Наконец, Валери говорит: – Ты будешь с Эвелин. Джас кладет голову на колени, запуская пальцы в волосы. Я подхожу к ней. – Пойдем в палатку, Джас. – Еще даже не темно, – говорит она, не поднимая головы. – Пойдем. Когда я помогаю ей встать, она уступает. Внутри палатки мы ложимся рядом друг с другом. Она смотрит сквозь дырочки в сетке, на небо, а минуты идут. – Да, я заслужила это. Может быть, она права, наверное, мы все это заслужили. Но вместо этого я говорю: – Не думай так. – Все нормально. – Она берет меня за руку. – Я готова снова умереть. – Ты не должна быть готова к смерти, пока не встретишься с ней. – Право, я должна съесть свои слова и не быть такой лицемерной. – А как насчет влюбленности? Сразу же ее глаза находят окно в стене палатки, в котором видно, как Валери точит нож камнем у костра. – Ты влюблена в нее. Она сердито смотрит на меня. – Нет. – Ага. – Никто не должен быть ни в кого влюблен здесь. Зачем влюбляться в кого– то, чтобы потом потерять их? Палатку трясет. Кейси перемещается в дальний угол. Я глотаю комок, образовавшийся в горле. – Потому что это может быть последний раз, когда ты в состоянии сделать это. Она моргает, ее голова запрокидывается назад. – Ты в порядке? – Не уверена. Ничто больше не кажется реальным. – Видимо, это нормально. – Ты чувствуешь, что это все взаправду? Поскольку мой взгляд встречается с взглядом Кейси, пульс ускоряется. – Нет, но я допускаю, что это мой наркотик. Я считаю, что они сводят меня с ума с тех пор, как я ушла. Грусть вспыхивает на его лице. – Не оставляй меня сегодня, – говорит Джас. – Ни одного из вас. – Я бы не мечтала об этом. – Я тянусь через нее и беру руку Кейси. Таннер сегодня останется на страже с Валери, и мы даже пригласили Стеллу, но она не появится, так что мы не беспокоимся. – Как вы думаете, на что похожа смерть? – бормочет Джас. Кейси сжимает мою руку. Как будто знает, что мои мысли возвращаются к моменту, когда мы стояли на коленях вокруг поддельного трупа отца Кейси и ждали смерти. Я была так уверена, что каждый вдох может оказаться последним. Это был первый раз, когда я думала о том, что произойдет после того, как мое сердце перестанет биться. Кейси говорит первый: – Когда горел дом, я думал, что мы уже умерли. – Ад явно не заботится о нашем тестировании, – говорит Джас. – Ты веришь в ад? – он спрашивает ее. Она думает некоторое время. – Нет. Я верю в поиски искупления, даже после смерти.– Опять это слово. Искупление. – Эвелин? – спрашивает Джас. У меня не хватает смелости сказать ей, что мой измученный ум не может думать ни о чем, кроме того, что смерть не является чем– то бесконечным, а оказывается удушающей чернотой. Но я пытаюсь представить что– то другое для нее. Я стараюсь притвориться, как тогда, когда думала о присоединении Меган. – Смерть будет похожа на то, что ты плывешь на спине в чистейшей воде и о чем– то думаешь под палящим солнцем. Ни о чем не беспокоясь. Ничто не может снова разбить твое сердце. Некого терять. – В одиночестве? – спрашивает Джас. – Да. В одиночестве. Кейси сжимает мою руку еще крепче. Джас права. Любовь – это как стирка: постирай, прополоскай – повтори. Влюбленность для всех нас сейчас так же бессмысленна, как моя вера в то, что мы с Лиамом будем всегда вместе. Ничто не вечно, кроме одиночества. *** Мягкие стенки палатки трясутся, как будто кто– то борется за то, чтобы выйти.