Я мазохистка, причем особенно долбанутая. Поэтому вместо того, чтобы бороться с этим, я позволяю себе расслабиться, пока он использует меня. Его член входит и выходит из моего горла с огромной силой. Я фокусируюсь на дыхании через нос, даже когда слюна стекает по моему подбородку и на пол, а слезы застилают глаза. Я удерживаю его взгляд, бросая ему вызов зайти еще дальше. Как будто он читает мои мысли, на его губах появляется ухмылка, и он хватает меня за волосы, а затем толкается еще сильнее, пока каждый дюйм не исчезает в моем горле, а яйца не упираются в мой подбородок. Меня снова охватывает паника, кажется, что меня сейчас вырвет прямо на его член. Я забываю дышать через нос, зрение расплывается по краям, и я уверена, что в любой момент умру от кислородного голодания. Однако профессор Ниткин знает, что делает: он вынимает член как раз в тот момент, когда у меня кружится голова. — Теперь пришло время получить то, чего я действительно хочу. — И что это? - Спрашиваю я, мой голос хриплый и задыхающийся. — Твоя задница, плотно обхватывающая мой член. Я напрягаюсь и недоверчиво смотрю на него. — Что? — Ты слышала меня. У меня была твоя пизда и твой хорошенький ротик. Пришло время взять твою попку и заявить права на каждую дырочку. Я тяжело сглатываю при этой мысли. — Нет. Он усмехается. — Кажется, у тебя не очень хорошая память, да? — Что ты имеешь в виду? — Я же говорил, что монстрам плевать на согласие, мисс Морроне. - Он все еще держит меня за волосы и использует их, чтобы поднять меня на ноги. — Ты целую неделю бросала мне вызов и держалась на расстоянии. Будет только справедливо, если я накажу тебя тем, что возьму всё, что, блядь, захочу. Он тащит меня к качелям, свисающим с потолка в углу. — Ложись на качели. Мой желудок скручивает, когда я перевожу взгляд с него на конструкцию. — Ты не можешь этого сделать. Я расскажу... Его пальцы обхватывают мое горло прежде, чем я успеваю закончить предложение. — Кому ты расскажешь, Камилла? Ты никогда не доносила на меня, и ты знаешь, что хочешь этого. Ты, блядь, искала этого, появляясь у моей двери снова и снова в ожидании наказания. Мне трудно дышать, когда он с силой толкает меня на качели. — Ты примешь всё, что я тебе даю, как хорошая маленькая мазохистка, какой ты и являешься, и будешь наслаждаться каждой гребаной секундой. - Он сильно шлепает меня по ягодицам, заставляя вздрогнуть. — В конце концов, ты принадлежишь мне. - Его палец проводит по едва зажившим инициалам на моей заднице. — Моя. Он вставляет три пальца в мою киску и стонет. — Такая чертовски мокрая. Смазка нам не понадобится, твоей будет достаточно. Я чувствую, как он размазывает возбуждение по моей попке и плюет на нее, заставляя меня содрогаться. А затем он засовывает член в мою киску. — Я хорошенько намочу свой член в твоей пизде. Часть меня не может поверить, что он делает это, заходит так далеко, но есть какая-то темная часть меня, которой это нравится. Я хочу, чтобы он брал от меня всё, что хочет, использовал меня и издевался надо мной больными и грязными способами. — Гаврил, это безумие. Его глаза вспыхивают. — Я когда-нибудь говорил тебе, что ты можешь называть меня по имени? Я поджимаю губы. — Нет, но я думала... — Не надо. Для тебя сэр или хозяин. Я тяжело сглатываю. — Извините, сэр. Он выходит из моей киски и прижимает твердую, толстую головку члена к тугой дырочке, заставляя меня напрячься. — Я бы сказал тебе, что больно не будет, но это ложь. И давай будем честны друг с другом. Ты любишь боль. Он сильнее вдавливает кончик в тугое кольцо мышц, и я вскрикиваю, когда тот проникает внутрь. — Именно так. Я хочу слышать, как ты кричишь, когда принимаешь член в свою попку. Не могу поверить, что долгие годы влечения к этому мужчине, моему профессору, привели к такому. Боль невероятна, когда он продолжает давить, ни на секунду не отступая, пока я кричу в агонии. Его член погружается в мою задницу все глубже и глубже, используя в качестве смазки только мое возбуждение. — Такая. Блядь. Тугая. Его челюсть напряжена, когда он наблюдает, как его член исчезает внутри меня. Мне следовало бы кричать, чтобы он остановился, потому что это так неправильно. Я говорю ему "нет", а он все равно это делает. Может, я и мазохистка, но я не верила, что у меня настолько все не в порядке с головой, что мне понравится, если меня возьмут против воли. И все же, в глубине души я знаю, что это не совсем против моей воли. Я хочу этого. Я хочу Гаврила. Я хочу того, что он делает со мной, даже если не могу до конца принять, насколько это порочно и что это говорит обо мне как о человеке. Я опускаю взгляд, когда боль, кажется, немного утихает, и понимаю, что член Гаврила полностью исчез внутри меня. — Ты приняла каждый гребаный дюйм. - В его голосе звучит почти благоговейный трепет. — Теперь давай посмотрим, как тебе понравится, когда тебе испортят попку. Его глаза вспыхивают тем же садистским восторгом, который я видела снова и снова. По спине пробегает дрожь, когда он хватает меня за бедра и отталкивает от себя на качелях, пока его член почти полностью не выходит из меня. А затем притягивает обратно, с силой вбивая в меня каждый дюйм. Я кричу, боль не похожа ни на что, что я когда-либо испытывала. Такое ощущение, что он буквально пытается уничтожить меня изнутри. — Мне чертовски нравится, когда ты кричишь, - говорит он, наблюдая за мной, пока повторяет одно и то же движение снова и снова, наслаждаясь болью, которую причиняет. — Это делает меня таким охуенно твердым. И все же, чем больше он трахает меня, тем менее болезненным это ощущается. Пульсация между бедер становится почти невыносимой, и я протягиваю руку вниз, чтобы коснуться клитора. Гаврил агрессивно отталкивает мою руку. — Никто не прикасается к тебе, кроме меня. Я сужаю глаза. — Это смешно. Он с силой хватает меня за запястья и поднимает их над головой, наклоняясь над качелями, в то время как его член остается глубоко внутри меня. — Таковы правила. Ты кончишь, когда я захочу. Ты поняла? Я должна ненавидеть его требовательность, но, похоже, это только подпитывает мою больную и извращенную потребность быть использованной им. — Да. — Что «да»?