Дальше понятно. Немножко порвала одеяло и подушки, повалялась на постели, поцарапала ему спину, поставила синяки себе, ну или «брат» помог… – Чуть сложнее было добыть… Ну, это ясно… Хозяин – мужик немолодой, так что пришлось повозиться с пробиркой, а потом Катарине передать, чтобы она… – Не надо подробностей, нужен итог. – Итог? Деньги получены все до цента. Наличными. Он еще сильно беспокоился, чтобы про те деньги ни единая душа… Ну да, наличные деньги – это серьёзно, может быть, даже серьёзнее, чем насилие. Ошибаться начал мистер Смит… Оно и понятно, в такой переплёт угодил из-за своей неуёмной страсти к женщинам… – Ты снял копии с протоколов? – Да, конечно, как ты просил. И часть образцов, ну там кожа, волосы и это, которое во льду… Всё остальное, как обещали, передали ему. Катарина дала показания, и «брат», как свидетель. – Если что… – Если дойдёт до суда, они подтвердят все свои показания, можешь не сомневаться. А вот это очень хорошо. – Вот видишь, Мигель, всё, как я обещал – полдня, вернее, полночи работы и… полмиллиона «гринов» в наших с тобой карманах. И не надо ничего никуда везти и через «проволку» таскать. – Да, ты прав. Ты точно большой бизнесмен, если смог придумать такое! Я не думал, что все пройдёт так гладко – мексиканцы никогда бы не дали таких денег, хоть на всю жизнь их в кутузку запирай. – Он получит больше, если сохранит свою должность и положение. Это всего лишь прямой расчёт, а янки умеет считать. – Честно говоря, я сомневался. Но теперь нет, я готов работать с тобой! – Готов? Так в чём дело? Тогда еще одна работа, для которой нужны люди… * * * День не предвещал ничего плохого. Как и жизнь, которая удалась. Через две недели должен был начаться отпуск, без судебной мантии и молотка, которые, честно говоря, осточертели. Сбросить их и окунуться голым в море и в обычную обывательскую жизнь где-нибудь на Гаити, где его никто не знает. Хотя и там, на краю света, придётся с оглядкой… Что обидно, потому что он живой человек со страстями, которые никто не отменял, а приходится держать себя в узде. Наверное, потому, что в жизни всё уравновешивается: кто мечтает быть худым, тот страдает повышенным аппетитом и… мучается, а кто к еде безразличен, тот разбухает, как на дрожжах, на одних только супчиках. Дорога, дом, один посреди леса. Так удобнее, когда никого вокруг, потому что целыми днями приходится находиться среди людей, которые вьются и жужжат в уши, как мухи. И престижнее, когда свои собственные лес, пруд и даже какая-то дикая живность. Последний поворот по заснеженной грунтовке, пожалуй, единственное неудобство в жизни на отшибе, когда приходится самому чистить от снега подъездные дороги, заказывая раз в неделю трактор. Приехали. Забор, ворота… А это что такое? Что за кочки, которых раньше не было? Погудеть… Никакой реакции. Выйти, глянуть… Что за ерунда, какие-то подростки… Пошевелить их, стряхнуть снег, да они совсем замёрзли! – Откуда вы здесь? Молчат девчонки, жмутся друг к другу, трясутся от холода, сами белые, на ресницах иней. Что делать? Надо в больницу позвонить… А что с ними? Они же совсем замёрзнуть могут, пока к ним карета «скорой помощи» едет! Надо их пока в тепло! – Идите за мной. Молчат. Приподнять их, подхватить под руки, потащить к дому. – Сюда. Стряхнуть с одежды снег, завести в гостиную, открутить на полную мощность вентиль батареи. – Снимайте одежду. Смотрят, глазёнками хлопают. Стянуть с них куртки. Где мобильник? Ах да, вчера какие-то вандалы свернули столб с передатчиками, и телефон уже два дня как не работает. И что дальше? Одевать их и тащить в машину на улицу? Нет, пока лучше согреть, они же умирают. Надо их в ванну, замёрзших отогревают в тёплой воде! Судья быстро прошёл в ванную комнату, открыл оба крана, вернулся. – Идите в ванную, в воду, чтобы согреться. Девочки кивнули и побрели в ванную. Там что-то заплескалось, зазвенело, потом раздался вскрик. Чёрт возьми, что такое? Может, они там сознание потеряли? Судья подбежал к двери, прислушался, тронул ручку… Дверь распахнулась, они даже не закрылись. Девочки сидели в ванне по уши в пене, лица их раскраснелись, волосики закудрявились, и были они очень симпатичные. Ну, просто очень! Две милые девчушки в ванне, в пене, как две вышедшие из моря Афродиты. М-м-м… Судья быстро захлопнул дверь, чувствуя в груди тревожное волнение. Надо бы их в больницу, надо… Но вроде они отогрелись, и тогда зачем «скорая помощь»? Завтра, можно будет завтра!.. Ночью из гостевой спальни, куда он определил девочек, раздались неясные крики. Судья закутался в халат и поднялся на второй этаж. В комнате было жарко натоплено, и в темноте что-то там угадывалось под тонким одеялом, какие-то волнующие воображение округлости. – Что такое, что случилось? – Нам страшно, там кто-то ходит. – Где? – Там. – Из-под одеяла высунулся маленький мизинчик. – Не уходите, побудьте здесь, пока мы не уснём. Судья присел на край кровати. И почувствовал лёгкий озноб, несмотря на духоту. – Вы замёрзли, вы весь дрожите! – прошептали девочки. – Вас надо укрыть, – и набросили сверху одеяло. А там, под одеялом, всё шевелилось и трепетало. И четыре ручки обхватили судью, как лианы дерево, и потащили куда-то вниз, как в пропасть. И он поддался, уступил и почувствовал, как ручки опускаются ниже, и еще ниже. У него помутилось сознание, потому что никогда, даже в самых смелых мечтах, чтобы две молоденькие девочки… И он упал и провалился в наслаждение, как в бездонный омут… Утром перед воротами остановилась какая-то машина. Вышли две монахини. Одна долго нажимала кнопку звонка, кажется, не собираясь уходить. Пришлось спуститься… – Извините, мы ищем наших воспитанниц, которые сбежали из автобуса вчера вечером. Мы очень беспокоимся за их судьбу. Вы их не видели? Судья молчит, не зная, что ответить. Потому что вспомнил ночь. Лучшую в своей жизни. – Сироты? – Да, мы попечительницы приюта. Девочки выскочили из автобуса и пропали. Скорее всего, они пошли в эту сторону, потому что их видели люди. Кто с вами живёт по соседству? – Дальше домов нет, мой дом последний. – Разрешите войти, может, они где-то здесь. Вот, смотрите, следы. Вдруг они забрались к вам? – Ко мне? Ну, да, две девочки… Я вспомнил: они замёрзли, и я дал им приют. Теперь они в доме, наверху, спят. – Слава богу, – молитвенно сложили на груди руки монашки. – Они ведь такие еще маленькие, их так легко обидеть. Можно нам пройти? – Да, конечно. Судья проводил монашек наверх, а сам заметался по дому. Чёрт, чёрт… Как всё нехорошо, потому что совсем плохо. Сиротки… Откуда ему было знать! Тем более это они сами, он ничего не хотел. Но, может, всё еще обойдётся? Не обошлось. Монашки спустились со второго этажа с гневными лицами. – Вы!.. Вы!.. Вы! Вы знаете, сколько им лет, грязный соблазнитель! Тринадцать, они еще дети! – Извините, но я, вернее они… – Молчите, они всё нам рассказали. Как вы посмели презреть божьи заповеди! Это грех, великий грех! Две невинные девочки, которых соблазнил… Кто вы? – Я? Судья. – Что? Вы?! Судья?! Который должен контролировать законы о нравственности, наказывать сладострастцев и насильников! А вы!.. – Послушайте, они замёрзли, я пустил их в дом и согрел в ванне… – Еще и в ванне… – всплеснула руками и покраснела одна из монашек. – Ничего там не было. В ванной… Вы неправильно всё понимаете. Они сами, они меня… Я просто не удержался… – Да, у нас не простые дети, они из трудных семей, у них изломаны судьбы. Но это ничего не значит, потому что по закону… По закону – да, если по закону… Это судья понимал как никто другой. Две несовершеннолетние девочки в объятиях судьи… Кроме всего прочего, это еще и пища для журналистов, которые обыграют эту тему во всех пикантных подробностях. – Послушайте, давайте не будем горячиться, ведь девочки могли что-то напутать, вы же знаете – детские фантазии бывают такие необычные. – Фантазии?.. – покачала головой одна монашка. – Вы плохо знаете наших детей. Мы же говорили, что они у нас непростые. Да, они образованны и развиты, прекрасно разбираются в разных гаджетах… Что-что?.. Судья похолодел, хотя еще не понял размер катастрофы. – Наши воспитанницы сняли всё, что вы с ними творили, на телефон. Они показали нам фрагмент, это… это безобразие! Это верх безнравственности! – Монахиня от волнения пошла пятнами. – Вы, надеюсь, не давали им пароль от Интернета?