Ну правда, Кристинка так вообще – перебарщивала. Бесила даже. Я шёл и возмущался про себя: «Вот если ты сканер, так почему бы сразу не просветить ситуацию и понять, кто здесь действительно лишний?» Но куда там! Она, когда не надо, так кривляться умеет! Не поймёшь, специально или случайно. В общем, я сто раз пожалел, что взял её с собой. Мы бы и вдвоём отлично покатались. Хотя, справедливости ради, я понимал – если бы не Кристинка, Малинка бы тоже, наверное, не пошла. Иначе это можно было бы расценивать почти как свидание! || ▶ А может, наоборот, пошла бы? И с ещё большей радостью? А так, из-за Кристинки, ей было неловко. Я прямо чувствовал, как она меня сторонится. И всё время думал, может, это у неё после Геры? Вроде как остаточные явления? C ним же тоже – такая ерунда получилась! Хотя я ему честно сразу позвонил! Подумал, надо всё рассказать про горку, раз уж мы друзья! А он и Малинка… Вот это было самое сложное – решить для себя, кто есть кто! Собственно, пока я его набирал, тем и занимался, что думал: кто же она теперь для Бабочкина? Но пока он соизволил ответить, я успел убедить себя, что никто. А значит, какая ему разница, чем она без него занимается? И я не сказал ничего. Получается, практически соврал. Может, из-за этого всё и случилось? Что, если меня так Бог наказал? || ▶ Хотя к чему все эти вопросы? Так думать – это считай что перекладывать вину на кого-то другого. На Геру или на того же Бога. Нет уж, я сам. Сам себя наказал! Потому что вот так жить и молчать, ждать, что тебя в любой момент разоблачат, – это и правда наказание. Это очень страшно! || ▶ Но что я мог сказать? Объяснить, что Кристинка в какой-то момент стала меня раздражать? Своим дурацким хихиканьем! И вот этим вот: «Теперь я, теперь моя очередь. Моя! Моя!» Она меня просто достала – такая настырная. Лезла всё время, и, главное, чтобы обязательно между нами стать! Понятно, что я не хотел её толкать. Я думал, хочешь кататься – вперёд, но только сама. А у меня Малинка вон своей очереди ждёт. Или я должен всё время катать сестру, а ты, дорогая, постой в сторонке? Помёрзни! Я правда, честное слово, не хотел её толкать. Но толкнул. И подумал очень зло: «Катись ты уже быстрее!» А потом, я не знаю, всё просто в одно мгновение случилось. Ватрушка эта, она как-то резко в сторону ушла и прямо в дерево. А там же скорость была – дикая! Кристинка так завизжала сначала, когда только– только… А потом – бум – и сразу тишина. И все, кто был на горке, буквально на несколько секунд как будто замерли. А потом сразу хором закричали! И я тоже закричал. По-моему, не сразу, а уже когда бежал. Да, я точно помню, что бежал и кричал: – Не надо, не надо! И у меня этот крик прямо в горле булькал, пока я не упал. Наверное, зацепился за что-то и просто полетел кубарем. И прямо туда, получается, в её сторону. Так и прикатился. Смотрю, Кристинка лежит так – странно. Голова запрокинута и глаза закрыты. Я сначала дико испугался. Конечно, такой удар! А потом вижу, у неё уголок рта дрожит, как будто она изо всех сил пытается смех сдержать. Ну или улыбку. Как же я разозлился – не передать! Подумал ещё: «Вот притворщица!» Просто Кристинка – она и правда такая. Не в плохом смысле, но умеет, когда надо, сыграть. Учителя от неё всю жизнь без ума – именно за эти актёрские способности. Вот и я тогда подумал. И шёпотом так, зло: – А ну вставай сейчас же! Что ты нас позоришь? Люди вон смотрят! Хотя я не знаю. Я же не видел ничего! Чувствовал – да, как они бегут со всех сторон. А про то, что смотрят, – это я так сказал. Просто у неё шапка слетела, и я хоть и не сразу, но заметил волосы. Ещё так странно… Увидел, а сам подумал: «Она что, покрасилась? Вот дурёха!» У Кристинки же волосы – что-то вроде нашей семейной гордости. Ну или как там говорят? В общем, я чуть ли не у виска покрутил, представляя, как ей теперь от мамы влетит. И, по-моему, даже встряхнул её пару раз! А она лежит и вообще не шевелится. И вот тогда я вдруг понял, что не вижу. То есть мне казалось, что я вижу – и Кристинку, и волосы эти чуть ли не чёрные. А на самом деле меня в тот момент уже дико тошнило, и кружило, и эта картинка просто висела в голове как заставка. А в глазах уже ничего не было. Только блики какие-то: то белые, то розовые. Я их тёр, тёр. Изо всех сил старался, чтобы скорее Кристинку увидеть. Но всё равно ничего не видел. Только снег и ещё что-то страшное. || ▶ Как там Гера про меня говорит? Звездочёт? Да никакой я не Звездочёт. Каин, вот это да – идеальное для меня определение. Я же, получается, собственную сестру чуть не убил. И это даже не сразу выяснилось! Что чуть. Я сначала думал, что точно. Она же там лежала такая… неживая. И ноги, они были так странно вывернуты, как у куклы. Как будто наизнанку! || ▶ Когда я всё понял… Ну, что это у неё не игра никакая. Помню, что сразу лёг рядом, стал по голове гладить. И ещё так тихо: – Кристинка, Кристинка, – звал её. Я же правда подумал, что она уже всё. Насмерть! А потом вдруг слышу: «Ш-ш-ш… ш-ш-ш». Еле-еле так где-то что-то шумит. А она, получается, дышала… Просто с трудом! Как будто ей что-то на горло изнутри надавило и дышать мешает. Но я из-за этого не сразу услышал, что Малинка рядом плакала. Прямо навзрыд. Всё тормошила меня, встать помогла. Но я даже не смотрел на неё. Я её видеть не мог! Не потому, что не хотел, нет. Просто у меня глаза были снегом засыпаны. Я даже моргнуть боялся, так было больно. Вот и стоял, таращился. Не понимал, откуда он такой нападал – острый и красный. Потом уже, конечно, понял, что к чему. Что снег там был вообще ни при чём. Просто крови вылилось… Океан, наверно! А я ещё… ну точно бестолковый! Сам себе напридумывал, что какие-то дураки краску разлили. И ещё так удивился, потому что, ну правда… что там на этой горке можно было красить, кроме дерева?! А оно как раз… С того бока, где Кристинка лежала, – точно покрашено было. Лишь бы как. Считай, побрызгали. Но я и тут ничего не понял. Постоял – посмотрел, думаю: «Вот, дерево зачем-то покрасили. К соревнованиям, что ли, готовятся?» Не знаю, почему так. Может, у меня просто красный цвет со спортом всегда ассоциировался? Теперь вот и с кровью будет. Кристинкиной. || ▶ На самом деле это я сейчас так растянуто описываю. Сложно слова подбирать… А там на горке всё быстро было! Скорая – и та за пару минут приехала. К Нине, когда у неё давление, они вечно по часу едут, а тут прямо в один миг примчались. Или мне кажется? Но скорую я почему-то хорошо запомнил. Что в ней были два доктора и медсестра. Хотя и здесь я запомнил только картинки. Я же тогда ничего не осознавал. Просто стоял и не мог понять – это у докторши куртка такая широкая или Кристинка слишком маленькая, раз её не видно. Я, наверное, просто цеплялся за что попало, лишь бы только не думать о том, что она и правда – очень, очень маленькая, чтобы вот так на скорости врезаться в такое огромное дерево и чтобы ничего… Малинка стояла рядом и причитала, как старушка: – Что же теперь будет? Что будет? А я подумал: «Всё будет хорошо». Соврал, конечно. Просто чтобы себя успокоить. Я же видел, когда Кристинку поднимали… Сколько там под ней было крови! || ▶ Я даже родителям не позвонил! Просто продиктовал кому-то телефон, пока мы в скорой ехали. А потом, когда её на каталке увезли, остался в приёмном. Сидел на стуле и ждал, пока мама с папой приедут. И всё гадал, будут они меня ругать или нет. Больной, да? У меня сестра при смерти, а я сижу и думаю, влетит мне или нет за то, что я ботинок порвал. Просто они совсем новые были, а мама – она таких вещей вообще не выносит. || ▶ Но меня как раз и не ругал никто. Когда уже всё закончилось и мы ждали такси, я специально подошёл к маме, чтобы всё ей рассказать. Подумал: «Теперь уже всё равно ничего не изменишь. Надо рассказать!» А она вдруг меня обняла. По-настоящему, как будто я у неё только что родился. И всхлипнула мне в ухо: – Нам теперь нужно держаться вместе. Понимаешь? Я не понимал, но кивнул. Не ради ответа, а просто чтобы не заплакать. Но всё равно заплакал, кажется. Без слёз, но это точно! Меня там всё время душило. Сначала от страха, а потом резко от радости. А мама меня успокаивала: