Понаблюдал Илья за окраиной города до вечера. Немцы вели себя по-хозяйски и, похоже, ничего не боялись. Ну да это вам не Франция или другие европейские страны. Начало темнеть. Илья заметил, что группа мотоциклистов расположилась на ночлег в большом длинном одноэтажном доме, скорее, здании артели или небольшого производства. У входа стояло десятка два мотоциклов, прохаживался часовой. На каждом мотоцикле двое военнослужащих, получается, внутри – взвод. Сколько мотоциклов, столько пулемётов. В стрелковой роте Красной армии по штату четыре ручных пулемёта, а у немцев – пятнадцать на взвод. Правда, мотоциклисты – разведчики, у них штатное расписание другое, не как у пехоты. Немцы пускали впереди наступающих частей моторазведку. Не пёрли напролом, выискивали обходы укрепрайонов, расположение наших батарей. В 1941 году до глубокой осени единого фронта наступления не было. Немцы проламывали оборону танковыми клиньями и быстро продвигались вперёд, иной раз по пятьдесят-сто километров за сутки. Бороться с танками было нечем, пушек катастрофически не хватало, как и гранат, а противотанковых гранат практически не было. В Минском и Белостокском котлах РККА потеряла 324 тысячи военнослужащих, или 11 стрелковых дивизий, 2 – кавалерийских, 6 – танковых и 4 – моторизованные. А с ними 3332 танка и 1809 орудий разного калибра. Илья решил подобраться к мотоциклистам под покровом тёмноты, убрать часового, обыскать мотоциклы. Наверняка хоть в одном найдётся сумка или планшет с картой. Планшет – это не современный гаджет, а кожаная сумка, раскладывающая-ся как книжечка, одна сторона – под целлулоидом, под ней – карта. Удобно – не испачкается, не замокнет под дождём. Подкрался к стоянке около полуночи, залёг. Ровно в полночь часового сменили, эта пресловутая немецкая пунктуальность. Часовой немного походил, позёвывая, потом опёрся на коляску мотоцикла, замер. Мотоцикл крайний в ряду, часовому всю стоянку видно. Момент удобный. Илья бесшумно подобрался, что умел делать и делал не раз. Ножа нет, из пистолета стрелять глупо, все мотоциклисты сразу выбегут, и удастся ли самому уйти – ещё большой вопрос. Но Илья обучен был, мог убить противника голыми руками, что и проделал. Зашёл со спины, кинулся, схватил за подбородок и шею, рванул в сторону, услышав хруст позвонков. Тут же подхватил обмякшее тело, бережно опустил на землю, чтобы ни одна железяка не звякнула. Тут же стянул с часового ремень автомата, забросил через плечо МР 38/40. Снял подсумок с магазинами, нацепил на свой поясной ремень. Винтовку предусмотрительно оставил в кустах, слишком длинна, только мешать будет. Начал медленно обыскивать мотоциклы. В шестом или седьмом по счёту повезло. На сиденье коляски лежала сумка, раскрыл. Удача – карта топографическая. Ремешок сумки перебросил через другое плечо, дабы не потерялся ценный трофей. Тихим шагом удаляться стал, потом остановился. Он на своей земле, а враги рядом, спят. Как упустить такую возможность? Если бы не пулемёты на вертлюгах колясок, может бы и ушёл. Вернулся, осмотрел пулемёт. MG-34, неплохая машина, надёжная. Один раз он даже стрелял из такого. Думал – только в музеях сохранились. А обнаружили схрон бандитский, а там взрывчатка, «калаш» с откидным деревянным прикладом и MG с коробкой патронов. Всю ленту отстрелял ради интереса. Пулемёт потёртый был, видавший виды, а ни одной осечки не дал. А как начались события на Украине, видел западенцев с МР 38/40, карабинами Маузера, даже пулемётами MG. Уже потом радикалы-нацисты разграбили армейские склады, вооружились современным оружием. Со знанием дела откинул крышку, заправил ленту. Ну, с Богом! Хоть и не верил, а довелось – вспомнил. Спокойным шагом вошёл в здание. Небольшой коридор, за ним дверь, из-под которой пробивался слабый свет. Приоткрыл дверь, через щель осмотрел. На столе аккумуляторный фонарь. На полу вповалку мотоциклисты. Стальные шлемы с мотоочками рядом с изголовьем, там же автоматы. Кому придёт в голову спать с оружием на ремне, через грудь? В импровизированной казарме храп стоит, пахнет ваксой для сапог, потом. Пора. Илья дверь распахнул, вскинул пулемёт, нажал на спусковой крючок. Грохот выстрелов, пороховой дым, пламя из пламегасителя на четыре стороны. Некоторые успели вскочить, но Илья жал на гашетку и водил стволом, пока не кончилась лента и пулемёт не щёлкнул вхолостую затвором. Никто не шевелился, не стонал. Илья бросил пулемёт, выскочил на улицу. Через несколько домов лаял остервенело пёс, испуганный выстрелами. Ни один житель не выглянул. Уже пробегая мимо стоянки, Илья снял пулемёт, вскинул на плечо, в свободную руку взял коробку с пулемётной лентой. Прихватил бы больше, да третьей руки нет. Сразу побежал. Теперь надо уносить ноги. Илья перестраховался. Полевая полиция – гехаймфельдполицай, не успевала идти за первым, наступающим эшелоном своих войск. А только у неё были спецы, обученные идти по следу собаки. Илья же, пробежав пару километров, наткнулся на ручей, пробежал по нему вверх по течению метров двести. Только вымок зря. Зато потом отдышался под сосной. Славная ночь выдалась. Взвод мотоциклистов выбил, трофеи, ценные для него, добыл. Карта и пулемёт с автоматом – приобретение нужное. Всё рассмотрит завтра, а сейчас спать. Устал, да и слишком много за последние сутки событий произошло. Так и уснул, но спал чутко. Птицы и зверьё лесное, напуганное звуками войны, ушли подальше от людей, в леса глухие, только ёжики шастали, шелестели листвой. Утром проснулся, как привык, в шесть тридцать по московскому времени. Сделал небольшую зарядку – прогнать сонливость. Сначала осмотрел автомат. Видел его в музеях, в кино, но в руках держал впервые. Отсоединив магазин, взвёл затвор. Ага, огонь ведётся с заднего шептала, как на нашем «ППШ». В обращении оружие простое. За изучение карты взялся. Топографическое исполнение великолепное. У рек, кроме названий, обозначено направление течения, глубины, скорость течения, мосты. И на местности каждая мелочь отмечена, вроде отдельно стоящих деревьев, заводских труб. Не прихоть, а отличный ориентир для артиллерийских корректировщиков. Деревни, хутора, грунтовые дороги обозначены. Единственный недочёт, для него лично, – всё на немецком. Определил своё местоположение, найдя на карте Воложин. Убегал из города он на север. Даже ручей обнаружил. Ткнул пальцем. Предположительно он здесь. Недалеко деревня, километрах в пяти. Хотелось есть, кушал он вчера на хуторе у деда, потому направился к деревне. Хоть кусок хлеба выпросит. Понятно, что у селян самих с едой плохо, да наверняка побирушки вроде него донимают. Из окружения, из разбитых частей сейчас многие на восток идут и не по дорогам, на них немцы сейчас, а по тропам или вовсе без них. Трофейное оружие ощутимо отягощало, но он привык. В оперативной группе, когда забрасывали во время операции к аулам или лесным массивам, груза на себе побольше нести приходилось – рюкзак с провизией, спальник, рацию, запас патронов, оружие. Получалось в итоге килограммов сорок-пятьдесят, да по горам. В группе никто не курил, иначе дыхалки не хватит. А, кроме того, табачного запаха не было, по которому их засечь могли. К деревне вышел точно, хоть и компаса не было. Залёг в кустах на опушке, с полчаса понаблюдал. Обычная деревенская жизнь – хрюкают свиньи, мычат коровы, на единственной короткой улице роются в пыли куры, изредка появляются селяне. То женщина бельё развешивает на верёвках, то мужик в возрасте дрова топором колет. Всё спокойно, можно выходить. Подошёл к крайней избе, на заборе кувшины сушатся. – Эй, хозяева! – крикнул Илья. На крыльцо вышел мужчина. – Чего надо? – Покушать не дадите? – Ступай отсюда, кончилась ваша власть! И в избу зашёл. Западные районы Белоруссии были присоединены к СССР только в 1939 году, по пакту Молотова – Риббентропа. Некоторые успели в Польшу перебраться, чтобы не жить при советах, другие остались, но власть не приняли. Ну и ладно. Первоначально было желание шлёпнуть. Из таких получались предатели и полицаи. Но этот-то пока не полицай и стрелять его не за что. Может, он не только советы не любит, но и немцев. Илья зашёл в другой двор. Из избы вышел хозяин. – Наконец-то освободители пришли! – вскричал он. Хм, ещё один из пронемецки настроенных. Илье интересно стало, почему его за немца приняли. – Откуда ты знаешь, что я немец? – коверкая русский язык, спросил Илья. – Ну как же! На голове не пилотка и не фуражка, оружие опять же не трёхлинейка. Заблудились, господин немец? – Разведка! Илья приложил к губам палец. Мол – тайна. Хозяин закивал. – Не изволите в хату пройти? – Изволю. Уж играть роль немца, так до конца. На комбинезоне никаких нашивок у него нет, но вот кепи в Красной армии не было, а немцы носили, полевой головной убор для офицеров, а также егери и полицаи. Ай-яй-яй! А попади ему навстречу бойцы или командиры Красной армии, могли бы и обстрелять. Надо обзаводиться пилоткой или фуражкой, как опознавательным знаком «я свой». И камуфляжная раскраска на комбинезоне не похожа на военную тех лет. Нечто похожее было у немецких парашютистов, их форма отличалась от армейской, поскольку курировал десантников министр авиации Герман Геринг. Хозяин засуетился, выставил на стол варёную картошку, тонко нарезанное сало, домашнюю колбасу, бутыль мутноватого самогона, хлеб, чашку малины. По деревенским меркам просто царский стол. Илья сытно поел, отведав всего, а кольцо колбасы съел полностью. Хозяин присесть за стол с гостем не решился, стоял рядом, подобострастно взирая. Когда Илья встал, хозяин попросил. – Вы уж, господин немец, властям своим передайте, в нашей вёске все поголовно против советской власти и немецким порядкам будем рады. – Данке, – бросил одно из немногих немецких слов, которые знал, Илья. Ткнул пальцем в грудь хозяина. – Фамилия? – Матусевич. – Я передам оккупационным властям. За помощь немецкому солдату тебя назначат старостой. – Слушаюсь! – вытянулся во фрунт хозяин. Илья покинул деревню. Ну, дела, да тут гнездо немецких пособников. Надо запомнить, может пригодиться впоследствии. Шёл пока бесцельно, получалось – на восток. Километра через три вышел к перекрёстку грунтовых дорог. Разбитые машины, трупы военнослужащих Красной армии. Похоже, поработала немецкая авиация – воронки от бомб, борта автомашин в пулемётных строчках, в основном сверху попадания, по кабинам, капотам. Семь машин, около полусотни трупов. Кто уцелел – ушли. Зрелище гнетущее, не для слабонервных. Мухи тучами кружатся, запашок ужасающий. Да Илья не из брезгливых. Все машины осмотрел, все сидоры вытряс. Добычу – четыре гранаты Ф-1, фляжку с водкой в пустой сидор сложил. А ещё пилотку новую в кабине нашёл, с красной звездой. Её надел на голову сразу, а кепи без сожаления оставил. Не пригодится оно ему, война ещё долго длиться будет. Похоронить бы погибших по-христиански, да невозможно. Чтобы всех упокоить, надо не братскую могилу рыть, а целый котлован. Одному работы не на один день. Отошёл немного, пилотку с головы сдёрнул, обернулся к разбитой машине, поклонился, отдавая дань памяти. Километра через три перекрёсток грунтовых дорог. Присел на обочине, карту трофейную развернул, чтобы сориентироваться, да не успел. Слева раздался треск мотоциклетных моторов. Быстро планшет с картой застегнул, расставил ножки у пулемёта, взвёл затвор. От мотоциклистов убегать бессмысленно. Выставил прицел на сто метров. Из-за пологого поворота показались мотоциклы с колясками. Один, два …шесть. На каждом по два солдата в клеёнчатых плащах, на головах угловатые каски, мотоочки. Немцы! У наших тоже были мотоциклисты – для связи, даже целые мотоциклетные полки. Но у немцев насыщенность моторами и рациями была велика. Если в РККА полковая и дивизионная артиллерия была почти вся на конной тяге, то у немцев пушки таскали тягачи, колёсные и гусеничные. Рации – на каждом танке, бронемашине, самолёте, на значительном числе мотоциклов, используемых для разведки. В пехотных частях обязательно присутствовал авианаводчик с рацией. Стоило танкистам или пехоте столкнуться с очагом сопротивления, немедленно вызывались бомбардировщики, чаще всего «Юнкерсы-87». Пикировщики бомбили точно, наводились авианаводчиком. После бомбёжки немцы продвигались дальше. Без поддержки танков или самоходной артиллерии пехота немецкая в атаки не ходила, генералы берегли солдат. Илья подпустил немцев поближе. Сам лежал в придорожном кювете, фактически немцами не замеченный. Поймав первого мотоциклиста на мушку, открыл огонь. Мотоцикл вильнул, съехал в сторону, ударился о дерево, перевернулся и загорелся. Видимо, бензин потёк из бензобака и попал на раскалённую выхлопную трубу. И немцы со второго мотоцикла погибли сразу. Третий мотоцикл затормозил, пулемётчик в коляске к пулемёту приник, да Илья опередил. Пули легко дырявили тонкое железо коляски, пулемётчик погиб первым, водитель вскочил и получил свою порцию свинца. Зато экипажи других мотоциклов среагировали быстро. Загнали мотоциклы в лес, рассыпавшись короткой цепью, стали приближаться к Илье. Не стреляли, но перекрикивались между собой. Как жаль, что он не знал немецкого языка, сейчас бы знания пригодились, но, увы. Один немец неосторожно показался из-за сосны, и Илья его срезал короткой очередью. Как он понял, немцы хотели обойти его с двух сторон, и пока одна часть отвлекала бы его на себя, другие подобрались с тыла. Илья оставил пулемёт, чтобы видели – на месте он. А сам быстро пополз по кювету. Метров через двадцать выглянул осторожно. Двое немцев подбираются к покинутой позиции, Илья вырвал чеку гранаты, метнул лимонку, сам упал на дно кювета. Ф-1 – оружие сильное, оборонительного действия. Из всех гранат самая сильная и причём не самая большая. Хлопок, осколки ударили по деревьям, сбивая листву. Истошно закричали немцы. Илья выглянул. Один немец недвижим, второй лежит, держится за ногу, просит помощи. О! Чеченский вариант. Их снайперы специально ранили наших солдат, хотя могли убить. А когда к раненому подбирались другие солдаты на помощь, отстреливали их. Илья стянул с плеча автомат. Лежал тихо, выжидал. На помощь раненому побежал, прижимаясь и петляя, его товарищ. Вытащив из кармана перевязочный пакет, стал оказывать помощь. Пять минут тишины. Решился второй немец, перебежал дорогу, приблизился к раненому. Пострадавшего надо выносить вдвоём, сам идти не сможет. Илье все трое хорошо видны. Прицелился, дал короткую очередь, потом ещё. Броском стремительным перебежал дорогу, свалился в кювет. Вслед прозвучала очередь из автомата, взбив фонтанчики пыли. Но уже мимо, Илья в безопасности. По его подсчётам, немцев осталось двое. Попытаются с ним разделаться? Вероятно, но сомнительно. Немцы любят превосходство значительное в силах, подавляющее. Стало быть – они вернутся к мотоциклам. Если есть рация, вызовут подкрепление. А ежели нет, уедут и вернутся с помощью. Вот этого допустить нельзя. Это разведчики. Илья сделал крюк по лесу, стараясь не упускать из вида место, где немцы оставили мотоциклы. Сам передвигался бесшумно, как учили в училище, а позже натаскивали на практике в отряде. Ни одна веточка не шелохнулась, ни один сучок под ногами не треснул предательски. Уже мотоциклы отчётливо видны. Залёг, выжидал. Немцы не знали, где он, вели себя осторожно. Но к мотоциклам вышли. И куда им деваться? Пешком ноги бить не привыкли. Да и смелые поначалу были, в леса совались. Это позднее их окруженцы и партизаны отучили. В начале войны немцы рассчитывали на силу, передвигались по ночам, нередко без защиты танков. В сорок втором уже изменили тактику – только днём, большими колоннами, с обязательным прикрытием танками или бронетранспортёрами. Нашей авиации не боялись, потому как господствовали в воздухе. За несколько дней Илья видел и бомбардировщики и истребители немецкие, а наших самолётов ни одного. Обидно было. Озираясь, держа оружие на изготовку, к мотоциклам приблизились два солдата. Грамотно шли, между ними дистанция метров пять, одной очередью не снять. Илья дал очередь по первому, тот ближе всего был. Второй успел среагировать, сам дал очередь из автомата. Пули сбили кору с дерева, а одна угодила в автомат. Илья его отбросил, перекатился за ствол сосны. Немец кричит. – Русиш! Сдавайся! Ага, хрена тебе лысого! Илья выхватил из кобуры «Грача». В училище, да и потом в отряде, патронов для тренировок не жалели. Это одно из условий выживания при боестолкновении. Из пистолета он попадал в пятирублёвую монету на десяти метрах. Конечно, были в отряде спецы более меткие. Сам видел два случая. Один из офицеров подбросил пустую консервную банку, второй вы-хватил пистолет и стрелял в неё, не давая упасть. Банка кувыркалась, подскакивая от удара пуль, пока не кончились патроны в магазине. У тех, кто видел, челюсти отвисли. А второй раз повесили на мишенный щит надутый воздушный шарик. Один из офицеров отошёл метров на сто пятьдесят и первым же выстрелом попал. Для пистолета дистанция запредельная. Не каждый стрелок из карабина или автомата попадёт. Так что было у кого поучиться. Вот и теперь, передёрнув тихо затвор, чтобы не клацнул, выкатился из-за сосны и сразу три выстрела. Немец, укрывавшийся за одним из мотоциклов, вскрикнул и упал. Прикидывается или ранен? Живой он Илье не нужен. Допрашивать нет возможности из-за незнания языка. Да если бы и смог, как и куда передать данные, полученные от немца? Лёг, под мотоциклом увидел тело, всадил в него две пули. Подобрался ближе, выглянул из-за мотоциклетной коляски. Готов фриц, из-под него кровь течёт, явно крупный сосуд задет. Подошёл, толкнул ногой, голова безжизненно мотается. Ногой автомат оттолкнул. На плечах у убитого серые погоны с окантовкой и одна четырёхугольная звезда. Явно не рядовой. Но в училище звания немецкой армии времён Второй мировой войны не изучали, иначе бы знал – фельдфебель пехоты перед ним, вроде старшины на наши звания. Облокотился Илья на коляску. Одолел он разведывательный дозор, хотя непросто получилось. От немчуры едва пулю не схлопотал прямо в живот, кабы не автомат. Почувствовал, что возбуждён, во рту слегка пересохло. Пару минут перевёл дух, затем мотоциклы досматривать начал. Ого! Да в багажниках колясок чего только нет! И коробки с пулемётными лентами и консервы – мясные и рыбные, ром и коньяк, а ещё галеты и шоколад. Есть хотелось. У одного из немцев снял с пояса нож в ножнах, повесил на свой ремень. Нож – он всегда пригодится – банку консервов вскрыть, часового по-тихому снять. Вскрыл банку ножом, оказалось – ветчина. С галетами, поддевая куски ветчины ножом, съел с большим аппетитом. Запить бы чем-то, галеты пресные и сухие. А воды нет. Откупорил пробку с коньячной бутылки, сделал три крупных глотка. О, хорош коньяк. И вкус, и запах великолепные. Начал наклейку изучать. Ба! Коньяк-то французский. Видимо, немцы убитые во Франции успели побывать. А может – трофеи с коньячных заводов. Спиртное по жилам пробежало, взбодрился. Выпить больше нельзя, опьянеет, и бросить такое добро жалко. В одной из колясок ранец обнаружил из телячьей кожи, клапан отстегнул, вытряхнул из него всё. Сложил найденную провизию и бутылку коньяка. Выдернул у одного из убитых брючной ремень, связал им две полные пулемётные коробки. Если перебросить через плечо, вполне нести можно. И что, что тяжело, больше таскал. В пулемёте, из которого стрелял, третья часть ленты осталась. Заменил на новую, патронов много не бывает. Под одним из мотоциклов кожаную сумку заметил. Труп немца перевернул, ремешок сумки снял, открыл. Да здесь карта. И получше, чем у него, карандашом отметки. Для разведчика более драгоценной добычи не бывает. Стрелки, обозначающие удары, – клинья немцев, номера дивизий, корпусов. Едва не застонал от досады. Эти бы сведения нашим передать. Но рации нет, а и была бы, толку что? Он не знает частот наших радиоцентров, у него нет позывного, да и координаты все в немецкой масштабной сетке. Кто ему поверит, если была бы связь? Примут за подставу, фальшивку, пошлют по-русски подальше. Взгляд упал на мотоциклы. Велик был соблазн не пешком идти, а ехать. Но мысль отбросил, по нескольким причинам. Первая – за треском мотора опасности не услышит, а вторая – куда ехать? К своим? Из документов у него красноармейская книжка дезертира, что дед отдал. Ну, прибьётся к своим, поскольку сплошной линии фронта нет. А после первой же проверки военной контрразведки или частей по охране тыла засыплется на допросе. Командира части или батальона не знает, где дислоцированы были – не знает, где бой приняли – не знает. Кто разбираться будет? Шлёпнут, как немецкого разведчика или дезертира. Такой участи не хотел. Есть возможность воевать в тылу у немцев? Есть! Илья надел лямки ранца, на одно плечо перекинул коробки с пулемётными лентами, на другое – пулемёт. А ещё на шее ремень автомата, что поперёк груди висит. Попрыгал. Железо погромыхивало, но не сильно. А никакой возможности стук устранить нет. От перемены положения оружия ничего не изменится. Посмотрел с сожалением на мотоциклы. Харчей много остаётся. А ещё технику бы сжечь, да дым далеко виден будет, только себя обозначит. По карте направление он определил, двинулся по дороге на северо-восток. Видел – там большие лесные массивы есть, укрыться можно. Дорога вскоре к деревне вывела. Присматривался – противника не видно. Всё же обошёл деревню лесом и не прогадал. Не успел ещё миновать, как по дороге к деревне два грузовика с солдатами подъехали. Грузовики здоровенные, солдат много, навскидку – два взвода. Ему бой вести не по зубам. А жертву себе надо выбирать по силам, не то подавишься. Так и продолжил путь до вечера. Остановку сделал в лесу. Ещё банку консервов съел, на этот раз рыбных. Вкусно! Коньяка глотнул. Показалось – ноги не так гудят. Ноги на дерево задрал, так быстрее отдохнут. А потом обустроил себе лёжку под деревом. Как стемнело, уснул. Спал чутко, часового нет, а взять человека спящего – проще простого. С первыми лучами солнца проснулся, поел. Начала мучить жажда. Быстро собрался и в путь. Вскоре ручей попался, напился вдоволь. Жаль – вода тиной отдаёт, видно, ручей брал начало в болоте. Глава 2 «Золотой обоз» Пока шёл, обдумывал своё нелёгкое положение. Настоящий изгой. К своим, в действующую армию, нельзя. Не этого времени человек. Самого учили допрашивать, а в боевых условиях можно допрашивать с пристрастием, товарищ Сталин разрешил. Он же серьёзного допроса не выдержит, а специалисты в органах были. Про сотрудничество с немцами думать грешно, он патриот своей страны. Хотя слово это испачкали, замарали либералы всех мастей. К партизанам податься? Так нет их ещё, с начала войны несколько дней прошло, не успели организоваться. А одному плохо. Ни базы снабжения нет, ни казармы, даже землянки, где от непогоды можно укрыться. Благо погода по-летнему тёплая и дождей нет. А пойдут ливни, вымокнет, а обсушиться негде. Не хватало только простуду поймать. Аптек нет, как и больниц. Кроме того – остановись он на ночёвку в каком-нибудь доме, не исключал предательства. Немцы в деревнях объявления вешали – за укрывательство командиров и красноармейцев смертная казнь, а кто выдаст, тому награда. Сложная ситуация. По размышлении понял – ему недалеко от немецких маршевых частей и гарнизонов держаться надо. Немцы – они и цель для уничтожения, и база снабжения провизией и бое-припасами. А лес, куда он изначально стремился, где укрыться надёжно можно, лишь временная лёжка, дух перевести. Сзади послышался далёкий шум моторов. Немцы? Илья выбрал удобное место для засады. Обочь лесной дороги было поваленное дерево. То ли ураган выворотил дерево с корнем, то ли по старости само упало. А только там, где корни были, осталась яма, практически готовый окоп. Спрыгнул туда, пулемёт установил, выложил сбоку пару «лимонок». Попробуй выковырять его из этой позиции. И отступить всегда можно, ствол лежащего дерева прикрывает путь отхода со стороны дороги. Шум моторов всё слышнее. Автомобиль явно не один. Вот показался грузовик, за ним ещё один и ещё. А грузовики-то наши, советские, «ЗИС-5», трёхтонки. Моторы ревут надсадно, скорость невелика, километров тридцать, хотя дорога позволяет ехать быстрее. Приблизились. Вроде и груза не видно, а осели кузова на рессорах. В передней кабине двое, на правом крыле ещё один, в тёмно-синей форме. У первого в небольшой колонне грузовика пар повалил из-под капота. Не доехав полусотни метров до Ильи, грузовик встал, мотор заглох. Вынужденно остановились и другие машины. Объехать невозможно, деревья не дадут. Из кабины выбрались водитель в армейской форме и человек в штатском, в очках на носу. Наши, точно не немцы. И по одежде, и по разговору. Обрывки фраз долетали до Ильи, особенно когда человек в тёмно-синей форме стал ругать водителя. – Второй раз из-за тебя останавливаемся! А далее текст вовсе не печатный. Немцы так виртуозно материться не умеют. Илья решил выйти из укрытия, если его обнаружат, хуже будет, решат – сделал засаду. Он сначала подумал – в грузовиках вывозят ценное оборудование или документы. Всё же скорее оборудование, уж больно тяжело нагружены машины. Для начала покашлял демонстративно, потом крикнул. – Кто такие? У машин сразу суета, люди сразу за машины попрятались, крик оттуда. – А сам кто такой? Выходи с поднятыми руками! – Руки ни перед кем поднимать не буду, один человек сюда, на переговоры. – У нас оружие! Приказываем! – А у меня пулемёт. Пулемёт, это серьёзно. Одной ленты с избытком хватит, чтобы машины в металлолом превратить, а сопровождающих в «груз двести». У машин угрозу осознали. От колонны отделился человек в тёмно-синей форме, зашагал в сторону Ильи. – Стой! – скомандовал Илья, когда незнакомец приблизился. Человек встал. На ремне револьвер в кобуре, но человек пулемёт увидел, реальную опасность оценил. Илья поднялся, ловко выпрыгнул из ямы, пошёл навстречу. – Старшина Новогрудского райотдела милиции Остапчук! – вскинул руку в фуражке милиционер. Илья сообразил быстро. Свои современные документы предъявлять нельзя. Из нагрудного кармана вытащил красноармейскую книжку дезертира, протянул старшине. Милиция всегда больше верит документам, чем словам. Остапчук книжку взял, прочитал. Фотографии в документах не было, и сличить фото с лицом невозможно. Старшина книжку вернул с видимой неохотой. – Ты один, сержант? – Один. Группа была, да пока отходили, на немцев наткнулись, бой был. – Так это у тебя трофеи? – показал рукой на пулемёт милиционер. – Трофеи, взятые с боем, – кивнул Илья. – Не подскажешь, где мы? – Едете, а не знаете куда? – удивился Илья. – По моим прикидкам, до Лепеля десяток километров. – А наши где, ну – линия фронта? – Нет линии, немцы клиньями наступают. – Плохо, – огорчился милиционер. – У тебя пожевать ничего не найдётся?