Федя быстро пришел в себя, и как любой веселый жизнерадостный ребенок восьми лет забыл все невзгоды и уже пребывал в своем обычном настроении. Он справился благодаря маминой улыбке и ее ласковой заботе. Только Аня так уже давно не умела - все быстро забывать, ведь она-то была взрослым человеком, и любая печаль или проблема теперь так легко не отпускала. За хозяйство она не переживала. Судя по тому, что телочка не разрывалась и голос не подавала, а свиньи не устроили голодного бунта, хозяин все же позаботился о ее подопечных. Открыла холодильник и убедилась в этом. На полках в трехлитровых банках стояло процеженное молоко. Аня облегченно вздохнула и устало села на стул. – Чего не идешь спать? - раздалось сзади. Аня даже не стала оборачиваться. Отвечать тоже не хотелось. Она просто шумно вздохнула и положила руки на стол. Ей не очень нравилась кухня в доме. В ней был сделан недавно хороший ремонт, установлено дорогое оборудование. Мебель Марьянка подбирала, современной расцветки с модной фурнитурой. Деньги имелись, а Марьянка мечтала устроить собственную кухню, как ей нравится. Своей не обзавелась пока, вот и позволила Аня подруге побыть дизайнером ее кухни. Но кухня была маленькой с одним скромным окошком, не то, что веранда. Веранду Аня любила больше всего в своем доме, огромная: с двух сторон сплошное остекленное полотно, большие широкие створчатые двери. Прабабушкино наследство - старинная дореволюционная мебель. Аня берегла все эти буфеты и шкафы, которые сама прабабушка забавно называла «шкафики». И старинный огромный обеденный стол. Никто не знал, из какой породы он точно сделан, но это была массивная тяжелая конструкция, которую четыре здоровых мужика с трудом передвигали. Все его привычно называли дубовым. Павел присматривался к Аниному антиквариату с меркантильной стороны. Он трезво оценивал всю эту столовую мебель зажиточного купеческого дома как нечто очень дорогое. Так это и было на самом деле, однако Аня и думать не желала о том, чтобы даже приблизительно узнать стоимость всего комплекта. Это было ее наследство, которым она очень дорожила. Анна чувствовала тепло и энергетику всех своих предков, сидя на веранде в этой обстановке. Тут она всегда успокаивалась. Женщина молча встала и ушла на веранду, оставив мужа одного на кухне в доме. Перед нею на стол легла бамбуковая салфетка, Аня инстинктивно выпрямилась. Павел поставил кружку горячего кофе с высокой молочной пенкой, на которой тертым шоколадом была попытка изобразить сердечко. – Благодарю, - сдержанно ответила Аня и сразу же обняла кружку ладошками. Павел сел за стол с противоположного конца. Он тоже сварил себе кофе. Так они и сидели по обоим концам стола и молча смотрели каждый в свою кружку. – Тебе стоит извиниться, - как обычно Аня первой нарушила молчание. – Извини. – Не у меня надо прощения просить, - наконец бросила укоризненный взгляд Аня на мужа. Тот удивленно пожал плечами, показывая непонимание. – У Феди. Завтра поговоришь с ним и извинишься за свои слова. – За какие еще слова? – А за те, что ты у трубы сказал. За те, что он тебе помеха в жизни. Что если бы не он, тебе бы и жениться не пришлось. Ты, Паша, маленького ребенка обвинил черт знает в чем. Это, между прочим, может стоить ему большой душевной травмы. Павел странно глянул на жену. Взлохматил свои красивые курчавые волосы и с шумом выдавил из себя весь воздух. – П-фу-у-у, - отрицательно мотал он головой, - вот никогда не пойму я тебя, Анька. Да, пацан - совсем малец. Он ничего вообще не понимает. Какое извинение? Какая травма? Ты относишься к нему как к взрослому, а он обыкновенный деревенский балбес. Я в его годы уже отцовский сеновал спалить умудрился, залазил туда курить. Вот Шурка, тот да, весь в меня! А этот хлюпик какой-то: кружки, книжки, животину любит. Ты из него тюхтю сделаешь. А надо воспитывать твердою рукой. – Как ты?! - чуть повысила голос Аня, - кулаком по голове. Это да, достойно настоящего мужчины. Ты, Паша, выбрал себе соразмерного соперника и по возрасту, и по силе. – Не люблю я, когда ты вот так словно котенка плешивого меня носом. Я мужик! А ты баба, и твое место на кухне. Павел вышел из себя. Аня его снова разозлила и не на шутку. Он просто ненавидел, когда она его начинала поучать. Его! Пигалица мелкая. – Да я бы и не хотел на тебе жениться, - выпалил он сгоряча, - подумаешь, залетела! Прежде всего, сама должна была головой думать, дурная девка. Много вас таких у меня было. Всю жизнь мне испоганила, Анька с васильковыми глазами! Да ты этими своими глазищами сожрать меня готова была! Как кошка за мной бегала. Это же ты сама приперлась тогда ко мне домой и заявила, чтобы я на тебе женился. Ну не так было? Так! А мои родители и рады такой невестке. А что? Хозяйственная, домашняя, послушная, умница, красавица. Ты им всегда нравилась. Да только не им моя баба нравиться должна, а мне. Мне! Аня спокойно отпила глоточек уже остывающего кофе. Пашу понесло снова. Он, когда не знал, как оправдаться и не желал извиняться перед ребенком вечно заводил свою излюбленную тему. Сказ о том, как Анька - васильковые глаза сельского молодца на себе женила. Павел давно не стеснялся ей в лицо все это высказывать. И Анну его слова, по правде говоря, не цепляли. Он очень хотел ее обид и слез, а она всегда слушала мужа с равнодушным спокойствием. Наверное, это так происходило, потому что он во всем прав, ведь если вдуматься, на самом же деле так и было. Она забеременела и как только узнала об этом, сразу же своим родителям рассказала, а после пришла к нему домой и обозначила свою позицию, заявив права на его сердце, руку, ногу ну и все остальное. Тогда он не нагулялся и вполне искренне считал ее виновницей всех этих невзгод. Позже родился Федя, только вот не оправдал старший сын его надежд. Мальчик оказался послушным, спокойным, слегка замкнутым и не сильно к нему тянулся. Павел не полюбил его так, как его любила Аня. А Федька как черт вечно смотрел на отца исподлобья злыми глазищами, словно насквозь видел все его пороки. И он - взрослый мужик, робел от этого пронзительного взгляда. Он как нашкодивший мальчишка боялся, что Федька про него знает больше, чем он сам и расскажет все секреты Аньке. Павел с горечью осознавал, что да, он боится Анну, как и Федора. Только Анька-то его жена и постоянно пытается с ним наладить отношения, а с Федькой контакт вообще не налаживается. Старший сын тоже не любит отца и совершенно не идет ему навстречу, чтобы как-то начать нормально взаимодействовать. – Все сказал, что хотел? Аня допила кофе и встала. Она подошла к мужу и забрала у него пустую кружку. – Чучело, ты, а не Паша. Она цокнула языком, мотнула головой и отвернулась к мойке. Не успела Аня домыть вторую кружку, как на ее плечи легли горячие руки мужа. – Прости меня, Анька, - тихо-тихо шептал он ей на ухо. – Да что ж с тобой делать? Ты нашкодишь, а потом ходишь как побитый щенок. И думаешь, если наговоришь как можно больше гадостей, то от этого лучше станет? Только не пойму кому? – Мне точно нет, - продолжал шептать пристыженно Павел, - пойдем спать? – Пошли. Но имей в виду, мы завтра вернемся к этому разговору. *** Утро началось, как часто оно начинается в необычной семье Жуковых. Рассвет зарделся сразу, как часы показали три. Тусклые предрассветные лучи резко разбудили Аню. Она сильно нервничала, ей всего лишь через тря дня предстояло ехать сдавать экзамены на вождение. Вот и наступил этот долгожданный момент. С таким нетерпением ожидаемый и такой волнительный. Настолько, что Аня потеряла сон уже сейчас. Но в доме стояла тишина, даже петухи не торопились кукарекать. Женщина немного полежала и незаметно уснула. Проснулась Анна от громкого голоса мужа. Паша в своем репертуаре стоял напротив распахнутого окна в одних трусах. Он держался за рамы и наизусть читал незнакомое ей стихотворение. Вижу сон. Дорога черная. Белый конь. Стопа упорная. И на этом на коне Едет милая ко мне. Едет, едет милая, Только… – Это что-то новенькое, - сладко потянулась Аня, - ты, Паша, как всегда, в своем репертуаре. Доброе утро, муж. Павел повернул голову, широко и даже странно дерзко ухмыльнулся, чем немного смутил жену и тут же резко отвернулся снова к окну. – Э, э, эх! Хулиган я, хулиган. От стихов дурак и пьян. – Да ты просто, дурак, Паша, - шикнула Аня, - половина шестого. Детей разбудишь, но муж ее как будто не слышал. Ему все равно, потревожит он сон детей или нет. У него сегодня свое собственное особенное настроение. И никто ему не указ. – Но и все ж за эту прыть, Чтобы сердцем не остыть, За березовую Русь С… Павел повернулся, увидел, что его внимательно слушают и резко запнулся. – И что там дальше? - нежно потянула руки к мужу Аня, - мне интересно. Павел подошел, склонился и поцеловал жену в губы. Аня хотела его утащить в постель, но он изловчился и вывернулся. – А неважно, - схватил он штаны и стал одеваться, - главное ты услышала, что я не только одно стихотворение знаю. Он оделся, щелкнул жену по носу и направился к двери. – Полежи, я сам управлюсь. Аня согласно кивнула и с удовольствием растянулась в такой удобной постельке. На самом деле, и правда, очень не хотелось сегодня вставать. Поворочалась и вслух усмехнулась. – Хм, задело значит, когда я сказала, что знает только один рассказ про сирень из пятого класса. Встала Анна в семь. Во дворе была тишина. Приготовила завтрак детям и пошла искать мужа. Аня думала, что Павел в конце огорода скашивает траву у забора со стороны улицы, но там его не оказалось. Это работал триммер соседа. Зашла в сарай и увидела, что у одной бочки чуть сдвинута крышка. В этих металлических бочках они хранили корма для животных. Бочки стояли в три ряда. Аня полезла поправлять крышку у самой дальней с кукурузой и обнаружила одну любопытную находку. Во-первых, зерна оказалось меньше, чем должно было быть. А во-вторых, в самом углу виднелась заткнутая пара резиновых сапог. Женщина вытащила находку, в которых узнала старые дырявые сапоги своего отца. Осторожно забралась ладошкой вовнутрь, и рука ее стала сильно испачканной рыжей глиной. Аня задумалась и таинственно улыбнулась. Она тут же забыла, что вообще-то зашла сюда в поисках мужа. Забрала испорченную обувь и засунула ее в мусорный пакет. По пятницам с их улицы забирают мусор, как раз вынесет. Побежала в сельский магазинчик и купила пару новых резиновых сапожек по размеру их будущего хозяина. Заскочила на кухню, оторвала от записной книжки листок и аккуратно вывела такие слова: «В дырявых сапогах ходить вредно». Сунула листок так, чтобы его сразу заметили, и вернула новые сапоги на место старых. С хорошим настроением и чувством выполненного долга Аня вернулась на веранду. Теперь у Федора ноги не будут такими грязными, когда он пойдет в очередной раз кормить своих лебедей на пруд. – Так, а где же Павел? Аня уже была озадачена. На веранду вышел Шурик. Он выглядел растрепанным и потирал глазки. – Мамуль, кушать хочу. А где папа? – Во дворе где-то, - ответила машинально Анна и повернулась к холодильнику, - хлопушки с молочком хочешь? Или я кашку сварила. Вот ты ж дрянь такая!