У Оака сжимается челюсть. — Удачи. Этот парень – чертово наказание. Он не сдастся, пока ты не встанешь на колени. Мои глаза сужаются. — Хотел бы я посмотреть, как он попытается. Арчер смеется. — Просто сделай это проще для всех нас и перестань быть кайфоломом. — Мы же больше не пойдем в тот сомнительный бар? Потому что место было чертовски ужасным. — Нет, - говорит Оак, проводя рукой по волосам. — Я выбрал место получше. Там не будет полно студентов. - Он сжимает челюсть. — Кроме троих, которых мы берем с собой. — Троих? - Спрашиваю я, удивляясь, почему не четверо. Ева общается с Камиллой, Адрианной и Натальей. — Да, Наталья Гурин все еще в Бостоне на свадьбе своего брата. Мой желудок опускается, так как какая-то часть меня надеялась, что Камилла не поедет. Потому что я просто не могу быть уверен, что смогу держать свои руки при себе, не за пределами кампуса, не после того, как она была такой нетерпеливой, хорошей девочкой, когда позволила мне кончить ей на лицо. Я стискиваю зубы. — Прекрасно, но это совершенно неуместно, чтобы студентки выходили куда-то с нами. — Отчаянные времена требуют отчаянных мер, - говорит Арчер. — И что ты хочешь этим сказать? Он вздыхает. — Васкез заставляет меня попотеть. Возможно, если я смогу ослабить её бдительность, она наконец сдастся. — С какой целью? У тебя будет еще одна зарубка на столбике кровати. Отвратительно, как безжалостно он преследует Адрианну, тем более что для него это завоевание и ничего больше. Его челюсть сжимается. — Не совсем. - В его глазах появляется странное выражение, когда он качает головой. — Давай просто повеселимся сегодня. Ты знаешь, как это делается, Гэв? Я бросаю на него взгляд. — Мое представление о веселье полностью отличается от твоего, Арчер. — Да, потому что ты садист, который любит причинять боль. Я знаю. На самом деле, Арчер не имеет ни малейшего понятия. Как и Оак. Никто не знает о глубине моей испорченности или о том, как сильно мне не достает человечности. Внутри меня всегда была эта темная пустота, сколько себя помню. Но я чувствую, как она становится больше с каждым днем. Мое детство в России было мрачным и извращенным, и большую его часть я отбросил, но знаю, что именно оно породило эту пустоту, эту тьму. И я подпитывал это своими порочными желаниями. Тьма настолько разрослась, что, кажется, полностью контролирует меня, и теперь я знаю, что не существует способа удовлетворить мою жажду крови и разрушений. Я думал, что дисциплинирование учеников будет достаточно хорошей отдушиной, чтобы сдерживать свои порывы, но с некоторых пор они стали выходить из-под контроля. Несколько лет назад я позволил своему безумию взять верх. Помощница учителя по имени Гейл была в определенной степени мазохисткой, и у нас начались интимные отношения. Как и большинство саб, она привязалась ко мне, но я позволил этому продолжаться слишком долго. Позволил привязанности углубиться, наслаждаясь не только физической, но и эмоциональной болью, которую причинял. А потом нас поймали. Оак отправил ученицу для наказания и она вошла в мой подвал, когда я трахал девушку, привязанную к качелям, и резал ей кожу, заливая кровью нас обоих. Студентка закричала и побежала прямо к Оаку. Тогда у нас были большие проблемы. Дело было не столько в том, что мы трахались, сколько в том, что это было во время уроков, и свидетелем стала относительно юная ученица. Гейл уволили, потому что она недолго проработала в академии, а мне Оак назначил испытательный срок на три месяца. Он не хотел увольнять меня, так как знал, что мне некуда идти, но пояснил, что мне нужно сдерживать свои садистские наклонности, по крайней мере, на территории школы. Вот почему Камилла Морроне так опасна. Она мазохистка в большей степени, чем когда-либо была Гейл, и ее стремление к боли будет только подпитывать мое желание причинить ее. — Гэв? Я качаю головой. — Что? — Я сказал, встретимся здесь через час, хорошо? - Спрашивает Арч, пристально глядя на меня. Я киваю. — Хорошо. Я должен сказать ему, чтобы он засунул свое предложение себе в задницу, но какая-то часть меня хочет быть ближе к Камилле. Часть меня, которая хочет исследовать эту гребаную динамику между нами дальше. Выяснить, насколько мисс Морроне на самом деле мазохистка.  Бар, который выбрал Оак, намного лучше, чем тот, куда водил нас Арч перед зимними каникулами. Стильный и не такой шумный. В таком месте мы бы никогда не наткнулись ни на одного студента, и все же мы, черт возьми, пригласили троих из них сегодня вечером. Я замечаю, что Оак и Ева уже сели за столик в конце зала. Вместе с Адрианной и Камиллой, которые повернуты спиной ко мне. Мы с Арчером добрались сюда вместе на такси, и это означает, что я могу сбежать, когда захочу. Тяжелая рука опускается мне на плечо. — Чего ты ждешь, Гэв? Я стряхиваю руку Арчера. — Держи свои руки при себе. Он поднимает вверх обе. — Прости, забыл, какой ты обидчивый. Иногда я удивляюсь, почему вообще терплю этого идиота. — Давай повеселимся. Он подмигивает и самоуверенным шагом направляется в бар к девушкам и Оаку. Я тяжело сглатываю и иду следом, зная, что сегодняшний вечер - ошибка еще до того, как он начался. Как только подхожу к столику, я понимаю, что единственное свободное место - рядом с Камиллой. Чертовски идеально. Я молча сажусь, бросая при этом взгляд на неё. Ее щеки покрываются румянцем, когда она встречается со мной глазами. — Добрый вечер, сэр. Я скриплю зубами. — Добрый вечер, мисс Морроне. — Вы оба опоздали, - говорит Оак, глядя на меня. Я пожимаю плечами. — Прошу прощения, задержался. Он выгибает бровь, но не задает вопросов. Дело в том, что я опоздал, потому что на самом деле не хотел приходить. Я не знаю, в чем оправдание Арчера, поскольку именно он устроил эту чертову затею. — Здесь мило, правда, Адрианна? - Спрашивает Арчер, садясь слишком близко к ней. Девушка выглядит так, словно готова вцепиться ему в горло. — Не особенно. Ева прочищает горло. — Когда ты собираешься оставить Адрианну в покое, Арчер? - спрашивает она, свирепо глядя на него. Я удивлен, что Ева допрашивает его, но, честно говоря, у нее есть Оак для защиты. Если кто-нибудь нагрубит Еве, я уверен, что он убьет его, даже если это будет Арчер. — Я остановлюсь, как только она отдаст мне то, что моё.