Диклан облизал губы. Они показались ему сухими как половик. Он уперся рукой в диван и попытался оттолкнуться, чтобы сесть. Нет. Его тело не сдвинулось ни на йоту. Бок протестующе взвыл, но тоже не поддался. Новый Фений сказал: – Скажи спасибо своей матери за отличный выстрел. Задеты только мягкие ткани. Ни кишки, ни желудок, ни печень, ни один орган, с которым шутки плохи, не пострадал. Да и крови ты потерял немного, учитывая размер дыры. Только посмотри, как ты обливаешься потом от боли. Тебе нужно обезболивающее. В животе Диклана громко заурчало. – Или бутерброд. – Никаких лекарств, – сказал Диклан. – Хочу мыслить ясно. Новый Фений рассмеялся резким, лающим смехом, вызвавшим шквал воспоминаний об удивительном смехе Ниалла. – Ты несколько дней провалялся в отключке от препаратов, парень, какой смысл отказываться сейчас? Пианино заиграло очередную сонату, и Диклан потер лицо рукой. Затем приложил к лицу и вторую ладонь, загораживаясь от света. Обычно, потерпев неудачу, он разрабатывал новую стратегию, другой механизм преодоления трудностей, вносил корректировку, от которой жизнь стала бы лишь чуть дерьмовее, чем прежде. И, казалось бы, получив что-то хорошее от жизни – счастье с Джордан, – он должен был стать выносливее. Но вышло все наоборот. Неважно, в чем тут было дело, в том, что он узнал вкус счастья, или в помутнении от лекарств и ранения, или в горе от потери Мэтью, или в его неспособности спасти Ронана от ночной грязи, но Диклан оказался совершенно раздавлен. Он не мог сесть; да и не очень-то хотел. Он хотел снова провалиться в небытие и никогда оттуда не возвращаться. – Ну же, Диклан, – сказал новый Фений, – позволь, я что-нибудь тебе принесу. Мне больно видеть тебя таким. Давай для начала взглянем на солнечный свет. Он приподнял раненого и подсунул ему под спину подушки, действуя из лучших побуждений, но в ту же секунду тело Диклана пронзила боль. Он мучительно вскрикнул, чувствуя себя абсолютно униженным. – Диклан, – с сожалением сказал новый Фений, положив ладонь на висок Диклана, как в детстве всегда делал Ниалл. Если бы Диклан закрыл глаза, то смог бы представить, что перед ним его отец. Но это был не он. Этот человек, созданный по образу и подобию Ниалла Линча, жил собственной жизнью. В прошлый раз Диклан встречался с новым Фением, когда разыскивал Мор О-Коррах, пытаясь выяснить, чувствует ли она к нему хоть каплю привязанности, в отличие от его нынешней семьи. Тогда, как и сейчас, у нового Фения была с собой аккуратная сумка, с которой он, видимо, никогда не расставался. Диклан заметил ее на полу рядом со стулом, который Фений придвинул к дивану. Ему стало любопытно, что в ней. Наверное, оружие. Или деньги. Что еще может представлять ценность? В данный момент это все, что он смог придумать. – У тебя есть имя? – спросил Диклан. – Не новый Фений. Настоящее имя. Новый Фений улыбнулся. – По одному для каждого, кого встречаю. Может, и ты подаришь мне новое имя? – Я знаю его настоящее имя, – прозвучал голос из дверного проема. – Но оно не для тебя. Это была Мор О-Коррах. Собственной персоной. Воспоминания о ней никак не подготовили его к тому, что он сейчас увидел: женщина, похожая на Аврору Линч, кралась к нему через комнату. Мускулистая и настороженная, она представляла собой результат совершенно иного образа жизни, нежели вела Аврора. Ее глаза сверкали, как у хищника, что шокировало в сравнении с нежной Авророй, воспитавшей Диклана, как родного сына. Ирландский акцент в ее речи был едва уловим, но это, по крайней мере, имело смысл – Мор прожила на этом свете гораздо дольше, чем ее клон, созданный Ниаллом. Она протянула ему стакан воды. – Ты знаешь, кто я? Диклан опустошил стакан, но все еще чувствовал жажду. На его взгляд, новый Фений вряд ли имел опыт ухода за жертвами огнестрела. Он и сам не понимал, стало ему от этого лучше или хуже. – Мор О-Коррах. Моя биологическая мать. – Хорошо, – ответила она. Оставалось загадкой, что она нашла в этом хорошего. Мор уставилась на Диклана. – Значит, ты – Диклан Линч, сын Ниалла Линча. Было довольно забавно наблюдать за твоей стрельбой в отеле. Не думала, что ты на такое способен. – Ты поэтому меня спасла? – Не знаю, – ответила она. – Понятия не имею, почему это сделала. Вы все такие интересные. Ты. Твои братья. Вы как реалити-шоу, от которого я не в силах оторваться. – И ты решила, что я должен остаться в эфире. – Диклан не хотел, чтобы его слова прозвучали горько, но с треском провалился. Он единственный продолжал играть в этом шоу. Мор должна была спасти Мэтью. Спасти Ронана. – Он сгорел? Отель. Его сожгли? Она приподняла бровь. – Конечно. Но пленники спаслись благодаря тебе. Диклан покачал головой. Он не собирался становиться героем. – Почему ты меня не убила? Я давно был бы мертв, для тебя лучше не придумаешь. Наверняка тебе это дорого обойдется. Жди неприятностей. – Пока нет, – ответила она. – Боудикка считает, что ты умер. И какое-то время тебе придется оставаться мертвым, пока мы не уладим кое-какие вопросы. На данный момент они мной не довольны, я стала для них бесполезной, поэтому они уже ищут причину, чтобы лишить моего нового Фения живительного магнита. Разумеется. У нового Фения есть магнит. Ведь его сновидец – Ниалл, мертв. А живительный магнит служил отличным способом держать Мор на поводке. Ну, насколько это вообще возможно. – Ты можешь кое-кому позвонить от моего имени? – спросил Диклан. Он был не настолько глуп, чтобы потребовать свой телефон. – Она наверняка уже слышала. Мор сказала: – Если они узнают, что я ослушалась, мне будет очень больно. Они заставят меня убить тебя, на этот раз медленно и по-настоящему. Если, конечно, я хочу сохранить себе нового Фения. Думаю, ты понимаешь, кого из вас двоих я выберу. Диклан взглянул на нее, чтобы понять, не нарочно ли она пыталась его задеть. Как оказалось, нет. Она просто озвучила факт: ты для меня ничего не значишь. Он важен. Ты знаешь, кого из вас двоих я выберу. Диклан не позволил ее уколу себя задеть; ничего нового она не сказала. Она годами жила, не вспоминая о нем. – Она никому не скажет. Я доверяю ей свои секреты. Мор хмуро взглянула на нового Фения, который тихо прошептал: – Копиистка. Женщина резко ему кивнула, Фений достал телефон и позвонил. Но через мгновение опустил трубку. – Наверное, она не возьмет трубку на звонок с незнакомого номера. Возьмет. Возьмет, особенно если знает, что Диклан был в отеле, когда началась перестрелка. Но она не ответит, если заснула. Он почувствовал прилив тошноты. От боли или раздражения сегодняшней встречи, а может, от напоминания о том, что ждало его за пределами этой квартиры. И о том, что его не ждало. Мор посмотрела на него ясным внимательным взглядом. – Ты расстроился? Из-за наших отношений? Между тобой и мной? Диклан не ожидал, что она спросит прямо. Конечно, он расстроился. Он всегда переживал из-за этого. Почему она так поступила? Почему? Почему? Он был совсем ребенком. Ведь матери созданы, чтобы любить безоговорочно. А отцы, чтобы знать ответы на все вопросы. Ему не досталось ни того, ни другого. Он невозмутимо ответил: – Мне любопытно. Я помню, как ты уходила. – Помнишь? Ты был такой маленький. – У меня хорошая память. Тебя это огорчило? Было трудно уйти? Голос Мор звучал неопределенно. – Я не помню. Ее слова казались ложью, произнесенной с невозмутимым видом. – Ты не помнишь, огорчило ли тебя расставание с сыном? – У меня плохая память, – сказала она. – Ты знала, что отец заменил тебя другой женщиной, похожей на тебя как две капли воды? Она нахмурилась. – Да, наверное. Этого я тоже не помню. – Ты не помнишь, приснил ли твой муж клона, чтобы играть с ним в семью? – Меня нередко подводит память, – ответила женщина. – Диклан… – начал новый Фений. Но Диклан продолжил: – А потом, полагаю, он приснил нового Фения, чтобы тебе тоже было с кем поиграть в семью? Мор довольно долго стояла, уставившись на Диклана, пока он не понял, что на самом деле она задумчиво смотрит сквозь него. – Ему пришлось. Новый Фений должен знать об этом. Видимо, это стало для Диклана последней каплей: потрясение от потери Мэтью; неудачная попытка достать магнит для Ронана; выстрел и новость о том, что ему придется жить дальше; квартира, в которой он застрял словно в ловушке, испытывая невыносимую боль; время, потраченное на поиски своей биологической матери лишь для того, чтобы узнать, что он не настолько важен для нее, чтобы она помнила детали. Диклан отвернулся к спинке дивана и закрыл глаза, скрывая единственную слезинку, скатившуюся из-под его века на плечо. Он не шевелился, пока не услышал звук ее удаляющихся шагов, а затем скрежет, когда Фений придвинул стул еще ближе к дивану.