Прощальный ужин тоже не внёс ясности, что же будет дальше. Марго была необыкновенно хороша в вечернем платье, хотя они ужинали вдвоём, у неё дома. Она улыбалась, что-то говорила как всегда, Глеб пытался шутить, потом они поднялись в спальню и до утра, ни на секунду не заснув, любили друг друга, но про будущее – молчание. – Ты отвезешь меня в аэропорт? – вставая, спросила Марго. Было семь утра, пора было собираться и ехать. – Конечно, зачем ты спрашиваешь? – вздохнул Глеб. – Тогда пойдем, примем вместе душ. После душа, Глеб лежал на кровати и смотрел, как она собирается. Накладывает лёгкий макияж, расчёсывает непослушные локоны, шутит по поводу того, что ничего не влезает в чемоданы. Он смотрел и думал. Неужели она так просто сейчас возьмёт и уедет? Всё перечеркнёт и забудет. А у него нет даже номера её мобильного телефона во Франции. Неужели все её признания и слова были пустым звуком, неужели ей не больно? – Ну вот, я готова, – улыбнулась Марго. Глеб кивнул и спустил её чемоданы к машине. По дороге в аэропорт, они почти всё время молчали. Каждый километр приближал разлуку. Машина Глеба послушно ехала по кольцевой автодороге, тихо играла музыка, Марго смотрела в окно. Вдруг Глеб услышал, как она всхлипнула. Значит, ей не всё равно? Он положил руку ей на колено, а Марго закрыла лицо ладонями и заплакала. Через несколько минут, она вытерла глаза платком и достала зеркальце. Но ему так ни слова и не сказала. Глеб тоже молчал, молча подъехал к зданию аэропорта, достал чемоданы, и они пошли внутрь. – Что ж, – наконец, нарушила молчание Маргарита, – мне пора. Глеб кивнул, в горле застрял ком. Всё? На этом всё? Она, действительно, улетает от него? Нет, надо что-то сделать, иначе он себе этого не простит. – Останься, Марго, умоляю тебя, переведись сюда в университет, или хотя бы обещай приезжать в выходные. Или, хочешь, я к тебе буду приезжать? Марго посмотрела на него, и глаза её наполнились слезами. – Глеб, милый, я тебя очень любила… «Любила»? В прошедшем времени? Только этой ночью, отдаваясь ему, она говорила это в настоящем. Глеб пристально смотрел на неё, ожидая, что она скажет дальше. – Я давно хотела тебе сказать: нам нет смысла обманывать друг друга. Понимаешь, у меня большие планы на жизнь, и я выйду замуж только за какого-нибудь лорда. У него будет родословная, к которой не придраться, только так я мыслю свою дальнейшую судьбу. А ты не принц, хоть и сказочно красив, ты сын порноактрисы и ещё бог знает кого. У нас нет будущего. К тому же я собираюсь жить в Европе, а ты не хочешь покидать родину. Ты не сопоставим с моими амбициями. – И ты будешь жить со своим лордом только ради его родословной? Ты ведь такая чувственная. – Нельзя жить страстями, надо жить разумом. Мне нужен титул, и чтобы у моих детей был титул. Я не могу быть Волковой Маргаритой, даже звучит глупо, мне нужна длинная фамилия с приставками. Я хочу в светское общество, а тебя туда не примут, сын Элены Блеск. Глебу как будто дали пощёчину. Задыхаясь от боли и обиды, он смог произнести: – Что ж, тогда счастья тебе, королева Марго. Пусть твои желания сбудутся. – Прощай, милый, и тебе удачи. Спасибо тебе, это были самые лучшие каникулы в моей жизни. Маргарита поцеловала Глеба, он не ответил на поцелуй, и она скрылась в терминале аэропорта. Навсегда. Глеб смотрел ей вслед и чувствовал, как у него разрывается сердце. Глеб не помнил, как довёл машину до дома. Войдя, он рухнул на шкуру перед камином, закурил сигарету и уткнулся лицом в жёсткий ворс. Как он мог поверить в любовь, поверить её словам? Она оказалась продажной, как большинство, кто-то продаётся за деньги, а у кого в деньгах нет нужды – за титулы, за возможность попасть в светский круг избранных. Как он посмел подумать, что вновь обрёл счастье, что наконец-то боль по Элле утихнет, мысли о ней вытеснит другая зеленоглазая красотка? Какое право он имеет на счастье? Право надеяться на то, что кто-то его сможет любить искренне, за то, что, он – это он. Получается, с начала их отношений, Маргарита знала, что он для неё всего лишь так: развлечение, мальчик на лето, чтобы не скучать в Петербурге, а сама в голове всё давно продумала, а уверяла, что влюблена. Кому сейчас нужны какие-то титулы, родословные? Если б он был нищим, он бы ещё понял, но он вполне обеспечен, под стать ей, и её родители были вовсе не против такого жениха, значит, всё исходит от неё? Сказала бы сразу, что хочет развлечься, он бы себя вёл по-другому, а тут обнажил свою душу, шептал о любви, зачем? Кому это нужно? В первый раз за столько лет он был искренним в своих чувствах, и вот провал. Нет, видимо, всё, что у него было хорошего и светлого в жизни – это Элла, всё осталось с ней, похоронено, забыто. Не дай бог, он ещё раз расклеится, раскроется перед кем-то. Лучше самому разрывать отношения, чем быть так цинично посланным и оскорблённым. Приехав после работы, Влад увидел, что Глеб лежит на полу у камина, около него куча окурков и две пустые пачки сигарет, в руке дымилась очередная сигарета, и от табачного дыма было нечем дышать. Влад открыл окно и подошёл к Глебу. – Братишка, – потряс он его за плечо. Влад почувствовал, как Глеба колотит мелкой дрожью. – Братишка! Глеб оторвал голову от пола, и сделал глубокую затяжку. Влад опустился рядом. – Она уехала? Глеб кивнул, и от окурка прикурил следующую сигарету. Глаза были красными, руки тряслись. – Влад, мне не встать, ты не мог бы принести нам коньяк? Когда Влад выполнил просьбу, Глеб опрокинул в себя рюмку. – Всё рухнуло, Влад, всё, ничего больше нет, всё бесполезно. – Ты же знал, что так и будет. – Я не знал, что будет так больно. – Глеб, но вы ведь богатые люди, три часа на самолёте, и вы снова вместе. Можно же встречаться так хоть каждую неделю. – Её последние слова были жёстким ударом для меня. Она обрубила всё, сказав, что ей нужен титулованный принц голубых кровей, а я всего лишь сын шлюхи, и поэтому у нас нет будущего. – Мне казалось, что она любила тебя. – Для жизни ей нужен английский лорд. Вот она, суровая правда жизни, у меня может быть сколько угодно денег, мозгов, талантов, но я всего лишь сын шлюхи, и навсегда им останусь. – Прекрати, на дворе двадцать первый век. И на первом месте у людей деньги, кто богат, тот и правит миром. Первый раз в жизни слышу, что кто-то хочет какого-то титула. Марго, наверное, единственная для кого это камень преткновения. – Но чёрт тебя дери, – вдруг закричал Глеб, – мне нужна то именно она! Люблю то я её! Какое мне дело до остальных? Глеб закрыл лицо руками, Влад по-братски обнял его. – Может, она ещё одумается? Глеб помотал головой. – Мне надо вырвать её из сердца. Забыть её и сумасшествие этих двух месяцев. – О тебе спрашивала Диана, интересовалась, почему ты ей совсем не звонишь. – Я не хочу сейчас говорить о Диане. Эта страница давно закрыта. Ей тоже нужно было, чтоб я изменился, стал как её Даниил, или как Дима, ласковый, домашний. Но это не я. Меня настоящего любила только Элла, ей было наплевать, что я – студент, кто моя мать, она готова была идти со мной куда я скажу, и защищать свою любовь перед всем миром. Даже умирая, она верила, что я приду и спасу её. Глеб от боли сжался в комок, как он мог думать, что любит Маргариту? – Выдержишь, брат? – Да. Мне надо подумать, всё разложить по полкам, поднять голову и жить дальше. С этими словами Глеб снова лёг на пол лицом вниз. В такой позе пролежал он почти трое суток, без еды, без сна, практически без движения. Он не отвечал на телефонные звонки, не отвечал на вопросы Влада и прислуги. Он только курил сигарету за сигаретой, пытаясь дымом заглушить в себе боль. Ведь было же у него какое-то чувство, что не надо ввязываться с ней в отношения, пытался отстраниться, но не послушал интуицию, погряз в этом всём по самые уши. А она поиграла и прихлопнула его, и её последние слова жгли мозг калёным железом. Перед глазами мелькали картинки: детский дом, коммуналка, смех соседей, горка из тараканов на Вовкиной тарелке, нянька замахивается на Вовку, он падает в припадке, Глеб встревает между садисткой и братом и получает со всего маху по рёбрам, больно дышать, изо рта кровь, но он не плачет, ни за что плакать не будет. И вот приезжает мама, выкупает квартиру, обеспечивает деньгами, кажется, всё налаживается. Но нет, мать использует квартиру для любовных утех, не считаясь с сыновьями, мелькают её любовники, стоны из комнаты, шлепки по голому телу, а потом подрагивающий беременный живот, выкидыш, кровь, грязь, потом опять любовники, а в этом доме, у камина, он стаскивает с неё насильников, которых она сама же привела. Ментовка, таблетки, алкоголь. Какой уж тут аристократ, родословное древо? Он даже не знает, откуда мать родом, она никогда об этом не говорила, но точно не из Петербурга. А Маргарита, между прочим, сама тоже не голубых кровей, разыгрывает перед родителями такую добродетельную, кроткую дочку, мышку-девственницу, а у самой любовников было не счесть. Перед своим принцем будет невинность строить, коварная рыжая сучка! Еще смеет ему в лицо обвинения кидать, мол, раз ты сын порноактрисы, вот и сиди в своём дерьме дальше, а я – порхать. Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Чтоб ты сошла с ума от скуки со своим лордом, рыжая лиса! Чтоб ты все слёзы выплакала, вспоминая меня, наши ночи, мою любовь! И только появись здесь следующим летом, даже не плюну в твою сторону! Влад, приезжая вечером садился рядом, пытался помочь, отвлечь. А утром, он видит ту же картину: Глеб лежит у камина на полу, лицом вниз, рядом сигареты и бутылка, Влад предлагает ему встать и привести себя в норму, но Глеб лишь просит его отойти и не мешать. Он давил в себе чувства, выдавливал мысли, глушил воспоминания дымом и коньяком. Но тёмно-рыжие локоны и светло-зелёные коварные глаза стояли перед лицом, он целует её, снимает одежду, и она перед ним, опутанная локонами смеётся и, падая на кровать, зовёт, манит его. Пухлые губы, длинные ноги, её стоны, лживые уверения, что любит. И он, последние годы такой сдержанный, холодный, вдруг тает перед ней, признаётся в любви, утопает в ней. Глеб бьёт кулаком в пол, никогда больше, никогда… Когда третьи сутки его добровольного заточения были на исходе, Глеб резко поднялся, и затушил сигарету. Его немного качнуло, всё-таки он не спал и не ел почти три дня. – Катя, – крикнул он горничной, – сделай мне кофе и какой-нибудь бутерброд. Я пока схожу в душ. – Слава богу, – проворчала Катя. Выйдя из душа. Глеб почувствовал, что смыл с себя все её прикосновения и поцелуи. – Глеб, бабы вас погубят, – сказала Катя, подавая кофе. – Давай без комментариев, хорошо? – его глаза зло сверкнули. Войдя в свой офис, Глеб первым делом заглянул в кабинет Влада. – Глеб! Наконец-то! – воскликнул Влад. – Ну, как ты? – Пойдём ко мне. Ты мне расскажешь, как у нас тут обстоят дела, что-то я так всё забросил. Буду навёрстывать. Только вечером Влад задал интересующий его вопрос: – Глеб, а с Маргаритой что? – Её нет, не было и не будет. И давай закроем эту тему навсегда. ___________________________________________ Глава 53. Сто тысяч искр В один из вечеров Глеб и Влад сидели в своём любимом баре. Влад грустно ковырял вилкой салат, Глеб забыл тарелку с едой и налегал на сигареты и виски. На душе у обоих было паршиво. – Глеб, слушай, а с тоски вообще подыхают?