Не-не, Гроза, нафиг. Мы отсюда не выйдем, пока ты не скажешь правильный ответ на признание симпатии с моей стороны. Возвращаюсь к губам и снова слышу уже более настойчивое: - Макс! Снова поцелуй и вновь попытки воззвать к моему разуму. - Да блин, Еремин! Епрст, почему ты такая сложная?! - Надя, заткнись, - выдыхаю, снова ища ее губы, однако она не дается. Отворачивая лицо, стуча по груди и шипя: - Прислушайся, тыква ты грядочная! Слушаю. Тихо, мирно, где-то там Митрич с Васей горькую пьют. Ловлю ладонями ее лицо, дабы больше не вывернулась, практически уже целуя, как… Шур-шур. Хрусть-хрусть. Скряб-скряб. Че за фигня? Шуршащие тихие звуки откуда-то в помещении. Невольно вздрагиваю, ошарашенно взглянув на Грознову. Лихорадочно сверкающую глазами, шепнувшую припухшими губами, с которых даже помада не стерлась. - Слышал? Говорила же! Хрррясь – доносится звук. И мы невольно прижимаемся друг к другу. - Это что, из подсобки? – сдавленно произношу, косясь на неприметную дверь у дальней стены в конце библиотеки. Больше неоткуда им доносится. Подходим ближе, замирая и держась за руки. - Знаешь, закон ужастиков гласит, что нечего лазать в пустое темное помещение, если не хочешь неприятностей, - потянула Надя, невольно смотря на белую поцарапанную дверь с немного ободравшейся краской. Молча дергаю ручку, открывая со скрипом дверь. Тусклый свет проникает внутрь, выключатель не работает – закон жанра. Достаю телефон, освещаю коробки со старыми порванными книгами и делая внутрь первый шаг, чувствуя, как Надя вцепилась мне в руку. - Все нормально. Может ветер, - произношу дрогнувшим, неуверенным голосом. - Или крысы, - выдыхает Грознова с большими глазами. – Большие, серые. Мыши, - заключает, на что киваю судорожно. Да, мышки. Милые, создания с длинными хвостиками. Шаг, еще, за мной идет Надя. Помещение не очень большое, этакий небольшой кабинет с парой старых исписанных парт, забросанных книгами и журналами лохматых годов. Коробки, пара стеллажей, старый шкаф. Дверца приоткрыта, и я осторожно подхожу ближе. Черт возьми, это реально страшно. - Закон ужастиков: вначале стреляй, потом спрашивай, - выдыхаю, обхватывая пальцами ручку. Чувствуя, как Надя впилась ногтями в мое запястье чуть выше браслетов и резко дергаю дверцу на себя. Огонек фонарика смартфона пробегается по помещению, затем возвращается к шкафу, но ничего. Пусто. - Неужели реально ветер или крысы? – выдыхает Гроза. Ответить не успеваю, раздается невероятный грохотом, когда падают книжки, сваленные в кучу. От неожиданности и ужаса роняю телефон куда-то, огромная тень мелькает на секунду на стене, и мы орем как ненормальные, хватаясь друг за друга. Экран гаснет, дверь помещения захлопывается, а мы остаемся в полной тишине подсобки, забившись к шкафу, тяжело дыша и обнимая друг друга. С минуту молчим, пока не решаюсь нарушить ауру таинственности. - Гроза? - Че? - А чернобыльские мыши в московских школах бывают? Справочная информация*: Правило 24 секунд - именно столько команда может владеть мячом Глава 19 Никаких следов таинственного преступника мы не нашли, кроме моего телефона с длинной сетью трещин на экране. Бесполезная теперь штука. Сенсор умер, а еще орут – закаленное противоударное стекло. Ни огня, ни воды, ни падений не боится. Ага, конечно. Скажите это моему умершему телефону. - Все, сдох, - буркнул, пряча погибший безвинно аппарат в рюкзак. Пока Надя обследовала библиотеку. Ничего, будто никого тут не было. Единственное, некоторые страницы книг были разодраны в клочья, как мы успели увидеть позже и разбросаны в углу, сжатые так, словно их обслюнявили да, выбросили. Или в воде намочили. - В шкафу дыра, - потянула Гроза. Пока я, присев на корточки, разглядывал остатки рассказов Чехова в углу. Обернулся, поднимаясь и подошел ближе к Наде, заглядывая за одну из коробок на нижней полке стеллажа. Темная дырка размером в диаметре чуть больше моего кулака. Через такую крысы вполне могут лазать в помещение из подвала. Вот только та тень что-то мало на крысу походила. Или это все разыгравшееся воображение? - Надо найти ключ от того ящика, - произношу, ловя недовольный взор Грозы, развожу руками. - Что? Ты была права, признаю, - пожимаю плечами, невольно улыбаясь, пока она глаза закатывает, вставая и оттряхивая юбку. Невероятно красива хочется обхватить ее пальцы и притянуть ближе, вдохнув запах… чего? Какой-то травы? Что-то свежее и очень манящее, однако сдерживаюсь. После всего пережитого чудо, что нас никто не обнаружил, потому осторожно выходим из подсобки, закрывая на всякий случай двери и принимаясь исследовать кабинет в надежде отыскать злосчастный ключ. - Ага! – радостно восклицает Надя спустя полчаса бесплотных поисков по всем стеллажам, полкам, ящичкам и даже углам. Оказалось, маленький коварный гад находился на подоконнике прямо рядом с белой керамической кружкой да упаковкой чая. Отбрасываю все мысли, нетерпение жжёт ладони, когда быстро перемещаемся к столу, вставляя ключ. - Стоп, - вдруг выдыхает Гроза, замирая пальцами на ручке и не открывая ящик. – А если там что-то ценное? Закатываю глаза, обхватывая ее пальцы, получая настоящий разряд молнии по всему телу. Меня когда-нибудь перестанет штырить от этой девчонки? - Давай уже, - бурчу, выдвигая ящик, судорожно заглядывая внутрь. Минута тишины, затем озадаченный вздох рядом. Собственно, я ее понимаю. - Зачем ему собачье печенье? – спрашиваю, доставая шуршащую пачку. Проверили, кроме нее там больше ничего нет. Самая обычная желтая упаковка «Педигри» с веселой мордочкой золотистого ретривера и печеньки в виде косточек. Их осталось совсем немного, судя по весу. Переглядываемся, на что Надя вскидывает брови, ехидно потянув: - Пьет чай с печенюшками? Ладно, это реально смешно. И хотя с трудом беру себя в руки, все еще посмеиваясь над невольной шуткой, задаюсь вопросом: зачем? Для чего ему эти лакомства? - Может у него собака? Бабуля говорила, что он любил животных в детстве, - пожала плечами Гроза, отбрасывая прядь темных волос за плечо, убирая ключ на место и возвращаясь ко мне. Наши куртки уже на столе в читательской секции, а сумка с рюкзаком рядом, пока стоим, судорожно изображая мыслительную деятельность. - Твоя бабушка его знала? – удивляюсь, усаживаясь на один из свободных столов, похлопав ладонью на место рядом с собой. Надя морщится, недовольно фыркая, давая понять, что сидеть ей совсем не хочется. Еще бы, такой стресс пережили, однако не даю шанса куда-то отойти, хватаю за руку, притягивая ближе и разворачивая спиной к себе, крепко обнимаю. Она между моих раздвинутых ног, прижатая к груди, почти сидит на краю стола, замерев в руках. Сам же вдыхаю запах ее волос, услышав тихое: - Ты чего творишь? - Не даю нам замерзнуть, - вру безбожно, но разве можно что-то сделать с этим чувством. – И ты не ответила на вопрос. - На какой вопрос? – слышу, как она сглатывает, правда попыток вырваться не делает. Хорошо, возможно меня сегодня в далекое путешествие не пошлют. - Про твою бабушку и нашего Гринча, - напоминаю, шепча на ухо. Гроза вздрагивает, немного поворачивая голову так, что вижу ее темный взгляд из-под ресниц. В библиотеке уже стемнело, на улице погода испортилась окончательно, и скоро наша родня решит проверить, как нам в клубе. Вот только совершенно не могу сосредоточиться на этой мысли, глядя на приоткрытые, чуть тронутые какой-то штукой розовой, губы. В голове миллиард идей – я могу воплотить их в жизнь. Воспоминания о наших поцелуях никуда не делись, а стук разошедшегося дождя по стеклам только больше добавляет мистичной романтики во все происходящее. - Бабушка сказала. Они вместе учились, и он любил таскать животных, - выдыхает наконец Грознова, не прерывая нашего зрительного контакта. Мы столько лет враждуем, сколько я ее люблю. Да можно ли вообще назвать это враждой? Малолетний идиот, дразнивший понравившуюся девчонку. Потому что не знал, как внимание ее привлечь. Пока она гонялась за парнями по школе из-за шуточек насчет веса, смотрел вслед, тихо завидуя каждому, к кому был направлен ее интерес. Надя Грознова была красива всегда. В любом весе, даже не одетая в модные шмотки и умела накрашенная. Возможно, такая лишь в моих глазах, пусть. Мне все равно что думают остальные. Давно уже, с тех самых пор, как осознал свои чувства. - Тебе нравится Рябин? – задаю свой вопрос одновременно с ее. - Платонова твоя девушка? Смотрим друг на друга изумленно, осознавая с трудом произошедшее. Стоп, причем тут Платонова. По глазам Грозы вижу, что вопрос ко мне аналогичный, только в отношении Рябина. - Нравился, - уточняет мне, опуская ресницы и громко хмыкая. – Он конечно парень милый, да только в его литкружок больше не пойду. - А без кружка значит пойдешь? – ворчу, крепче обнимая девушку, слыша возмущенный голос в ответ: - Как зажиматься в подсобке с Платоновой, так ничего! - Да ни с кем я не зажимался, она сама туда пришла поговорить и дверь закрыла. - Еще скажи в углу зажала, - бурчит Гроза, поворачиваясь в моих объятиях. Нормальные девушки, наверное, в такие моменты стыд со смущением испытывают, вот только Надя не такая, как другие. Она прищуривает взгляд, хватая меня за джемпер, вызывая дикий интерес, смешанный с удивлением, затем резко поддается вперед, приподнимаясь немного на носках, врезаясь своими губами в мои с поцелуем. Ненормальная, но такая классная. Я пытался встречаться с другими да только с ними и толики нет того кайфа, какой я получаю сейчас. Не сказать, что Надя профи или у меня багаж опыта, но учиться вместе мне нравится вместе больше. Пробеги сейчас наш преступник или того хуже, застань охранник, вряд ли в ближайшие полчаса оторвет друг от друга. - Можешь спеть мне дифирамбы, овощебаза, о том, какая я классная, - мурлычет Гроза между поцелуями. – Но не думай, что тебе что-то светит. Вот докажешь, что ни неудачник. Там посмотрим на твое поведение. Серьезно, мои глаза затылок увидели. Почему все сложно, неужели нельзя попроще: встретились, понравились, начали встречаться, вместе померли в один день. Дождь забил сильнее, а я в попытке поймать немного воздуха. Отрываюсь от ее губ, дабы произнести: - Пять лет моих страданий, Гроза. Сколько можно издеваться. Не дура, все прекрасно понимаешь. - Да о чем ты вообще. Строил бы из себя идиота поменьше, глядишь, присмотрелась, - фыркает, снова тянет к себе, позволяя обнять себя крепче. - Отлично, значит я виноват. - Ты всегда виноват, кто на меня вину за кексы перевалил? - Так это ж ясная тема. За косички дерни – девушка вниманием одарит. - Дурацкая тема и методы еще тупее. - Я – мальчик, у нас по этой части все порой сложно. Мы ваще эти эмоции не догоняем, - хмыкаю, скользнув губами по щеке на шею, ощущая бьющуюся жилку, пока у нее дыхание перехватывает. - Из-за тебя на меня костюм тыквы натянули! - Брось, Надь, ты была самый прикольный овощ на грядке. Из тебя не то что карету. Дом Золушки построить можно, - а ответить ей не даю, возвращаясь к губам, перехватывая подбородок. Эту стадию мы прошли, осталось разрешить наши извечные разногласия и официально стать парой. Почему-то у меня ощущение, что с последним будет больше проблем, чем с моим признанием. Все оставшееся время посвящаем шатанию по школе. Ночью она реально выглядит загадочнее и мистичнее, чем днем. Ключи позволяют проникнуть в столовую, пока из подсобки доносится громкий храп под звуки русского радио, где нам вторит Вера Брежнева. Исследуем кухню, столовую, однако ничего. Говорят, сейчас прекратили оставлять на ночь любые продукты. А ведь раньше тут можно было отыскать конфеты да печенье, с которыми пили чай повара. Ничего, нашего преступника будто след простыл, лишь кое-где по коридору валяются мелкие огрызки бумаги, разодранные на части. Остаток ночи проходит еще веселее – видюшки с Ютуба известных блоггеров. Теперь я знаю, чем отличается Худа Бьюти от Шарлотт Тиллбери. Кто бы знал, что Грознова фанатка косметики? Пришлось с ней еще серию дорамы «Хилер» посмотреть. Теперь я хотя бы корейцев от китайцев отличить могу, наслушался дифирамбов в сторону Чжи Чан Ук и едва по голове не получил за шутки про «они все на одно лицо». - Думаешь это реально библиотекарь? – спрашиваю, выбираясь через пожарный вход, придерживая дверь, пока Надя выйдет и закрывая дверь. Ключи я вернул на место сторожу, едва не задохнувшись от паров спирта, наполнивших подсобку, смешанного с запахом кислой капусты да соленых огурцов - мерзкое сочетание. Узнала бы директор, оба вылетели бы давно с работы.