А ночью снится тишина. Бойцы засмеялись, кто даже уронил что-то железное. Надеюсь не гранату. Автобус вырулил из аэропорта, почапал по темным улицам ханойских предместий. — Кто автор стиха? — я повернулся к Байкалову — Смешно пишет — Какой-то Губерман. Дали тут на досуге почитать литературный журнал… Хорошо чертяка сочиняет. Лучше меня. Ах да, Пушкин же у нас поэт… — Как называется? — Синтаксис — Не знаю такого — Самиздатовский. Через копирку напечатанный. Тут то я и охуел. Взял Незлобина за отворот комбеза, тихо произнес: — Ты что, блядь, творишь?! — А что такого? — Байкалов слегка побледнел — Обычный журнал. Ну там статьи, стихи, ничего такого… Я слегка приподнялся, посмотрел в салон. Слава богу, Зорин с Зайцевым расположились на заднем сидении и о чем-то тихо разговаривали. — Это же антисоветчина! — Да он старый, потрепанный. Ничего там такого нет… Угу. Три года тому назад как посадили каких-то Синявского и Даниэля. Замполит все уши прожужжал насчет подрыва бдительности через гнилую творческую интеллигенцию. Тоже рассказики сочиняли, статейки, да стишки про ужасную жизнь в СССР. А потом бац, ЦРУ, дело советских диссидентов… Полный комплект. — Не смей таскать на базу нелегальные издания! Слышишь?! Сам подставишься и всех нас под монастырь подведешь — Ну хорошо, хорошо — Байклов обиделся, отвернулся и уставился в окно. * * * Привезли нас вовсе не в посольство, как я думал, а на какую-то заброшенную фабрику, в цехе которой были расставлены раскладушки и даже смонтирована обычная печка-буржуйка с конфорками. — В городе иногда не бывает электричества — развел руками Зайцев — Так что… Зорин, я, Степанчук и Черный отошли вместе с советником в угол цеха, вскрыли большой картонный конверт с печатями. Там были наши легенды на время нахождения во Вьетнаме, левые документы. — Вы советники по сельхозмашиностроению — Зайцев развязал один из баулов, сложенных в углу — Тут гражданская одежда. Переодевайтесь, учите легенду. — Проверю — Зорин уставил на нас своей палец — От зубов должно отскакивать. В общаге посольства вас селить опасно. На днях поймали шпионов из южан — целый наблюдательный пост организовали напротив входа. Фотографировали всех, вели журнал учета… Так что побудете здесь. Еду, питьевую воду — все привезут — генерал поманил к себе пальцем Лиен, что-то ей прошептал на ухо. Девушка закивала как болванчик. Как быстро они скорешились! Я прислушался к себе… Нет, не ревную. У меня жена. “И ночью снится тишина”. Раз, два и начальство, забрав Лиен отвалило в город. А мы занялись обустройством. Устав караульной службы никто не отменял — организовали парный пост на крыше цеха с пулеметчиком и наблюдателем. Еще два секрета разместили в зарослях по бокам фабрики. С 4 часовой сменой — благо бойцов хватало. Потом занялись едой, уборкой. Кто-то даже умудрился обмыться из канистры с водой. — Портяночки — любовь моя — Черный повалился на соседнюю со мной койку, снял сапоги. Начал перематываться — Представляю, чтобы было в носках. Ногу мигом натираешь, пара дней — и все превращается в дурнопахнущий комок. — Ты бы их повесил подальше проветрить — Посты проверять надо — вздохнул майор — Кстати, твоя смена третья. Степанчука — вторая. — Вы бы не охренели, товарищ Черный, меня в самую собачью смену пихать? — тихо возмутился я — Ты, Коля на гэбэшных харчак сильно разбаловался. — Что есть то есть. А бронежилетик на тебе чей? — Один один — вздохнул майор — Слушай, а это твой какой раз? — я решил разрядить ситуацию — Ну во Вьетнам.— Третий. Первый раз вообще пиздец был. Направили инспектировать подземный город рядом с деревней Ку Чи под Сайгоном. Дескать, надо помочь вьетнамским товарищам, трали-вали, глянешь свежим взглядом, может, что доработать надо на предмет безопасности, сходишь в пару боевых вылазок…— Ну вроде полезное дело — протянул я, соображая. Так это же Черный помогал с тоннелями вьетконговцам— Тоже так думал. Приехал, спустился под землю. И я тебе скажу, Орел, просто охуел! У них там был отгрохан не просто город, а многоярусный город. Общежития — мужское, женское, семейное, школы, баня, прачка, несколько кухонь со столовыми, арсенал, две водяные цистерны — с питьевой и технической водой. Одних коридоров разных и лестниц двадцать штук.— Школа то зачем? — удивился я — Партизан учить?— Если бы! Детей— Детей??— В городе прятались жители этой Кучи, больше трехсот человек.— Прилично!— А я о чем… И все у них знаешь ли, по уму было сделано. Система труб, дробящая и выводящая скрытно дым, специальные тамбуры-ловушки на входе с минами... Китайцы помогали строить. Вот попомни, Орел, наплачемся мы еще с узкоглазыми. Если вьетнамец нам друг, товарищ и брат, то эти… — Черный махнул рукой.А я вспомнил Не Хуэя. Которого мы с Незлобиным тащили пол-Вьетнама и ведь дотащили! Сдали посольским особистам, все честь по чести. Небось его уже на кого-нибудь из наших сторговали…— Ни разу не брат, согласен. Ты скажи, сильно там помог?— Сначала не сильно. Лишь посоветовал по примеру Второй мировой сделать несколько ложных изогнутых труб — выкидывать гранаты обратно. А в нормальных трубах — сеточками проложить внутрянку.— Умно. А дальше что?— А дальше самый пиздец и начался. В один из дней, уже уезжать собирались — хуяк, тревога. В деревню заходит 25-я пехотная дивизия американцев. И знаешь что? Разбивают свою базу аккурат над нашим подземным городом. И тоже все серьезно — с вышками охраны, дотами… Каждый день над головами грузовики туда-сюда ездят, пыль летит. Сделано все было крепко, на совесть, но тряслись да. Если обнаружат — просто фугасами завалят нас и все.— Обнаружили?— Не. Но вода и еда начала подходить к концу. Был длинный туннель наружу, за пределы американской базы. Но узкий, по нему на 300 человек не натаскаешься. Дети орут, бабы что-то визгливо мужьям мяукают — ну ты знаешь этот их вьетнамский…— Ну так и свалили бы— Женщин и детей эвакуировали. Это да. А потом я предложил по ночам пошалить слегка. Выходили наверх через секретные люки — резали янки в палатках. Эти дурачки, представь, даже сразу не поняли, что происходит. День режем, второй — суета, начальство приехало… Мы же выбирали себе офицеров. Потом конечно, нашли люки, полезли вниз. Тут то мы их и встретили. Растяжечки, мины… — Черный сладко потянулся на раскладушке — И ушли чисто, без потерь. А это сам знаешь, в нашем деле… Вход рубль — выход два.— Так и есть. Ладно, давай спать — у меня уже слипались глаза, я зевнул — Еще ночью вставать, посты проверять.***Утром Черный заставил нас сделать силовую зарядку, с отжиманиями и выпрыгами вверх. А сразу после завтрака из сухопая — бойцы уселись учить легенду. Я же задумался насчет способов борьбы с растяжками. На чеченской мы использовали кошку на тросе. Но это для обыска домов, в зеленке. Забрасываешь вперед по подозрительной тропе — тянешь к себе.С базой американцев — это не сработает. Сразу демаскируем себя взрывами. Придется саперам работать по старинке — ночью делать проходы. Вот зуб даю, что заминируются янки по самое немогу. За пять лет этой бойни они кое-чему научились.Сначала вообще были непуганные. Зорин рассказывал, что больше всего потерь было не у пехоты, а у вертолетчиков. И не вообще, а у пилотов H13 — это такой стеклянный летающий “шар”. В нем летчик сидит словно “три тополя на Плющихе” — видный со всех сторон. Прямо приглашает — стреляйте в меня. Их сбивали пачками, прямо из калашей. Но я уже H13 не застал — одни Ирокезы рассекают небо. Подлетел на бреющем, врезал, умотал. Из калаша в него стрелять почти бесполезно.Я встал, потянулся. Прошел в угол цеха, где лежали ящики с оружием. В одном из них находились два новейших и секрнетныъ переносных зенитно-ракетных комплекса Стрела 2. Их нам выдали в связи с особой важностью миссии, дабы прикрываться отряд в случае обнаружение на подходе или отходе к базе. Особенно в последнем случае — американцы после успешного штурма к бабке не ходи, вызовут вертушки и будут прочесывать зеленку. Я достал Стрелу из ящика, примерялся. В Солнечногорске нас всех обучили пользоваться ПЗРК, но повторение — мать учения.Первое. Лучше стрелять в догон, а не на пересекающихся курсах. И только по низколетящим целям. Где-то там в небе точка — не наш вариант. Ракета просто не долетит. Дальность поражения целей — три с половиной километра.Второе. Откидываем прицел, включаем источник питания. Запитывается головка самонаведения. За 5 секунд раскручивается ротор гироскопа в автопилоте и зенитно-ракетный комплекс готов к бою. Ловишь прицелом вертолет или самолет, как только головка считывает тепловой след — раздается звуковой сигнал. Можно стрелять. И вот с этими 5 секундами — настоящая засада. Мы специально считали. Пока скинешь Стрелу с плеча, приготовишься, раскрутится гироскоп… проходит секунд 10. В джунглях при налете, Ирокез уже отстрелялся и ушел за деревья. Стрелять некуда. Сбить можно только самых наглых, которые не ушли. Или при подготовленной засаде — выпасать на маршруте, да еще с дерева. Чтобы с обзором. Но на марше, под пальмами… Маловероятно.— Не пальни тут нам — хмыкнул подошедший Степанчук. Не выдержал, взял из ящика вторую Стрелу.— В пролом в крыше целю — я кивнул в сторону кусочке синего вьетнамского неба— Чую наплачемся мы с вертушками — капитан тяжело вздохнул.На улице раздался предупредительный свист, послышался шум моторов.— Похоже Зорин едет — Степанчук убрал Стрелу обратно, хлопнул меня по плечу — Давай собираться.***Генерал приехал не один — в составе целой колонны из трех тентованных грузовиков. Плюс как оказалось, нам выделили УАЗик для передового дозора. Мы опять вчетвером собрались, обсудили план движения колонны. Что делать при налете, засаде, где останавливаться на привал, заправляться… Внесли метки на три разные карты — по одной мне, Степанчуку и Черному.После чего началось наше длинное путешествие в Плей-Кан. Дожди, москиты, нервный сон рывками на привалах. Особенно доставали заползавшие в расположение змеи и крики обезьян. Иногда они звучали так, что живых людей режут. А змей мы научились есть. Прям как шашлык. Снимаешь кожу, потрошишь, бошку и хвост долой, режешь на куски и на прутик. Некоторые были ничего, вполне вкусные — будто курицу запеченую ешь.— Эх, жаль молодых не разрешили взять — вздыхал Степанчук — Им бы полезно было отведать всякой местной экзотики. Поняли бы все сразу про спецназовский “хлеб”.— В приморской тайге накормишь — отмахнулся я — Вы же по ранней весне устраиваете совместные учения с внутренними войсками?— Устраиваем — покивал капитан — Забрасываем бойцов по соседним округам — а их там ловят. С одним ножом, кстати, забрасываем. Но весной жрать нечего, парни так, на голодную бегают. Разве что жимолости насобирают или какую заначку белки найдут. У местных жителей можно выпросить чего тайком. Но за это наказывают — диверсант не должен себя раскрывать. Народ у нас, конечно, сердобольный, но внимательный. Подкормить подкормят, но потом позвонят куда надо.— И что, все-равно выпрашивают?— Воруют — Степанчук тяжело вздохнул — По деревням в подпол забираютсяНу ясно. Ничего в армии не меняется — “если спиздил и ушел, то но не спиздил, а нашел”. * * * В Плей-Кан нас опять разместили в полуразрушенном здании. Теперь для разнообразия это была бывшая школа и ее спортивный зал. В котором остались еще тренировочные маты, на которых нам и пришлось ночевать. Потянулось долгое, изматывающее ожидание. Пролетела первая дата акции, подошла вторая. А мы все торчали в школе. Ожидание было прервано только один раз, когда нас — пятерых владеющих навыком вождения вертолетом — свозили на местный тщательно замаскированный аэродром. Взлетка была была вся в воронках от бомб, которые впрочем, были засыпаны щебнем и песком. Нам показали ориентиры — две обгорелые пальмы возле командного пункта, капониры для вертолетов. Их вьетнамцы открыли и укрепили — на совесть. Сам аэродром плотно охранялся, я заметил спрятанный танк, две зенитки. Нам выдали планшетки с картами, где были указаны возможные посадочные глиссады, там же Зорин нарисовал посты зенитчиков, выписал частоты для связи. — Ты что-нибудь знаешь о наших задачах? — поинтересовался я у Лиен, когда генерал отвлекся — Ничего — девушка сделала честные-пречестные глаза — Высший уровень секретности, нас дважды инструктировали как себя вести, что можно спрашивать, а что нельзя — И что же можно? — Ну… про погоду. Как тебе она? — Небо и земля. Я помню этот изматывающий дождь, влажность. А сейчас просто курорт. Солнышко, не жарко… — В марте всегда так. — Кстати, поздравляю тебя с международным женским днем — я протянул Лиен букетик молочно-белых цветов, что насобирал вокруг взлетки. Они отчетливо пахли каким-то цитрусовым запахом. — Ой, как мило! — девушка украдкой клюнула меня в щечку. Я засмущался, словно первоклашка. В Союзе беременная жена, а я тут флиртую с бывшей. Нет, надо прекращать этот бордель. Впрочем, Лиен прекратила его сама: — У нас не празднуют 8 марта. Это американский праздник — Да ладно! — я выпал в осадок — Вроде бы это в Германии придумали. Клара Цеткин, борьба за права женщин… — Все так, но приурачивалова она его — Приурочила — Спасибо… к национальному женскому день, который отметили в США в память о забастовке работниц текстильной промышленности в Нью-Йорке О как вьетнамки то подкованы в истории вопроса. — Ну так борьба за улучшений условий женского труда — это же вроде хорошо? — Американский пролетариат предал дало борьбы с буржуазией и поддерживает преступную войну во Вьетнаме! Отбарабанила будто-то на уроке. А может так и есть? У них же тут тоже свои занятие по политпросвету. * * *