— И остальных. — И меня тоже. Он кивнул. — Энни была первой. Когда все, казалось, прошло хорошо с ней, они сделали первую волну инъекций. Они постоянно были около нашей матери. Конечно, они волновались о том, что что-то может пойти не так. Сделали ли они все правильно. Они начали становится параноиками. Тогда одна из матерей сказала, что подслушала ученых говорящих о том, чтобы забрать младенцев сразу же после их рождения. И они сбежали. — Все? Еще один кивок. — Некоторые оставили детей, потому что они думали, что их так труднее будет найти. Позже…ну, позже, мама начала думать, что они слишком остро отреагировали. Женщина, которая сказала, что она подслушала ученых уже давно хотела уйти. — Поэтому, возможно, она сама придумала это. Если бы они ушли все вместе, усилия на их поиски были бы разделены. Она сделала так, чтобы ей было легче уйти. — Верно. Но когда люди говорят о том, чтобы забрать детей от родителей… — Он пожал плечами. — Это рождает плохие воспоминания. Резидентские школы. Он имел в виду их. Я не много знаю о них в США, но я знала, что они были большой проблемой в Канаде, на протяжении более ста лет, коренные дети забирались из своих семей и жили в финансируемых государством церквях, которые в перспективе становились их школами. Изнутри хижины, Энни крикнула: — Рейф? — Я здесь! — крикнул он в ответ. Он поднялся на ноги, а потом обернулся ко мне. — Побудь здесь немного. Я сейчас вернусь. Глава 27 — Так, с Энни ничего не случилось, да? — сказала я, когда он вернулся. — У неё нет умственного повреждения. По-настоящему нет. — Нет. — Он посмотрел на хижину, выглядя при этом так грустно, что я должна была не поддаться искушению и не скользнуть к нему ближе. — Это началось вскоре после того как она начала обращаться. Это казалось мелочью на первый взгляд. Она уже не была заинтересована в искусстве, не интересовалась школой, стала беспокойной. Она где-то блуждала и держалась от меня подальше, пока не становилась голодна. Я полагал, что это из-за того, что она начала обращаться и из-за смерти мамы. — Но это было не так. Он покачал головой. — Все продолжало ухудшаться. Она не…Она не была Энни больше. Я имею в виду, она, была ей в некотором смысле, но она…была проще. — Больше животным, чем человеком. Он кивнул. — Она все еще заботится обо мне, но по-другому, защищает меня так, как с этим парнем сегодня. Но теперь я ответственный. Я проверяю, есть ли у нас одежда, еда и место для жизни. Я не жалуюсь, ведь она делала это в течение многих лет, и на этот раз я взял на себя ответственность. Но… — Ты хочешь вернуть свою сестру. Ты думаешь, что она хочет вернуться. — Я знаю, что она хочет. Я имею в виду, если что-то случится со мной…Если что-то случится с тобой… Мое сердце начало колотиться так сильно, что изо всех сил я старалась правильно дышать. Превращение в животного, бег и проживание жизни в теле пумы — звучит восхитительно. Но по-настоящему стать животным и отказаться от всех своих мечт и своего будущего? Я чувствовала себя плохо, просто думая об этом. — Становится ещё хуже, — сказал он низким голосом. — Она обращается все больше и больше. Однажды, она может и не трансформироваться назад. — Но это не нормально, да? Очевидно скин-волкеры все же оставались людьми. Что-то пошло не так с тем экспериментом. Вот почему ты здесь. Ты пришел в поисках другого субъекта, в надежде найти потенциальных клиентов той группы ученых, которая сделала это, чтобы увидеть, смогут ли они исправить то, что с ней происходит. Он кивнул. — Когда мама узнала о раке, она начала поиск других субъектов. Она связалась с кем-то, кто действительно не хотел ей ничего говорить, но, наконец, ей сказали, что знают, где находится одна девочка. Ты. Здесь. Когда мама умирала, она сказала, что если что-то пойдет не так, чтобы я приехал сюда и посмотрел на тебя. Она знала название города и то, как выглядела твоя мама, это было все, что я знал. — Только моя мама — приемная. Так, ты начал проверять всех девушек, пытаясь найти одну с меткой. Ты искал коренную американку, разве это не очевидно? — Нет. Твоя мама белая. — Ч-тооо? — Так, мне сказала моя мама. Так семья твоей мамы пряталась. Смешанные браки. У нее была кровь коренной жительницы, но она выглядела, как кавказка — у неё были карие глаза и светлые волосы. — А мой отец? — Я не знаю. Это же было экстракорпоральное оплодотворение. По моему предположению, донорам спермы также вводился ген. Это имело бы смысл, если вы пытаетесь реанимировать генетический признак. Мой папа, должно быть, действительно был коренным американцем. Не то, чтобы это имело значение сейчас. Ну, это имело значение. Я была наполовину белой. Или близкой к этому. У меня был генетический шок. Но я могла выяснить могу ли я превращаться в пуму, и я была к этому близка. Я чувствовала странную панику в моей груди, как будто я проснусь в один прекрасный день и, глядя в зеркало, увижу незнакомца. — Так, ты думал, что я не та кого ты ищешь. Ты сделал попытку, но испытывал противоречивые чувства, по этому поводу. — Это было не совсем так… — Ты думал, что это Хейли, да? Глаза орехового цвета, светлые волосы, правильный возраст. — Вроде того. Но не совсем. Я… — Он выдохнул, взгляд его упал на свои руки. — Я понравился Хейли. Достаточно, чтобы говорить мне все чего я хотел и не спрашивать, почему я хочу это знать. Она была в сборной по плаванию, и она видела почти каждую девушку здесь в купальнике… — Она могла сказать тебе, есть ли у кого-то родинка. Она видела мою, но не рассказала о ней. — Нет, и я понял, что она и не расскажет, даже если она у тебя есть. Так, он должен был лично убедиться. Именно поэтому он хотел, чтобы мы сходили поплавать вчера. Чтобы подтвердить свои подозрения. Он продолжил: — Я думал, что может быть, это Сэм. Хейли не заметила бы, если бы у неё была родинка. И мама не была полностью уверена, что ты будешь здесь со своей матерью. Она знала, что она отказалась от одного из своих близнецов. — Близнецов? — Мальчика и девочки. Уже несколько родов скин-волкеры рождаются вместе… — Он замолчал. — Ты действительно не знала об этом. — Я скин-волкер? Моя мама белая? У меня есть брат-близнец? Нет, я слишком многого не знала о себе. — У меня нет права, чтобы…Я… — Он скользнул ближе, рука его собиралась взять мою, но я отскочила так быстро, что я чуть не упала с бревна. — Просто расскажи мне все остальное, — сказала я. — Моя мама знала, что твоя отдала одного из своих детей, чтобы их было труднее найти — ученые всегда будут искать близнецов. Когда она услышала, что ты здесь, она предположила, что ты была одним из них, от которого твоя мама… — Он посмотрел на меня, как только он понял, что говорит мне о том, что моя мать решила оставить и сохранить одного из детей, но не меня. — Майя… — Продолжай. Он выругался и переместился, показывая мне, что он был совершенно открыт. — Так, ты думал, что это Сэм, — сказала я. — Она приехала сюда одна, так что она подходила, даже слишком. Только она не имела ничего общего с тобой, а это означало, что у тебя не было никакого способа, чтобы подобраться к ней достаточно близко и проверить родинку. — Я и не хотел, но это нужно было сделать, — пробормотал он. — Я пригласил её на свидание. Она сказала нет. Когда я попытался выбрать медленный путь, узнавая её постепенно, она сказала мне, чтобы я принял участие в походе, и когда я не захотел, она ушла после Энни. — Что? — Энни пришла взглянуть на нее. Как с тобой, потому что я думал, что это была она. Сэм хотела, чтобы она ушла. Энни рассмеялась. Сэм подняла на неё руку, но я встал на её пути. Она остановилась и сказала, что не собиралась ударить Энни. Это не имело значения. Она полностью взволновала Энни. И вывела меня из себя. Она могла просто сказать Энни быть менее приставучей. Это было похоже на удар ногой щенка, который хочет с тобой поиграть. Конечно, Сэм была быстра с кулаками, но она никогда не была жестокой. Я думаю, что она просто подняла руку в гневе. Это была инстинктивная реакция Сэм. Тем не менее, у нее было несколько стычек с другими девушками в школе. Могу ли я защищать её лишь потому, что она была добра ко мне? — И тогда, пумы начали проявлять ко мне интерес, и ты понял, что ты гонялся не за той девушкой. Он кивнул, спокойно, как будто он понятия не имел, что признавал. Я продолжила. — Но я уже дала понять, что я не впечатлена образом плохого мальчика, поэтому чтобы все выяснить ты должен был произвести на меня впечатление. Честностью. Позволив мне увидеть прошлое плохого мальчика и заставить меня чувствовать себя особенной, как если бы ты любил меня так, что рассказал все о себе без утайки. Я хотела, чтобы он сказал, нет, ты не права или я был не прав. Но все было не так. Он даже не пытался ничего сказать. Я, как предполагалось, когда это закончится, должна быть благодарна ему за это. Но сейчас, мне было больно. Больно и так плохо. После всего, что я только что узнала, можно подумать, что это не имело бы значения, но остальная часть его рассказа была тяжелой для моего понимания. Мне нужно было время для того, чтобы все это прошло. Чтобы этот нож в моей спине затонул внутри. — Я думаю, ты нашел то, что искал. — сказала я. — Девушку, которую ты искал. Мои слова скрутились с горечью, мне не хотелось так жалко говорить. Его губы испустили проклятие, как будто он только что понял, в чем он признался. — Это не так. — Да, это так. Ты преследовал меня по той же причине, по которой ты преследовал всех остальных. Ты думал, что я была той, которую ты ищешь. Ты просто преследовали меня сильнее, чем других, потому что был уверен, что это я. Вот почему ты пришел ко мне на вечеринку. Вот почему ты повел меня на крышу. Это ты дозировал мой напиток, да? Надеясь, что я буду готова снять с себя одежду, чтобы ты мог посмотреть на родимое пятно. — Нет! Я ничего тебе не подмешивал, Майя. Да, я преследовал тебя, как и остальных. Но ты другая. Потому, что я такая же, как он. Я встала на ноги. — Я ничего не знала о матери, скин-волкерах или ученых. Но если все, что ты сказал, верно и у меня нет оснований думать, что это не так — то мне нужно найти эти ответы, также как и тебе. Поэтому я тебе помогу. Сейчас, однако, мне нужно идти домой. — Майя, — он взял меня за руку.