За последние десять лет в городе произошли заметные изменения. Несмотря на то, что и улицы остались прежними, и здания, и деревья, все же ощутимо как-то все вокруг преобразилось. Тротуары укрылись разноцветной плиткой, живописно раскрасились фасады зданий, а первые этажи домов перестали быть жилыми, все больше магазины, бутики, комки, валютки да маркеты, все это приветствовало рекламной иллюминацией, радушными улыбками смазливых продавщиц да презентабельностью достопочтенных менеджеров. Неожиданно в небе разверзлась сплошная пелена весеннего ненастья, и солнце, свалившись на город сиянием тысяч блистающих лучей, заиграло веселыми бликами в лужицах и лицах прохожих, вселяя в них надежду на потепление, скорое и фатальное. Но только на минуту, небесная занавесь опять сомкнулась так же быстро, и восстановилось зябкое и унылое статус-кво. Виктор Семенович до Банковой не дошел. Он был легко одет, поэтому быстро продрог и вернулся к машине. В салоне с включенной печкой было куда уютнее. Сегодня хоронили Гринева. Еще там, на похоронах, он быстро и основательно задубел. Процедура прощания оказалась затянувшейся, излишне трогательно печальной и малоприятной, видимо, для всех. Людей, провожавших в последний путь покойного, было много, и все они желали высказаться, кто как о близком родственнике, о бывшем сотруднике, товарище, однокурснике. Присутствовать на похоронах ему не хотелось. Видеть тело Гринева еще больше. Он умертвил этого человека собственными руками и теперь спокойно находится у свежевырытой могилы, было как-то не по себе. Жена Гринева, несмотря на то, что была заплакана и смята страшным горем, выглядела привлекательно. И не скроешь того, что дано было природой, ни черной вуалью, ни красным носом, натертым носовым платком, ни скорбным взором. Ее сын Алешка, похоже, еще до конца не понимал случившегося, хотя держался соответственно обстановке. Наверно, это было вдвойне гадко, но он несколько раз оценивающе присматривался к вдове. «С такими данными, возможно, и недолго придется ей горевать, — думал он. — Пикантная женщина». Все-таки похороны, тошное мероприятие, все эти прощальные речи, печальные взгляды и первые горсти земли на крышку гроба. Воробей не поехал на поминки. Он должен был встретиться с Солиным. Хорошо, что у него есть Солин, есть Цап, с такими людьми можно делать большие дела, это были хорошие козыри в борьбе за высокие ставки. В ожидании помощника зампреда Воробей заказал чашечку кофе. Кафе «Мимино» примечательно было тем, что вечером здесь выступали живые цыгане, в смысле коллектив был цыганский, с настоящими чавелами. Но это вечером, а днем играла негромко музыка из черных громоздких динамиков на небольшой овальной полусцене. Солин появился точно в назначенное время. Он даже не оставил пальто в гардеробе, так за столик и сел. Поздоровался с Виктором Семеновичем и объяснил: — Времени в обрез. Засиживаться не буду. Какие новости? — Может, все же чашку кофе? — Нет. Спасибо. Давай о деле. — Я вчера встречался с Беспаловым. Был у нас разговор. Он принял решение убрать Питунина. Солин посмотрел по сторонам. Зал был практически пустой. Воробей продолжил: — Я готов начинать действовать, как мы планировали. — Не мы, а вы, Виктор Семенович. Попрошу быть точнее. — Хорошо. — Да, это важно. — Но это и в ваших интересах? — Больше в ваших, Виктор Семенович. — И все же? — Воробей вопросительно смотрел на Солина. Он действительно испугался. Неужели что-то произошло, и их планы теперь менялись? А ведь все так хорошо было продумано, и уже ведь многое сделано. Воробей всерьез обеспокоился, неужели Солин включит задний ход? И что тогда? Как быть с Беспаловым, с Питуниным? — Что-то не так пошло, Андрей Андреевич? — Когда похороны Гринева? — Сегодня были. Я только оттуда. Солин расстегнул пальто, в помещении было тепло, а в пальто и вовсе жарко. Достал из кармана пиджака маленькую расческу и расчесал свои небольшие, но пышные усы. — Я совершенно не пойму ситуацию с Гриневым, — и вопросительно посмотрел на Воробья. — Аналогично, — кивнул Воробей. — Плохо, если дела начинают выходить из-под контроля, — Солин внимательно посмотрел на расческу на просвет и спрятал обратно в карман. — И нехорошо, если появляются двойные сценарии. Это очень серьезно. В таких случаях больно наказывают инициатора. Вы согласны? — Да. — Надеюсь, вы тут ни при чем? — Конечно. — Я все равно разберусь. А с Беспаловым… Ну что ж, начинайте действовать по плану, — и добавил: — По вашему плану. А Константина Сергеевича я сегодня же поставлю в известность. Он позвонит вам. Воробей облегченно вздохнул: — Спасибо, Андрей Андреевич, все будет в лучшем виде. — Надеюсь, — он на секунду задумался и добавил: — Не сомневаюсь. Солин ушел. Еще некоторое время Воробей сидел в одиночестве. Подошла официантка, спросила, может, чего желает, но Виктор Семенович только отрицательно качнул головой. Он получил добро, со скрипом, с каким-то нежеланием, не явно, но видимым. Значит, по плану. Достал из кармана смартфон, затем, словно спохватившись, спрятал его обратно, вытащил из другого кармана недорогой кнопочный телефон, набрал текст сообщения: «Пока ждем, но терпение не безгранично…», затем номер Беспалова и нажал на кнопку «Отправить». Это было уже второе сообщение-предупреждение. Первое, с коротким текстом «Мы ждем!!!», он отправил Беспалову в тот день, когда придурки Дока напали на его жену. В том, что оно дошло до абонента, Воробей убедился, Беспалов его с ним ознакомил. И все это сработало, смерть Гринева, отрубленный палец, сообщение, нападение на жену Беспалова, а теперь еще и согласие Солина. Все сошлось в одну точку. К Цапу всегда было приятно заходить. Богатый ресторан, богатая обстановка, богатый хозяин. Как обычно, у лестницы, ведущей на второй этаж, стоял бритоголовый убийца с каменным лицом. Не глядя на Воробья, сказал в рацию, что тут, мол, Птица топчется, и, дернув своей безмозглой головищей, выговорил: «Проходи». Как Воробей и ожидал, Цап сидел в своем кабинете за письменным столом. Наверное, у себя в армии он из канцелярии не вылезал, уж больно любил ощущать себя начальником, а что более всего может давать чувствовать себя боссом, нежели хороший письменный стол, вот и проводил он за своим дубовым красавцем не то что часы, а сутки. Поговаривали, что стол был привезен из Вашингтона, и сиживал за ним когда-то сенатор Бакн Брэдли в здании окружной юстиции на Холдин-стрит в своем знаменитом полукруглом кабинете. Любил Цап подобные закавыки, и, зная это, ему без труда можно было втюрить под соответствующей закваской подобную достопримечательность. Еще с порога сандаловый орел мигнул Виктору Семеновичу левым стеклянным голубым глазом. Это был хороший знак. Цап расплылся в улыбке и развел приветственно руками: — Ну, Птенец, залетай. Располагайся. — Здравствуй, Константин Сергеевич, — Воробей поздоровался и плюхнулся в кресло напротив. — Что привело тебя ко мне, не говори, оставим на потом. Покушаешь? — Спасибо, только что из «Гульчитай». — Обижаешь, ты же знал, куда едешь. Действительно, Воробей только сейчас и сообразил, ехал-то ведь к Цапу, в ресторан, причем в какой, да и Цап — широкая душа. Мог и вправду обидеться. — Тогда водки, — без вопроса в голосе сказал Цап, но вопросительно наставил на него указательный палец. — Я ведь за рулем. — Понимаю, что не на маршрутке приехал, — и рассмеялся. — Представляю тебя в «газели». Слушай, Витя, — он поманил его к себе тем же указательным пальцем и почти шепотом спросил: — Гринева ты зачем завалил? Воробей сначала придвинулся к нему ближе, но, услышав подобное, отшатнулся: — Какого Гринева? — Ну, ты даешь, желторотый, столько лет с ним вместе проработал, а человека похоронить не успели, уже забыл. — Сегодня хоронили, — сухо констатировал Воробей. — Однако шуточки у тебя, Константин Сергеевич. — Он приложил ладонь к сердцу. — Ой, какие мы нежные. Ладно, не обижайся. Цап взял со стола рацию, нажал на кнопку и приказал: — Антон, тащи в кабинет пожрать чего-нибудь на двоих. И водочки не забудь. — Положил рацию и уже Воробью объяснил: — Не скажешь, сами не догадаются. Молодежь. Одни девки в голове. Сам такой был. А может, и не был. Уже не помню. Слушай, а ты что, за рулем совсем не пьешь? Я, значит, землю рыл, решал вопросы в ментовке, бумагу тебе сделал, и, выходит, напрасно? — Да выпить можно. Если не злоупотреблять. — Мы не зло, Витя, так, для аппетита. В дверь постучали, и вошла официантка, поставила поднос на небольшой столик и, посмотрев на Цапа, спросила: — Может, что еще, Константин Сергеевич? Цап осмотрел доставленное: — А попить? Ну, можно было захватить сок, минералку? Я понимаю, у пацанов одни девки в голове, а у тебя? Официантка, уходя, остановилась у двери и, сверкнув лукавым взглядом, бросила: — Мани. И закрыла за собой дверь. Цап понимающе развел руками: — А ведь чистую правду сказала. Что за страсть охватила страну. Всем нужны деньги, все хотят баксы. Вот, к примеру, взять тебя, Виктор Семенович. Денег полные карманы, а еще хочешь. Поверь, не понимаю. — Издеваешься, — Воробей отправил в рот кусок жареного мяса и наполнил рюмки. — Как тут похудеешь.