▶ Но я и хотел его убить! И убил бы, если бы он мне не врезал. А я даже не понял ничего. Просто почувствовал, как что-то горячее хлынуло мне в лицо и губы стали ужас какими солёными. А потом услышал, как Кристинка плачет и кашляет слезами. И шепчет: – Гриша, у тебя кровь. А я смотрел и не понимал. Где кровь? Там на полу только помидоры лежали. А этот встал как ни в чём не бывало, руки сложил и с такой кривой улыбочкой мне: – Нашёл на ком срываться, говнюк. Хочешь быть мужиком – иди разберись с кем следует! Ну я и пошёл. Сначала в комнату, потом из квартиры. Так и пришёл в школу. || ▶ Дальше не помню ничего. По ощущениям только: было холодно и жарко одновременно. А в глазах так и стояли кухня, плачущая Кристинка и помидоры на полу. Или всё-таки звёзды? Я не понял. Они пятнами растеклись, такими… раздавленными. Мне тогда казалось, что эти звёзды – где-то внутри. Кружатся и колются. Кружатся и колются. Они меня живьём резали! Но боли я не чувствовал. Её, наверное, сразу кровью затопило. || ▶ Ещё я вспомнил Геру – как он вёл меня домой. И говорил всю дорогу: – Ничего, ничего. И я зачем-то повторял за ним: – Ничего, ничего. И даже когда мы пришли, я всё равно твердил это как заклинание. Нина так кричала! И мама тоже. А потом просто плакала. И всё в глаза мне заглядывала. Спрашивала: – Ну зачем? Если бы я знал! Если бы я мог хоть что-то ответить… Но я не мог. У меня весь рот как будто забило. Как будто раздавленными помидорами. Солёными… Потом приехала Леокадия Альбертовна с каким– то мужиком. Я ещё так безучастно подумал: «Вот и милиция!» Но оказалось, её просто муж привёз. Странно, вот уж никогда бы не подумал, что она может быть замужем. Не знаю почему. Леокадия, конечно, нет слов – красивая и вполне могла бы! Но тот бородатый мужик – он с ней как-то не вязался. Тогда. Сейчас я уже понимаю, какой он здоровский. Евгений Фёдорович. А Леокадия его Женечкой зовёт. Даже смешно. Такой важный, бородатый. Адвокат! А тут – Женечка. Но Нина эту Леокадину привычку тоже переняла. И теперь только так его и называет. || ▶ Женечка к нам теперь часто приходит. Иногда даже не по делу, так – чай попить, с Ниниными пирожками. А Леокадия со мной по «Скайпу» занимается. Мама разрешила. Она, когда всё случилось, сама ей позвонила. Спросила, что нам теперь делать. Ну а кому ей было звонить? Папа-то ушёл! Сбежал, можно сказать. И больше я его не видел. Нет, он в порядке. Мы даже перезваниваемся иногда. Но в основном молчим. А что сказать, когда уже всё равно ничего не изменишь? А вот мама перед Леокадией извинилась. Даже предлагала помочь, если вдруг что понадобится. Ну-ну. Это ещё кто кому помог, называется. Леокадия её потом сама на кухне валерьянкой отпаивала. Правильно Нина говорит – настоящая учительница! Теперь уже бывшая, получается. Как я понял, в школу после всего случившегося она уже не вернётся. Ну, в нашу так точно. Я сам слышал, как она говорила: – Не смогу спокойно ходить по тем коридорам. А Нина сказала, что Леокадия чувствует свою вину. За что, спрашивается? Она-то здесь при чём? Но вообще я её понимаю. Я в те коридоры тоже никогда не вернусь. Даже если бы и захотел, наверное. || ▶ Меня уже сто раз спрашивали – как? Ну как такое могло случиться? Я и сам себя спрашиваю – почему? Я не знаю. Когда это началось? Может быть, тогда – в лагере. Я ведь приехал – злой на весь свет. На Геру, на маму, на садиста этого, которого всю жизнь папой называл. Да и какой он папа? Он зверь, а не человек. Хотя звери и то добрее! А тут эти – Шкраба и компания, как они себя называли. Тоже – те ещё уроды. Но это я сейчас понимаю, а тогда… Тогда я просто искал утешения. И новых друзей. А кто ищет, тот, как известно, находит. || ▶ Вообще, в лагере было хорошо. Ну, от классического варианта там мало что сохранилось. Ни тебе вожатых, ни воспитателей. Свободная жизнь свободных людей. Ну разве что Юрий Яковлевич – наш коуч. Вот где человек! Заслуживает самого высокого звания – его величество Король Уродов. Ну это как минимум. Вообще, он надо мной хорошо потрудился! Есть что вспомнить. Особенно та первая неделя – вот где был ад на земле. || ▶ Я говорю «вспомнить», а сам ничегошеньки не помню. Так, детали какие-то. Пробежки в пять утра. Отжимания по три захода. И это ночью-то! Как потом всё тело болело! Не так, как тогда в школе, а именно болело – ну синяки же. И то, как мы со Шкрабой ночевали в лесу, под проливным дождём. В одних трусах, считай. А как я потом простыл! Но тут же выздоровел. Потому что в школе выживания болеть не положено. Думаю, папа именно этого и добивался, когда записывал меня на две смены. Он хотел, чтобы я стал мужчиной. Ну вот… Я стал! Только зачем? Кому это надо? Ему? Разве отец может желать такого сыну? При условии, что сам отец – нормальный? Раньше я бы такого никогда не сказал. Не осмелился бы. Но той главы больше нет. Она уже прочитана. Поэтому я и спрашиваю – такое вообще возможно? || ▶ А вот такое – когда тебя бьют, когда захотят? По-моему, это даже в армии запрещено. Но Юрий Яковлевич как-то сказал: – Терпи, казак, – атаманом будешь! И я терпел. Терпел сколько мог. А потом однажды не выдержал и тоже ему врезал. На занятии по боксу. Прямо в зубы ему дал – так, что звёзды брызнули. Ещё подумал – этим парадом моя жизнь и закончится. А Юрий Яковлевич только заржал. Вытер рот рукавом и сказал: – Ну наконец-то наша Спящая красавица проснулась! Тоже мне, знаток сказок! Вряд ли он вообще их в детстве читал! Скорее, пособие по живодёрству. Или «Майн кампф». Кстати, они с Гитлером даже внешне похожи! Не знаю, может, какие дальние родственники. ||