А мама – вот она меня сразу предупредила. Мол, такого рода встречи нужно планировать заранее, и уж точно не в один день с игрой. Ещё сказала: – Гершик, зачем до игры-то? Ты же только зря разволнуешься! Но меня этот «Гершик» только из себя вывел. И я прямо тут же написал ему в «Вайбере»: «Договорились, приходи на игру!» А папа мне сразу: «Ничего, если не один?» Я, конечно, сразу про библиотекаршу подумал. Ну а с кем ещё? И тут он мне фотку сбрасывает. Моей клюшки! Той самой, которую я так и не заказал. || ▶ Это только кажется… Тут мороженое купить, там конфеты. Кристинка от сладкого с ума сходит. А клюшка… Как говорится, хорошему танцору ничто не мешает. Да, в конце концов, я – Гера Бабочкин! Уже одного этого имени более чем достаточно, чтобы намылить шеи всяким там кобринским жлобам. || ▶ В общем, только я, считай, смирился, а тут опять она. Только уже в другом ракурсе. Получается, он мне её сам купил, и наверняка за бешеные деньги. Вопрос только, как узнал. Или наугад? Я тогда даже думать об этом не мог – так разволновался. И написал: «Конечно, приходите!» И смайлик поставил. Продажная моя натура… Потом на последней трене, перед игрой, всё воображал, как завтра возьму её в руки. У меня от одной мысли дыхание перехватывало! Я даже спать не мог. И вот такой измученный покатил в Ледовый. Да-да, на встречу с судьбой. || ▶ Никогда не забуду, как мы встретились. Я шёл по коридору. И тут он идёт. С ней. Я, наверное, стал как вкопанный, потому что Шмель – дружочек мой хоккейный – чуть ли не лицом в меня впечатался. Разорался, типа моя спина ему нос сломала! Ну он такой, да, – чудачок. Но я даже особо не вслушивался, что он там жужжал, потому что на неё смотрел. На её живот. Я в таких делах мало что понимаю, но, по-моему, там уже приличный такой размер. Может, даже девятимесячный. А этот предатель заулыбался. Кинулся ко мне: – Гера, сынок, ну наконец-то! А я стоял там весь такой… не знаю… убогий, что ли. Казалось, у меня вся слюна во рту высохла. То ли от злости, то ли… не знаю от чего… Может, просто от жалости к себе самому. Я же тогда сразу понял… Как оно было на самом деле. Что это всё – не из-за мамы. Это вот он, который у библиотекарши в животе. Это из-за него всё! А я дурак. Ну дурак же! Всё ждал, когда папа вернётся. Я правда не верил, что это уже навсегда. И бабушка не верила. Говорила маме, мол, наиграется в песочнице и домой пойдёт. А он, оказывается, ещё и не начинал. С песочницей этой. Когда там обычно у маленьких прогулки по расписанию? Сначала же, наверное, коляска. || ▶ Я до сих пор не могу об этом спокойно думать. Как представлю, что где-то там будет жить ещё один Бабочкин. Хоть бы, не дай бог, не Гера. Иначе это было бы верхом цинизма – бросить одного и родить взамен другого. И назвать его так же, чтобы от первого варианта даже имени не осталось! Хотя о чём я говорю? Если у него хватило совести притащить свою библиотекаршу ко мне на игру, так уж моё имя своему отпрыску присвоить – это для него вообще не поступок. Ещё и клюшку эту принёс. Купить меня, значит, надумал. А я тоже молодец. Взял! И даже спасибо сказал. Но дальше – всё: пошёл не оборачиваясь. Не знаю, понял он, что натворил, или нет, но это и не мои проблемы. К счастью, я ему больше ничего не должен. || ▶ Жаль только, что я не сразу сообразил, как по долгам рассчитаться! Если бы сразу, может, ничего и не случилось бы. Но нет, тогда я просто пошёл в раздевалку. А там же пацаны! Они меня с этой клюшкой чуть заживо не съели. А Шмель вообще подавился. Прямо закашлялся! Помню, я сказал ему зло: – Смотри, а то ненароком помрёшь от зависти. А он, бедный, прямо растерялся. Ну я просто такой откровенной агрессии никогда себе не позволяю. Шутки там – да, но и то с осторожностью. Люди ведь разные бывают. Некоторые – ранимые! Вот Звездочёт мой – это же вообще не человек, а одна сплошная рана. Я раньше думал, что он чокнутый. А теперь понимаю: это мир вокруг свихнулся. Раз такие, как Столяров, Звездочётами становятся. И с дневником этим. Я уже на Леокадию натурально зол – за такое задание. Вот зачем, а? Нет, сам-то я с удовольствием послушаю, что он там про меня насочинял. А Звездочёт как? Ему такая правда жизни точно не по силам. Особенно ранняя. Там же один юмор шёл, причём чёрный. А у Звездочёта с юмором ясно как. Да никак! || ▶ На самом деле, если бы не Звездочёт, я вообще не знаю, что бы со мной было. Эта история – она мне так по голове шарахнула! У меня вроде как даже депрессия началась. Мама бедная. Я уже видел, что начинаю её пугать. Мало того что не разговаривал, так и не ел ничего. Только колу хлестал – до зубного скрежета! Потом ходил по квартире и скрипел, как привидение. Но, может, это и не из-за колы. Зубами так и от злости можно. В общем, я там такие представления закатывал! Пока мама не пригрозила, что вернёт меня обратно в больницу. Велела взять себя в руки, иначе всё – второй круг гречневого ада мне обеспечен. А я, может, и хотел бы взять, но как? Если у меня только одна рука осталась. || ▶ Ладно, попробую по порядку. С игрой той с самого начала всё пошло наперекосяк. Может, знамение какое? А может, так всегда и бывает, когда самоуверенность – через край. Нет, ну а что? Если даже Борисыч – и тот был уверен, что мы этих кобринцев в первом же матче размажем. Он так и сказал про их голкипера, мол, хороша Маша, да не наша. У Борисыча с фразеологизмами, конечно, беда. Он в них вообще не разбирается! Но при этом… хах… его хлебом не корми – дай ввернуть что-нибудь эдакое. И главное, сказал и сказал, а в тему ли – это его уже не касается. Но вообще, думаю, он просто иронизировал. А мы тоже такие – ха-ха… Ну, типа тренера поддержать. А не надо было! Безудержное веселье – плохая примета перед игрой. Вот оно всё и поехало… Шмель на первых минутах так накосячил! Его сразу на Филипенко заменили. А тот же – вообще никакой. Прицеп! Сразу какая-то неразбериха началась: один здесь, другой там, никакого взаимопонимания. Как котята на том льду смотрелись. А я тоже косу включил. Борисыча вообще в игнор поставил. Хоть он и орал там, как будто при смерти. Серьёзно, чуть ли не в конвульсиях бился, грозился, что я у него «ещё попляшу» и «пожизненно в стакан сяду». Ну, к запасникам. А я уже даже не помню толком, что творил. Потому что реально взбесился! Мы же как только выкатились, я сразу на трибуну посмотрел. А они прямо там и сидят, голубки´. За ручки держатся. Тьфу! Вот после этого я, наверное, и отключился и делал всё на автомате. Пока не получил по фанере. Это кобринский мне заехал. Я даже не понял как. Он так резко передо мной вылетел! А потом – хрясь – и дикая боль. Ключицу как будто вырвали, прямо с мясом. И с плечом заодно. Ну вот как курицу разделывают… Раз-раз, крылья выкрутили, скелет отделили… Так вот и я в тот момент… Почувствовал себя курицей. Дальше вообще не имеет смысла рассказывать. Ну, может, про Борисыча только. Помню, как он висел надо мной, весь потный и красный. Всё кричал: – Малый, Малый, ты держись давай, не отключайся. Малый – это моя вторая кличка в репертуаре Борисыча. На случай особой нежности. Ещё есть на случай особой ярости, но тут я, наверное, промолчу. Потом как-нибудь… А дальше всё – полный бред. Больница, снимки. Врач нас сразу предупредил: – Реабилитация будет долгой. И не факт, что успешной. А потом добавил: – Думайте сами, но на хоккее жизнь не заканчивается. Умный, да? Что он вообще в этой жизни понимает? Может, у какого-нибудь неудачника и не заканчивается. А для меня хоккей – это всё. Вот просто всё! А теперь вообще ничего не осталось. || ▶ А ещё же с Кристинкой такое случилось… Мы с ней теперь вроде как в одной лодке. Она меня хорошо понимает. Жаль только, что я её не сразу начал. Один раз пришёл к ним, до своей травмы, а она рыдает. Видите ли, мама ей о гимнастике даже думать запретила. А я сел и сказал: – Слёзы лить – это удел слабаков. А ты сильная. Выздоровеешь и на Олимпиаду поедешь. Всех там уделаешь! Понятно, что я наврал. Там пока даже о простом прогулочном шаге речи не идёт. Но Кристинка от моих слов прямо воспряла. Серьёзно, даже картошку с котлетой съела – так взбодрилась. А то «не хочу, не буду». Тоже дал бог характерец! Но и я – молодец. Кристинке соврал, а теперь, получается, плоды пожинаю. Не переношу просто, когда меня утешают. А если ещё и с фантазией, в духе «да Овечкин у тебя ещё автографы будет брать!» – вот такое я вообще слушать не могу. Такое уже враньё дешёвое! И потом… Я же не хронический инвалид. Даже при таких травмах, как моя, всё ещё возможно. Тем более операцию мне просто идеально сделали. Ну, так Марк Анатольевич – мой хирург – сказал. Да я и сам понимаю! Конечно, будет сложно. Но, как говорится, какая игра, такая и икра. Что посеешь, то и пожнёшь, короче. || ▶ Проблема только в том, что я уже и сам не знаю, что мне там сеять. Я сам себя не понимаю. У меня такое чувство, будто хоккей меня предал. Как будто он – живое существо. Схватило своими щупальцами… и выбросило куда-то за борт. И я теперь как отщепенец. Нет, команда-то за меня держится. Пацаны вон приходят. Звонят. Но я, если честно, их просто видеть не могу. Улыбаюсь, конечно, а сам только и жду, когда они свалят. Все эти разговорчики, улыбочки – меня тошнит прямо. А если ту клюшку вспоминать начинаю…