрье витают где-то в другом месте. – Ну не буду тебя задерживать, – он улыбнулся. – Приятно было встретиться. Они попрощались, и Бёрье побрел к выходу. – Твои покупки! – закричал Харри ему в спину. Но Бёрье Стрём оставил корзину в зале, прошел мимо касс и снова оказался на улице. «Пиилиярви, – думал он. – Свен-Эрик Стольнаке рассказывал, что это там выкрали пистолет у того офицера… Или нет, не выкрали – позаимствовали без разрешения». * * * Карл фон Пост вернулся домой и сразу прошел на кухню. Эрики не было. Из гаража исчезла ее машина. На посудном столике лежал хлеб, покрытый испариной кусок сыра, пластиковый контейнер с коровой на крышке и маслянисто-жидким содержимым. Что-то подсказывало фон Посту, что Эрика не просто вышла в магазин. Он попробовал до нее дозвониться – и снова попал на автоответчик. Со второго этажа доносились крики и смех. Фон Пост поднялся по лестнице, заглянул в дверь. Сыновья приветствовали его, не отрывая глаз от экрана, на котором двое вооруженных до зубов громил отчаянно молотили друг друга. – Вы почему не в школе? – спросил фон Пост. – Так ведь суббота, – дружно ответили мальчики. Карл фон Пост больше не стал ни о чем спрашивать. Похоже, сегодня они вообще не ложились. Он надеялся, что Эрика не стала посвящать детей во все подробности отношений между родителями. Сама она, как видно, заночевала у подруги. Пили вино и болтали полночи. Что за гадости она о нем говорила, интересно? Фон Пост по-быстрому принял душ в надежде, что Эрика все-таки вернется, – самой безнадежной надежде, какая только может быть. Когда переоделся в чистое, зазвонил телефон. Но на дисплее высветилось имя Фреда Ульссона. Проблемы с Пеккари? – Что случилось? – Фон Пост быстро пошел вниз по подвальной лестнице, чтобы Ульссон не слышал криков и стрельбы со второго этажа. – Я насчет Улле и Андерса Пеккари, – сказал Фред. – Они готовы все рассказать. Андерс, во всяком случае. – Ты шутишь? – Нет, Андерс совсем плох. – И даже не просили адвоката? – Нет. Мне напомнить… – Нет-нет, оставь. Я еду. * * * Бёрье позвонил Рагнхильд и предупредил, что немного задержится. Рагнхильд не понимала этого, но подобный способ общения с женщинами был для Бёрье в новинку. Обычно он не посвящал их в свои планы и ни о чем не предупреждал. А когда одна из них возмутилась, ответил: «А чего ты хотела? Быть моим боссом?» Вскоре они расстались. Бёрье рассказал Рагнхильд о встрече в магазине и только тогда вдруг обнаружил, что забыл взять продукты. Вместе они посмеялись над его рассеянностью, но потом оба посерьезнели. – Я должен поговорить с Таггеном, – сказал Бёрье. – Магазин потом. – Я пока погуляю с Виллой, – ответила Рагнхильд. Даже бытовые мелочи их совместной жизни пробуждали у Бёрье мысли о физической близости. Он вспоминал, как целовал затылок Рагнхильд, как проснулся ночью и почувствовал, что держит ее за руку под одеялом. Он все время думал о Рагнхильд, о ее волосах, легком пушке на руках и бархатистых ушных мочках. И когда Харри Свонни с ним заговорил, Бёрье стоял возле морозильной стойки и выбирал для нее сок. Ему хотелось купить какой-нибудь другой, не тот, что в прошлый раз. – С Виллой? – переспросил он. – Ты уже точно решила так ее назвать? – Ну да, – ответила Рагнхильд. – Эта кличка сразу к ней пристала. * * * Бёрье вошел в лифт дома, где жил Тагген, и пожалел об этом, как только дверь закрылась. Кабинка поднималась медленно и вся пропахла мочой. Стенки сверху донизу были покрыты неприличными рисунками и надписями – кое-где подтертыми, отчего буквы только поблекли, но не исчезли. Тагген открыл дверь. Его глаза заблестели. Бёрье отвел взгляд от маслянистого пятна на груди широченной белой футболки. – Бёрье! – воскликнул Тагген. – Это же… – Он посмотрел на часы, оглянулся через плечо на свое жилище, явно не готовое к приему гостей. – Можно? Тагген отошел в сторону. Бёрье шагнул в прихожую и закрыл за собой дверь. Включенный телевизор в гостиной бросал холодный свет на два пухлых кожаных кресла. На полу возле одного кресла лежали пустой пакет из-под чипсов и жестяная банка поскмукса[82]. Ни ковров, ни гардин, жалюзи опущены. Бёрье понял, что телевизор у Таггена работает круглые сутки. В этой квартире витал дух одиночества, в его самой трагической и невыносимой разновидности. Настолько невыносимой, что Бёрье отказался пройти на кухню и сесть. В нос шибал запах протухшей пиццы, чипсов и всевозможных испарений нечистого человеческого тела. – Я быстро… – …Как сказала служанка епископу, – подхватил Тагген, но шутка упала в пустоту. – Ты бывал на Пиилиярви в детстве. – Бёрье сразу перешел к делу. – И пистолет, из которого убили отца, был украден у одного военного на Пиилиярви. Исчез как раз накануне убийства, а потом возвращен на место. Это ведь сделал ты? Ты дал пистолет Франсу Меки? Поэтому он и не ответил на вопрос Свена-Эрика насчет оружия. Тагген не отвечал, и Бёрье продолжил: – Я не стану ничего выяснять, чтобы ты знал. Просто скажи. – Это было так давно… – Нет! – вскричал Бёрье. – Вчера! Сегодня! Все те дни, когда я жил без отца. И ничего не знал, и все спрашивал себя… С лестничной площадки послышались крики, но Бёрье оставил их без внимания. Тагген вытер со лба пот. Крупные капли стекали на глаза. – Все так, – подтвердил он. – Это я дал отцу пистолет. Ты ведь знаешь, как это бывает… Отец позвонил мне и сказал, чтобы я садился на мопед и ехал к перекрестку возле Виттанги. Я взял пистолет с собой. – И что потом? – Ну… отец забрал его у меня, как только увидел; влепил мне хорошую оплеуху. Ну а потом, выходит, пистолет ему пригодился. – Так ты был там, когда это случилось. Тагген кивнул, потом замотал головой. – Мне нечего тебе сказать… Все было так, как говорил отец. – Его глаза стали стальными. – У тебя ведь все хорошо, верно? Посмотри на себя и на меня. Мой отец жив, и какая мне от этого радость? А теперь иди к черту… Или убей меня, если хочешь. Напиши в газету, если тебе от этого станет легче. Мне уже все равно… – Тагген задышал, как будто только что пробежал марафон. – Мне нужно сесть. Он поковылял на кухню, плюхнулся на стул и поморщился – должно быть, стрельнуло в колене. Неудивительно при таком весе. Бёрье смотрел на Таггена, который склонился над столом и никак не мог отдышаться. Гадал, умрет ли он от инфаркта прямо сейчас или чуть позже. Потом повернулся к двери и вышел. – Мне было четырнадцать лет! – крикнул ему в спину Тагген. – Четырнадцать! Бёрье хлопнул дверью. Тагген услышал его шаги на лестнице. Лег лбом на стол, насколько позволял большой живот, и снова выпрямился.