— Что это? — Это очень известное стихотворение. Это диалект, который сейчас называют «старинное наречие». Вот почему ты ничего не смогла понять. Он немного отличается от того, на котором говорит большинство драконов. Все, что я могу сказать, это, что кто бы ни оказался твоим драконом, он питает слабость к старинной поэзии. — Мой дракон — поэт? Она рассмеялась. — Ценитель искусства, такой же, как и его наездница. Я глубоко вдохнула и выдохнула. Единственный путь — выяснить, любит ли Сэмми поэзию. — Как называется это стихотворение? — «Propertius» Вергилия. Уловив мою заинтересованность, она подробно рассказала, о чем было стихотворение. Оно было о парне, который не знал, что такое любовь, и о том, как любовь обвела его вокруг пальца, после чего он стал свободен. По коже снова побежали мурашки. Это действительно было прекрасно, но совсем не было похоже на Сэмми. Внезапно появилась мысль, что эта новость только ещё больше обеспокоит Люциана. — Ты все ещё слышишь голос? Я кивнула. — Я могу отодвинуть его на задний план, но все равно слышу. Она взяла обе мои руки и слегка их потрясла. — Это так чудесно. Я снова захихикала. — Теперь нужно выяснить, кто этот поэт. Она улыбнулась мне, а к ней стали заходить студенты на следующее занятие, я и сама едва успела на магию до звонка. Я снова не могла сосредоточиться, гадая, кому же принадлежал этот красивый голос. Я лишь знала, что это был мой дракон, но кто это — было тайной, да такой, что даже сэр Эдвард вряд ли смог бы мне помочь. Поэты были тонкими натурами, и таким оказался мой дракон, и особенно он любил старинные стихотворения, которые могли вызвать слезы у пожилых дам. Я не могла дождаться, чтобы выяснить, была ли это Сэмми. Встряхнувшись, я постаралась сосредоточиться. Сэр Эдвард рассказывал о каком-то эликсире. Таком завораживающем, что к нему было приковано внимание всего класса. — Именно это и происходит от эликсира, — сэр Эдвард записал на доску последний ингредиент, и все мы ахнули, прочитав словосочетание «Кровь Рубикона». — Так вы говорите, что сердце человека прекратит биться на тридцать минут, а когда эффект пройдет, оно начнет биться снова? — спросил Джефф, сидящий в первом ряду. — Именно, Джефф, — он развернулся. — От этого он и получил своё название. Эл… Рейли снова подняла руку. — Эликсир труса. Он бросил ей плитку шоколада за правильный ответ. — Когда умер Квито, учёные собрали все, что могли, после него. Именно тогда Гилдерой первым начал эксперименты с этим и нашел способ, как побороть смерть. Как вы все знаете, готовить этот эликсир незаконно, и я сомневаюсь, что Блейк, даст вам пузырек со своей кровью. Мы все рассмеялась, когда он сказал это, но мой смех замер на губах, когда я вспомнила Изабель, оттирающую кровь со стен своего дома. Кровь, переполненную магией, без пользы разбрызганную по стенам. Прозвенел звонок, и я поспешила найти Сэмми. Наконец, я нашла ее сидящей в нашей комнате. — Ты любишь стихи? — выпалила я. Она насмешливо посмотрела на меня, и ее глаза округлились. — Голос вернулся? Я кивнула, и ее улыбка исчезла. — Нет, Елена. Это не мое. — Тогда кто? Не знаю ни одного дракона, который любит стихи. — Я тоже, — ответила она. — Отстой! — И не говори. — Думаю, Дин будет на седьмом небе от этой новости. Мы обе усмехнулась, хотя в наших голосах слышалось разочарование. — Не беспокойся, мы найдем твоего поэта, — сказала она, погладив меня по руке. — Я действительно хотела, чтобы это оказалась ты. — Я тоже. Я поняла, шанс невелик, что голос принадлежал Сэмми, после того как профессор Фейцер сказала мне, что это была поэма. Это было не в ее стиле, как лучшая подруга я это знала. Мне было бы известно, если бы Сэмми любила стихи. Мы были не в духе весь остаток дня, и я так расстроилась, что не могла даже есть. Люциана тоже не впечатлила эта новость. Он снова запереживал, что голос принадлежал представителю противоположного пола. Он перечитал мои написанные от руки пять страниц, и я видела, что он очень серьезно задумался. — Ты ведь знаешь, кому это принадлежит? — с надеждой спросила я. Он покачал головой, не глядя на меня, и с трудом сглотнул. — Эй, — я придвинулась к нему ближе. — Между нами ничто не изменится, я обещаю. — Елена, ты не знаешь, как сильна может быть связь дентов. — Я люблю тебя, и ты мой выбор. Кто бы ни был этот дракон, ему придется смириться с этим, или он будет в пролете. Он мягко улыбнулся. — Я имею в виду, что не собираюсь отказываться от тебя только потому, что я часть дента, Люциан. Ему или ей придется понять это. — Да, конечно, — сказал он обречённо. — Ты уверен, что не знаешь, кто это? — Я же говорил тебе, не знаю, Елена. — Тогда хватит киснуть. Мне все ещё нужно Взойти, чтобы мы узнали точно. — Это умный дракон. Если он помнит стихи, особенно этот, слово в слово. — Поэты чувствительные, кто бы это ни был, он поймет. Увидишь, нам не о чем беспокоиться. На следующее утро я почти проспала и помчалась на первое занятие. Купера, охранника Люциана, как и самого Люциана, не было рядом. Весь день пошел вверх тормашками, что ещё хуже, я еле волочила ноги. Я терпеть не могла, когда чувствовала себя такой уставшей, а все ощущения казались притупленными. Я завернула за угол, направляясь на следующее занятие, и сильно врезалась в кого-то. Бумаги разлетелись по полу, и я извинилась, не поднимая головы. Я подняла одну из обложек, и застыла от названия, напечатанного на ней. Я держала в руках стихотворение, звучавшее в моей голове. — Не беспокойся, Елена. Я все подниму. Я взглянула наверх и уставилась в глубокие карие глаза. У меня кровь заледенела в жилах. — Ты любишь стихи? — Если ты кому-нибудь об этом скажешь, я убью тебя, — медленно произнес он. Я не сводила с него глаз. — Я просто пошутил, Елена. Я не убийца, к тому же все сразу меня же и обвинят. Точно, — сказал Пол. — Прости, это не так. Мне пора идти. Сердце бешено заколотилось, когда грудь сдавило от страха. Я побежала в свою комнату и в суматохе схватила свой кэмми. Мне было все равно, какое занятие у Люциана, это было срочно.