– Знаю! – крикнул какой-то умник. – Пусть леди Лорелея споёт! Над столами пронёсся одобрительный ропот: – Да-да, Грасье… Зашелестели наряды, заскрипели лавки, ко мне поворачивались, повторяя просьбу. Я кожей чувствовала взгляды, но не подняла головы от тарелки, только сильнее стиснула прибор. – Я нынче не в голосе. – Ерунда, все Грасье поют, как сирены! – И не знаю здешних песен, – предприняла новую попытку я. – Так спойте из родных краёв. – Это было бы неуважением. – Мы не из обидчивых. Вокруг закивали, рыцари-смутьяны взялись дружно бренчать ложками о стол: – Пой! Пой! Пой! – Ну же, не ломайтесь! – Уважьте просьбу! – Не томите… – Просто леди Лорелея боится, что мы отправимся прямиком в Небесную Обитель, заслышав сладость ангелов из её уст, – крикнул зачинщик, и все снова засмеялись. – Или любит, чтоб её упрашивали, – вставила леди Жанна. – Спойте гимн Праматери, уж он-то всем известен и никого не оскорбит. Дальше отпираться было бессмысленно и рискованно. От меня не отстанут, будут повторять просьбу снова и снова – не сегодня, так завтра или в другой день. А упорные отказы рано или поздно родят подозрение. Я наконец подняла глаза и заметила, что регент опустил бумаги и тоже смотрит. Королева едва заметно качнула головой, предостерегая, но что мне было делать? Возражения лишь распаляли просителей. – Хорошо. Отложив прибор, я поднялась и прочистила горло, мысленно проклиная леди Катарину. Крики тут же смолки, люди приготовились слушать. И я запела. Как я уже говорила, голос у меня хрипловатый, до высоких звуков недотягивает, срывается на сип. Вдобавок, Праматерь обделила слухом. Предвкушение на лицах уступило место сперва удивлению и растерянности, а потом смущению. Только что горячо уговаривавшие меня усладить слух отворачивались, пожимая плечами и переглядываясь с соседями. Удивительное дело: дурой выставляю себя я, а неловко почему-то им. – Не хотела петь, так бы и сказала! – фыркнула леди Жанна, не потрудившись понизить голос. – Вот-вот, зачем было насмехаться над нами? – поддержала её Мод. Я запела громче. На смену стыду за меня пришли шепотки, нелестные замечания и глумливые ухмылки. Люди решили, что я издеваюсь. Кто-то зевнул, кто-то рыгнул, а потом к моему голосу внезапно присоединился ещё один, приятный, не слишком высокий, но и не бас. Он мягко сглаживал мои ошибки и дотягивал звуки там, где этого не могла сделать я. Теперь все смотрели то на меня, то на Тесия, тоже певшего стоя. Когда мы закончили, раздались хлопки. Я не обманывалась, на чей счёт они приходились. Хотелось тотчас убежать из трапезной, но я заставила себя досидеть до конца. Едва королева встала, подав тем самым знак фрейлинам, я вскочила с места и направилась к выходу. Заметив, что Тесий пробирается в мою сторону, прибавила шаг, но у дверей он меня нагнал и вынудил остановиться. – Леди Лорелея, погодите. – Я не нуждалась в помощи, – резко бросила я. – Разве я помогал? – невинно ответил он. – Просто не мог удержаться и славил Праматерь вместе с вами. – Рада за вас, а теперь пропустите. – Вижу, вы на меня обижены. – Обижаются на тех, кто небезразличен, – ровно ответила я, глядя сквозь него. Тесий неловко переступил с ноги на ногу и, пробормотав извинение, убрал руку. Я повернулась к выходу и покинула залу. Чувствовала я себя, как Людо, которому наставник протянул руку после того, как выбил меч и опрокинул на землю. Немного поостыв, я вынуждена была признать, что из-за своей горячности проглядела тот самый шанс, который выискивала. Тесий близок к Бодуэну, следовательно, многое знает о делах семьи, и из того, что я уже увидела, можно заключить, что пользуется доверием. Вдвойне полезно, что сближение инициировано не мной, то есть в нём трудно углядеть умысел с моей стороны. Теперь осталось только придумать, как подступиться к нему после такой откровенной грубости. О своей резкости я не жалела – уверена, секретарь это заслужил: ведёт дела Бодуэна, а значит, соучастник всех мерзостей этой семьи. Людо тоже пришёл с новостями. С некоторых пор король начал посещать тренировки. За ужином Годфрик отсутствовал как раз по этой причине. – Он что, тоже бьётся? – удивилась я. – Нет, только наблюдает с трибуны, – хмыкнул Людо. – Ладошки, как у белошвейки, так что вряд ли он знает, чем отличается баллок от ронделя[38]. Зато знает, как глумиться над женщинами. – А сегодня велел нам с Киллианом выйти друг против друга. Упомянутый оруженосец уступал Людо в силе, скорости и мастерстве. Вообще-то ему все там уступали, подумала я не без гордости. – То есть вызвал следующих на очереди? – Нет, меня и его, – ухмыльнулся Людо. – И после того, как я размазал Киллиана, передал мне через пажа пряжку. – Он с тобой говорил? – Нет, как кончился бой, сразу ушёл. – Глаза Людо блеснули. – Понимаешь, что это значит? Я тупо уставилась на брата. Годфрик отличил его. Это и прекрасно, потому что в таком случае будет легче уцепиться при дворе, и в то же время очень-очень плохо. Людо хорош во всём, что касается боя, но тонкая игра, где нужны выдержка и осторожность, не его конёк. Не сказала бы, что и мой, но я всё же лучше него умею сдерживать натуру и неплохо научилась притворяться. – Нет, Людо, – покачала я головой. – Помнишь план? Нельзя слишком с ними сходиться. Мы можем наблюдать издали, незаметно выспрашивать у окружения и делать выводы, но только не с ними. – К Ваалу план! – воскликнул он, вскакивая, и рубанул воздух воображаемым мечом. – Мы здесь уже две недели и знаем достаточно, чтобы начать действовать, поэтому как только люди Венцелей съедут, нужно браться за дело. Тайны, вроде той, что мы ищем, не лежат у всех на виду, о них не похваляются за чаркой и не болтают на площади, мы лишь впустую потратим время. Только члены семьи или кто-то очень близкий к ним может про это знать. Он, конечно, был прав, но я не могла отступиться. – Поэтому я и хочу подобраться к Тесию! Людо ответил пристальным взглядом. – Не переусердствуй. – Что ты имеешь в виду? – Только то, что сказал. Вдумываться было некогда, и я продолжила наседать: – Записавшись к Годфрику в друзья, ты привлечёшь внимание Бодуэна, а он стережёт племянника, как стервятник, ты же знаешь. Нам это не нужно. – Хватит, Лора, дело решённое, – раздражённо отмахнулся он. Тогда я отважилась на последний аргумент и, отводя взгляд, с запинкой произнесла: – Тебе следует знать, что о Годфрике ходят… некоторые слухи. О его вкусах. – Какие ещё слухи? – нахмурился он, а потом глаза сузились, пальцы стиснули мой локоть. – Кто тебе разболтал? У кого уже выучилась? Только я могла верить, что он до сих пор не в курсе пристрастий короля. Я высвободилась, про себя радуясь, что он понял, о чем речь, и не придётся излагать всё вслух, и для вида пожала плечами: – Разве это секрет? – Ты спятила! – взъярился он. – Думаешь, я запишусь в ряды этих его… – Он употребил одно из выражений, от которых я давно разучилась краснеть. – Да я скорее отрублю ему всё ниже пояса! – Пожалуйста, тише! – взмолилась я, оглядываясь на запертую дверь. Грязно выругавшись, он опустился обратно на постель, развернул меня спиной к себе и принялся раздражённо водить гребнем по волосам, с силой дёргая колтуны. Я молча терпела. – Не фрейлины, а сборище шлюх. Ты можешь велеть им заткнуться за шитьём? Я не стала разубеждать его в источнике информации.