— Невероятно. — Воробей не знал, что еще можно было ответить. — У меня к вам будет просьба. — Да, Евгений Петрович. — Приезжайте сегодня на работу пораньше. Часам к семи. Есть о чем подумать и что обсудить. — Просто невероятно, — еще раз повторил Воробей. — Буду, конечно. Ему потребовалось еще не больше минуты, чтобы окончательно прийти в себя. Виктор Семенович не учел, что в столь раннее время утра пробок на дорогах не бывает, и поэтому к офису подъехал немного раньше назначенного времени. «Камри» Беспалова уже стояла, припаркованная у входа в офис. Воробей поставил свою машину рядом и поднялся на крыльцо. Навстречу открылась дверь, и вышел охранник Коля, он печально покачал головой и, пожав руку, сказал: — Вот такие вот дела нехорошие, Виктор Семенович. — Да. Я в курсе, — согласился Воробей. Сказать «доброе утро» охраннику он не решился. Какое уж тут оно доброе. Секретарша Вера Павловна уже была на своем рабочем месте в приемной. Он кивнул ей и вопросительно посмотрел на дверь шефа. — Можно, — коротко пояснила она, раскладывая папки и бумаги на своем столе. Воробей вошел в кабинет. За длинным столом, примыкающим к столу шефа и таким образом образующим большую букву «Т», сидели начальники отделов, вся бухгалтерия и кое-кто из рядовых сотрудников. Беспалов указал ему на свободный стул. Говорил в основном генеральный, остальные, не переспрашивая, не задавая лишних вопросов, слушали. Разговор был посвящен организации похорон. Беспалов давал указания и распределял обязанности в малоприятных погребальных хлопотах, которые всецело ложились на компанию. Он был явно подавлен произошедшим, выглядел уставшим и мгновенно осунувшимся. Если раньше это не бросалось в глаза, несмотря на его пятидесятисемилетний возраст, то сейчас этот трагический случай с его верным помощником и соратником печальным фактором отразился на его как моральном, так и физическом состоянии. Без прежнего энтузиазма давал он указания, периодически вздыхая, снимая очки в тонкой золотой оправе и потирая покрасневшие глаза. Губы его пересыхали и, останавливаясь на полуслове, он облизывал их и, словно теряя мысль, начинал подыскивать подходящие слова, заканчивая начатую фразу. Смерть Гринева, безусловно, потрясла Беспалова, и не только его. За все время существования компании «ТехноСтар» подобное произошло впервые. Но пугало и настораживало другое, не столько сам факт смерти как таковой, а загадочность случившегося, полное отсутствие логического понимания совершенного преступления, мотивов, оснований, объяснимых доводов. Никак не отыскивалась та линия, то направление, где у Гринева с кем-то мог возникнуть конфликт, он никуда не встревал, в плане нечистых дел, никому не был должен. Если рассматривать как банальное уличное ограбление, так крупной суммы денег у Гринева с собой не было, а даже те, что были, остались при нем, телефон, вещи в сумке и ключи от машины не тронули. Смысл преступления никак не находился. Говорить о версиях милицейских было еще рано, хотя то, что они будут, можно было не сомневаться. У Гринева не было врагов. Он легко уживался со всеми. Умело уходил от любого конфликта, а если быть точным, никогда не допускал ситуаций, способных породить конфликт. Финансовой стороны компании Гринев не касался. В его задачи входило распределение товара по магазинам, сбор информации по продажам, корректировки по количеству и ассортименту, фиксации брака и неходового товара. В целом от правильных, умелых действий и расчетов Гринева зависела окончательная цифра реализации бытовой техники и, как следствие, прибыльность компании. К сожалению, последние годы эта цифра медленно, но снижалась, по различным причинам, но не зависящим от сотрудников компании, в том числе и от Гринева. Это был тот человек, на которого Беспалов всегда и всецело мог положиться, проверенный временем и делами. Теперь, по мнению Беспалова, эта потеря для него была очень значимой, возможно даже — невосполнимой. Впереди предвиделись кадровые перестановки, возможные небольшие внутренние реорганизации, а это его пугало. С годами Беспалов терял свои прежние инновационные наклонности. Осторожность, рассудительность и пессимизм доминировали все чаще. Принятию решения часто предшествовало скрупулезное исследование всех деталей, взвешивание за и против, и нередко в результате перевешивало против. Гринев при этом всегда оставался на стороне Беспалова, а вот в противовес им, что интересно, как раз и выступал Воробей, его решительности, энтузиазма, а где-то и авантюризма иногда хватало, чтобы склонить уравновешенную пару на свою сторону, придав общему бизнесу чуток рискованности и, как следствие, иногда и большей прибыльности для предприятия. Глава четвертая Микрорайон заканчивался, и асфальтированная дорога круто забирала вправо, огибая весь массив многоэтажек. Однако можно было ехать и прямо, но уже по грунтовому, хорошо укатанному большаку, который резал надвое пахотный участок поля, петляя, иногда раздваиваясь, среди поросшей сухой травой прошлогодней пашни. Собственно, поле принадлежало городу, но поскольку застройка в этом месте очередного микрорайона уже не один год откладывалась, земельный участок был отдан сельскохозяйственному предприятию в аренду. В свою очередь, главный аграрий предприятия каждый год передавал участок в субаренду частным предпринимателям, которые не только возделывали пашню, но и вели неустанную борьбу со стезей, каждую весну упорно возрождавшейся. Ее перепахивали, бороновали, засеивали злаками, выставляли патрули дорожной полиции, отсекали по краям глубокими рвами, но дорога жизни, несмотря ни на что, опять возникала, соединяя по кратчайшему расстоянию жилой массив с кольцевой дорогой и дальше с плодородящим полем. В одном месте грунтовка ответвлялась, уходила в сторону и резко обрывалась, натолкнувшись на крошечный зеленый пятачок посреди черноземной пашни. Вспахивая поле, сельхозарендаторы всякий раз старательно огибали оазис, на котором росли три одиноких огромных старых дуба и несколько таких же немолодых кустов шиповника. «Ауди А4» въехала на зеленый пятачок и замерла у небольшого пятна выгоревшей травы. Из машины вышли Беспалов и Воробей, прошли к противоположному берегу зеленого островка. Было десять часов утра. Завершив с погребальными вопросами, Беспалов попросил Виктора Семеновича прокатиться с ним. Поехали на машине Воробья. «Камри» оставили у офиса. Сам Беспалов за руль не садился принципиально, хотя права имел и водил авто неплохо. Главное, он не хотел сейчас брать с собой водителя Андрея, потому и поехали они на «ауди». Беспалов остановился у среднего из тройки дерева и положил на него ладонь, посмотрел вверх. Сквозь едва распустившуюся листву пробивались лучи весеннего утреннего солнца. Только некоторые огромные ветви не тронула в этом году зелень, они чернели болезненными пятнами, уже давно умирая, и однажды, может быть, в этом году, а может, в следующем, опустятся на землю с сухим, старческим хрустом. Потемневшая от времени морщинистая, жесткая, как наждачная бумага, кора грела руку, бесконечно отдавая тепло и успокаивая душу. Когда и каким ветром занесло сюда семена, как удалось им прорасти, окрепнуть и вымахать подобными исполинами, было одному Богу известно. Однако смогли. — Молодцы какие, — Беспалов похлопал по стволу дерева. — Вы о чем, Евгений Петрович? — Да так, — генеральный повернулся к Воробью. — Убили Гринева, это факт. Все, нет его. Жуткая реальность. И сделали это не с целью ограбления. Здесь явно что-то другое. Беспалов отряхнул пыль с ладоней и сунул руки в карманы брюк. — Нехорошие у меня предчувствия, Витя. Тревожно как-то. — Но, Петрович, — Воробей иногда позволял себе, когда они были одни, обращаться к директору только по отчеству. — Я думаю, это произошло не на почве его профессиональной деятельности. Мы Гринева знали только на работе. Но у него была еще и другая сторона жизни. Мало ли что там было. — Боюсь, Витя, все намного сложнее. — У вас что-то есть? — Да. Гринева убили. Но есть один странный момент при этом, — Беспалов некоторое время помолчал, глянул на Виктора Семеновича как-то растерянно и продолжил: — Ему отрубили палец на руке. Ночью, когда убивали. — Палец? Какой палец? — Воробей непонимающе смотрел на шефа. — Я не знал этого. Разве это важно? — Моя фамилия Беспалов. Беспалов. Это предупреждение, понимаешь, — он вздохнул и отвернулся в сторону автострады. Один за другим проносились автомобили, шумно рассекая воздух и быстро исчезая за плавным поворотом и затяжным спуском. — И что ты думаешь по этому поводу? — спросил Беспалов. Сейчас для него это был не маловажный вопрос. Что скажет Воробей, как сформулирует свой ответ, могло многое означать. Ему хотелось поддержки, именно сейчас, почувствовать, что он не один, на кого-то можно положиться, поделиться соображениями, услышать мнение и даже совет. Раньше этим человеком для него был Гринев, кто теперь, остался ли кто-то рядом? Воробей молчал, и Беспалову это не нравилось. — Что скажешь, Виктор Семенович? — повторил он вопрос. — Неужели предупреждение, Евгений Петрович? Вы считаете, есть основания так думать? — А разве нет? — Вы хотите, чтобы мы вернулись к тому разговору, в котором полгода назад я уже намекал на подобное. Неужели все так серьезно? Беспалов опять отвернулся. «Эта дурная привычка, поворачиваться к собеседнику спиной, — подумал Воробей. — Или он таким образом непроизвольно дает понять, что доверяет мне? Глупо. Хотя если не мне, тогда кому?» Радикально черный костюм от Лаурена ладно сидел на его фигуре. У Воробья не получалось ни так одеваться, ни так выглядеть. Во-первых, он не любил строгий, официальный стиль, во-вторых, вкус у него был иной, да и фигурой не вышел. — Пару месяцев назад было нападение на мою жену. Помнишь? Ограбили на копейки, но избили, подонки. Уже тогда мне показалось — это неспроста. Теперь убили Гринева. Известно, кем он для меня был. И еще этот палец. Беспалов раздраженно дернул рукой, словно стряхнул с ладони что-то липкое, назойливое, неприятное: — Суки, — зло и непривычно резко выругался он. — Кто и зачем? Витя, что скажешь? Какие соображения? — Да все те же, — Воробей понимал, разговор клонился именно в ту сторону, в какую нужно было ему. — Мои соображения остались прежними. Думаю, это работа Питунина. Абсолютно уверенно заявлять не могу, может, просто не знаю всего. И все же думаю — Питунин. Беспалов улыбнулся: это было то, что требовалось. Он хотел это услышать, и, похоже, Воробей оправдывал его надежды. — У нас нет, кроме Питунина, других конкурентов, — продолжил Воробей. — Мы для него как кость в горле. Я уже говорил об этом. Еще год назад он не представлял такой опасности, как сейчас. И что дальше? Получается, следующим могу быть я? — Теоретически да, — согласился Беспалов, — но реально не вижу смысла. То, что он хотел сказать, уже сказано. — И все же, Евгений Петрович, в чем его цель? Чего он хочет? Я ведь не знаю всего. — Пока мало что известно. Информация до меня доходит скудная, возможно — намеренно. Но главное я знаю точно: Питунин стремится объединить обе компании и занять место генерального. Мне в лучшем случае достанется должность его заместителя, да и то на первых порах. Со временем постараются меня сместить и в дальнейшем избавиться окончательно. Обычная практика. — А если мы ошибаемся? — Нет, Витя. Пару раз они закидывали удочку через маклаков. Я дал понять, что подобное для меня неприемлемо. Основной разговор еще впереди, но решительность своих намерений они показали. И вот что еще, — генеральный достал из кармана смартфон, поводил пальцем по экрану, показал заму. — Сообщение, которое я получил через некоторое время после беседы с посредниками. Номер абонента был скрыт, Воробей прочитал текст: «Мы ждем!!!» Беспалов опять вздохнул: — Не хотел идти на крайние меры, не сторонник я подобного. Но вынуждают. Нехорошо все это, однако… И все равно не могу поверить. Пойти на такое… — Генеральный пожал плечами. — Это серьезный шаг. Но решение принимать нужно. Твое мнение? — Если надо… Если надо, конечно, у меня есть серьезные люди. Могу гарантировать выполнение практически любой задачи. — Это хорошо, — согласился Беспалов. — Нам сейчас потребуются надежные, проверенные ребята. Нужно все как следует обмозговать. Проколы недопустимы. Спешить не надо. Все должно быть тщательно проработано и спланировано, но и затягивать тоже не следует. На сегодняшний день у меня с Питуниным нет явных противоречий, явных. Кто и зачем убил Гринева, доподлинно известно только тем, кто это сделал, мы лишь подозреваем и догадываемся, но уж очень с высокой степенью вероятности. Если мы решим вопрос с Питуниным быстро, понять, кто приложил к этому руку, будет достаточно сложно. Он сейчас активно работает не только в Киеве, но и по области, и там не все довольны его деятельностью. Слон бойко осваивает чужие территории, и в данный момент это нам на руку. Так что при необходимости мы сможем стрелки перевести в нужное для нас направление. Главное, Витя, все хорошенько продумать. Сколько тебе нужно времени? — Неделя, может, полторы. — Уверен? — Да. — Хорошо. А войны не будет. Нет, не будет. Не тот случай, момент не тот. Эх, Слон, Слон, — Беспалов покачал головой. — Хотя ты животное и уважаемое, но топтаться по чужим огородам не следовало бы. Прозвище у Питунина было Слон. Несколько месяцев назад ему исполнилось пятьдесят четыре года. Выглядел он лет на десять старше. Лишний вес уже давно его замучил. Всю жизнь он страдал ожирением. Одышка, небольшая гипертония, боли в суставах и под лопаткой беспокоили с каждым годом его все заметнее, затрудняя движения, раздражая и усложняя жизнь. Кости и суставы плохо переносили непомерный вес тела. Это был большой по габаритам человек, заплывший жиром. Он больше походил на разожравшегося пахана преступного картеля, чем на директора торговой компании. Подчиненные побаивались его и уважали, несмотря на то, что он почти всегда улыбался. Был он сообразительным и довольно хватким малым, причем еще с юности. Не позволял себе упустить то, что шло в руки, и тем более не мог расстаться с тем, что уже имел. Женился рано, в семнадцать лет, уже через месяц после окончания школы, на дочке декана исторического факультета универа, разумеется, не случайно. Это позволило ему без труда поступить на иняз и успешно окончить факультет романо-германских языков, хотя в школе не блистал знаниями, а тем более филологическими. Питунин не то что мечтал, он планировал в дальнейшем поступить в институт международных отношений и посвятить свою жизнь карьере дипломата.