– Это один из старейших садов на материке, заложен, как и сам замок, ещё Конрадом Четырёхпалым. Вы ведь слышали про основателя королевского рода? – Тот самый, которого после гибели в военном походе причислили к святым, сварили в вине, а отделившиеся от плоти кости раздали самым уважаемым подданным и союзникам королевства? Про него все слышали, милорд. У нас дома даже… …хранился ковчежец с фрагментом его пятки, пожалованным в качестве особой милости давно умершим потомком Конрада Четырёхпалого нашему давно умершему предку, участвовавшему в том походе в звании генерала. Морхольты всегда были верной опорой трона, а останки святого, как известно, творят чудеса, оберегают и вообще несут благодать. Но я вовремя спохватилась, сообразив, что Грасье не была оказана эта милость, и докончила: – …кормилица рассказывала эту историю перед сном. – Да, но он славен не только своей кончиной, – заметил Тесий, отодвигая мох, как штору, и приглашая войти. Я сделала шаг вперёд и замерла как вкопанная. Сад на воде… В гладкой поверхности отражался опрокинутый мир. В груди похолодело и сжалось. Одно дело ехать в ладье, и совсем другое – ступать по хлипким мосткам. Уверена, все до единого хлипкие, даже вон тот, каменный… Я невольно попятилась. – Что с вами? – с беспокойством спросил Тесий. – Н-не люблю воду, – выдавила я, не отрывая глаз от застеленного зыбким покрывалом тумана озера, разбитого естественными и искусственными насыпями, иссечённого дорожками и аллеями. Из его чёрных мерцающих глубин ко мне тянулись призраки минувшего. – Мой брат однажды чуть не утонул… Никогда не забуду выражение отца в тот миг, когда конюх вбежал в дом с Артуром на руках. Голова брата запрокинута, тонкие руки и ноги безвольно качаются, с одежды струится влага, а на кротком бледном до прозрачности лице застыло умиротворение. «Ещё живой» «Вытащили из реки» И глухой горловой стон отца. Мужчины отнесли Артура в родительские покои. Глядя из-за двери на хрупкую фигурку, такую маленькую на огромной кровати, придавленную толстой шкурой покрывала, я испытываю страх за брата и беспокойство, передавшееся мне от взрослых. Все они знают какую-то тайну… Слуги перешёптываются в переходах коридоров, обмениваются странными взглядами. Я снова смотрю на Артура. Отец опускается рядом, отводит с его лба волосы, что-то шепчет, гладит, а потом роняет голову на скрещённые руки. Тем же вечером Людо стоит перед ним, кашляющий и почти такой же бледный, как Артур, но в глазах – дерзкий вызов. – Я знаю, это ты. Брат дёргает плечом и равнодушно смотрит в сторону. – Артур почти не умеет плавать, сам бы он ни за что не полез на середину реки, зная, какое там течение. Его кто-то выманил. Людо внимательно рассматривает мозоли от меча, пробует ногтем корки. Сейчас на свете нет ничего важнее этих мозолей. – Зачем? – зловеще тихо спрашивает отец, поднимаясь из глубокого кресла, и подходит к нему вплотную. Брат упрямо не поднимает глаз, и отец бьёт его наотмашь. Тяжёлые перстни кастетом срывают кожу на скуле. Людо падает, но, прежде чем успевает подняться сам, отец вздёргивает его на ноги за рубаху на груди и запрокидывает голову за волосы. – Ты хоть понимаешь, что сам чуть не погиб?! – рявкает ему в лицо. – Чуть не лишил меня обоих сыновей! Да как ты мог, он же твой брат! – Он мне не брат! – с ненавистью кричит Людо, одной рукой пытаясь высвободить волосы, а второй стучит себя кулаком в грудь. – Я! Я твой сын! А он жалкий слабак, ошибка Праматери! Я лишь хотел избавить тебя от обузы! Занесённая для нового удара рука замирает, и Людо, вывернувшись, отскакивает, промакивает скулу, но лишь сильнее размазывает кровь. Ладонь отца опускается, и раздаётся тусклое: – Вон с глаз моих. Брат выбегает из комнаты, не заметив меня, спрятавшуюся за дверью. А отец, как-то вмиг постарев и сгорбившись, падает обратно в кресло, словно ноги больше не держат, и закрывает лицо руками. Вскорости из-за ладоней раздаются странные звуки, плечи сотрясаются, и я с ужасом понимаю, что он плачет. Ни до ни после я никогда не видела отца плачущим… Мне невыразимо горько и стыдно – за себя, что увидела его таким, и за него. Отцы не должны плакать… Я словно заметила трещину на сводах стеклянного замка. Он отнимает руки от блестящего влагой лица и становится на колени перед образом Праматери в нише. Пальцы стиснуты до побелевших костяшек, губы беззвучно шевелятся. Я пячусь и тоже убегаю. Заглядываю в комнату Людо. Он забрался на кровать с ногами и смотрит в окно. Я опускаюсь рядом на краешек. – Ты правда пытался убить Артура? Он поворачивается и смотрит на меня таким же пустым взглядом, как на отца, а потом в глубине что-то ломается. Согнувшись, он утыкается лицом мне в колени, обхватывает руками и срывающимся голосом шепчет: – Иногда мне жаль, что ты не родилась мужчиной, Лора. Из тебя вышел бы куда лучший брат, чем из него… Теперь ты меня ненавидишь? Я поражена его словами. – Ненавижу тебя? Я не могу тебя ненавидеть, Людо! Ты мой лучший друг! Мой единственный друг… Только ты да Артур, больше никого. Но пообещай, что впредь не будешь этого делать. Обещаешь?.. – Людовик чуть не утонул? – А? Что? – Вы сказали, что ваш брат чуть не утонул. Не знаю, с чего Тесий решил, что Людо так зовут, но разубеждать не стала. – Я так сказала? Верно, оговорилась… Это был сын конюха, а Людо прекрасный пловец. – Слышал, даже король его отличил. Похоже, ему даётся всё, за что бы ни взялся. – Это так, – с гордостью подтвердила я. – Мой брат самый лучший! Про буквы можно не вспоминать. – Должно быть, таким талантам тесно под курткой оруженосца. – Не нужно насмехаться, – резко заметила я. – Я не люблю, когда надо мной смеются или над братом. Лучше пойду. – Простите, не хотел вас обидеть, – остановил Тесий. – Вы много потеряете, если не осмотрите сад. Вы сказали, что не любите воду, но причины для страха нет: дорожки довольно широки, мостки прочные, а я буду рядом. – Я ничего не боюсь! Согласилась я в итоге, конечно, не из-за растительных красот, до которых мне дела нет, а потому что нужно исследовать все уголки замка и ещё потому, что ничего не значащие беседы – лучший способ подобраться к значимой информации. – Правильное решение, – улыбнулся Тесий. – Уверен, вы полюбите наш сад. Ещё чего не хватало! Но как ни странно, это место и впрямь обладало неким колдовским магнетизмом. Сад Скальгердов был обустроен на отдельном участке озера и плавно перетекал в лес. Природное и рукотворное так тесно переплелось и так гармонично дополняло друг друга, что подчас невозможно было угадать границу между плодом трудов человека и Праматери. Клумбы, небольшие заводи с торчащими посередине дозорными башенками в миниатюре, беседки, гроты, аллеи – всё было соединено сетью мостков, переходящих в земляные площадки. Некоторые из этих мостков, широкие и устойчивые, внушали доверие, другие напоминали шаткие тропинки над бездной, снабжённые верёвками или цепями вместо перил. Ветви деревьев и кустарников низко нависали, гладя воду. Видневшиеся всюду скульптуры, судя по цвету и состоянию, были поставлены здесь в разное время. Некоторые белели, как полированная кость, другие практически скрылись под наростами мха и плюща, позеленели, покрылись пятнами и видоизменились, переняв черты природы, с которой так тесно соприкасались. За садом ухаживали ровно настолько, чтобы предупредить окончательное возвращение в лоно природы. От обилия запахов кружилась голова: они мешались и наплетались, как стебли в венке, рождая новые сочетания. Большинству растений, как и тем розам, ещё рано было цвести, вдобавок климат и близость воды совершенно им не подходили, однако здесь им это отчего-то ничуть не мешало. – Вода в Хидрос имеет неприятный вкус, зато для растений благотворна, – прокомментировал Тесий. Оставив дуэнью на скамейке, откуда она могла нас обозревать, мы с Тесием продолжили путь вдвоём. Слушая его пояснения, я старалась не думать о плещущейся под ногами влаге. Первое впечатление хаотичности оказалось ошибочным. У сада была тщательно продуманная планировка: территория делилась на зоны, засаженные определёнными видами растений. – Вот здесь, – секретарь обвёл рукой ровные клумбы, – декоративные цветы. Чуть дальше оранжереи для самых прихотливых сортов. А вдалеке – грядки с кухонными травами. Правее участок с плодовыми деревьями. – А что вот там, отгороженное? – Аптекарские травы. – К ним нет доступа? – Ими заведует наш замковый лекарь, знающий, в каких дозировках они приносят пользу, а в каких вред. – Вред – то есть болезнь? – Именно. – И даже смерть? – Вам не нужно о таком думать, – рассмеялся Тесий, не замечая, как моя рука непроизвольно сжалась в кулак. – Говорю же: он прекрасно разбирается в травах и не допустит случайностей.