Они дружили с самого детского садика. Марьяна была крестной Федора. Девочки всегда и везде были вместе. Характеры только были разные настолько, что все удивлялись, как они вообще могут дружить. Спокойная и рассудительная Анна и взрывная Марьяна. – Он меня подставил! - шипела от злости подруга, - задницей чувствую, что специально подложил в карточку одного пациента назначение для другого. Это от зависти, что у меня лучше все получается и на меня внимание главный обращает. Не коллектив, а серпентарий. Вот такая как ты вообще не смогла бы тут не то, что работать, выжить не смогла бы! Съели бы живьем! Слов нет, я этому Громову чуть всю рож… не расцарапала. Мне говорит, это ваша вина. Вы обязаны смотреть. А что смотреть? Марьяна снова залилась слезами. Аня слушала внимательно и не перебивала. Марьяна никогда не плакала прилюдно. Характер не позволял показывать слабость. Это был прирожденный лидер во всем. И всем казалось, что этой волевой взбалмошной девчонке море по колено, и все ей легко дается. Только ее подруга Аня была свидетельницей слез огорчения и отчаяния. У Марьяны была одна беда, она не умела признавать своей вины. Только Аня могла мягко указать подруге на ее промахи, и только ее Марьяна слушалась. – Марьяшь, - тихим убаюкивающим голосом ворковала Анна, - ну сама подумай, когда все вокруг не правы, ведь это по меньшей мере странно. Ну согласись. На том конце образовался вакуум. Наступила такая тишина, что несведущему человеку могло показаться, что собеседник бросил трубку. Марьяна тихо вытирала последние слезы и просто слушала. Больше всего на свете она любила голос Ани. Он ей придавал уверенности и силы действовать дальше. – Ты говоришь, что тебе завидуют. От чего? От того, что на тебя больше внимания обращают. Знаю я, как на тебя внимание обращают. Ты не прелестями там крутить должна, а знаниями. Тебе так повезло. Никому из наших в классе не повезло так выбраться из нашей дыры, как тебе. И ты обязана зубами держаться за это место. И не бюст выпячивать. Поверь, тамошние мужики уже пресыщены громадными сиськ… прости. Тебе головой работать надо. Знаешь ли, мозга вроде как бы и не видно. Но когда его не хватает. Сразу заметно. Поэтому прошу тебя, как родную прошу. Застегни все пуговки и иди, проси прощения у вашего заведующего, или как он там у них называется. Марьяшь, кончай с интригами, просто на будущее помни, что надо быть внимательнее, а то быстро тебя заменят на кого-нибудь из своих. – Ох, подруга, - ответила уже ровным голосом Марьяна, - сюда медсестрички по головам прут не ради карьеры, а ради удачной партии. – Много таких мест в крупном городе, - парировала Аня, - только сколько из этих охотниц замуж реально выходят. Вот! Молчишь. Единицы. Не поверю, что тебя устроит участь простой любовницы. А сколько потом плохо кончает? Знаешь, нет труднее испытания, чем из грязи в князи. Его еще меньше девочек проходит. Так что уповай на свои умненькие мозги и начинай просто работать. А там, что суждено, то и случится. Поверь мне. Современные мужчины обращают внимание на порядочных, умных, и самодостаточных женщин с чувством собственного достоинства. Вот мне был в мои шестнадцать хотя бы половину этой мудрости, что теперь пришла. Я бы не корову по утрам доила, а рядом с тобой медиком была. – И не было бы у меня крестника, - хмыкнула на том конце Марьяна. Аня натянуто улыбнулась и тяжело вздохнула. – Нет. От Федьки я теперь никогда не откажусь. Сколько раз в мыслях перекраивала сценарий своей жизни, но все равно возвращаюсь обратно. Как я могу все поменять? Ведь тогда Феденьки не будет. Так что, подруга, у тебя столько возможностей впереди. Не упусти жизнь, я вот упустила. И теперь остаётся мне только приспосабливаться к тому, что есть. Аня погрустнела после разговора с подругой. Марьяну успокоила, а у самой на душе легли камушки. Недопитый кофе остыл. Женщина хлебнула его и попыталась хоть немного почитать. Герои Жюля Верна попали в знатный переплет. Их выбросило на необитаемый остров. Сколько трудностей им предстояло преодолеть. Им выпали невероятные испытания. Теперь они сами должны добыть себе пищу, найти кров, подумать об одежде. И все у них получалось: и огонь развести, и даже воду с озера отвести, и лодку построить. А все, потому что у них были знания. Образованный инженер, храбрый опытный моряк. Мальчик Харберт и тот поражал своими знаниями о растительном и животном мире. Аня резко заложила закладку и захлопнула книгу. Во дворе радостно залаял пес. Это мальчишки вошли в калитку и играются теперь с собакой. Голодные, наверное. – Мне надо поступить в аграрный колледж, - сама себе сказала Аня вслух, - точно! На бухгалтера! Или нет. Лучше то, что принесет больше пользы. Вот! На технолога молочной промышленности. Для меня в самый раз! Аня резко встала. Закинула книгу обратно на полку. Из холодильника достала кастрюлю с борщом, щелкнула чайник, из хлебницы вытянула хлеб и булочку. Глаза глянули на календарь. Приемная комиссия начинает работу с середины лета. Есть еще время все разузнать и попытаться подать документы. А что скажет Паша? Паше это может не понравиться. Как его убедить, что Ане очень хочется учиться? Глава 6 . Спокойствие, только спокойствие… Ростов встретил хирурга проливным дождем и пронизывающим ветром. Мужчина не опаздывал. В запасе было пару часов, и он успел заскочить домой, чтобы привести себя в порядок. Оценил, какой Ева оставила беспорядок. Его насторожило, что на столе стояло два бокала из-под шампанского. Какие-то вещи хаотично разбросаны повсюду. Ее вещи. Времени прибраться просто не было. Единственное, что он успел сделать, так это закинуть всю грязную посуду в посудомоечную машину и включить ее. В кучу собрал всю раскиданную одежду Евы и бросил в корзину для грязного белья. Вытащил почти полный мусорный пакет из мусорного ведра и поставил его возле входа. Николай принял душ, наскоро переоделся. Он включил кофемашину и налил себе кофе-эспрессо. Хлеба не было, чтобы сделать бутерброд и мужчина ограничился чашкой кофе. Теперь уже времечко поджимало, и он спешил. Захватил свой зонт и до мусорного бака буквально бежал. Из-за ветра капли дождя доставали до одежды, и зонт мало помогал. Наконец-то он упал в водительское кресло и завел двигатель своего внедорожника. Пришлось плестись по пробкам, и Николай сверялся с часами… Нет, он не опаздывал. За десять минут до планерки, как и договаривались они с Громовым, Аверин появился в хирургическом отделении областной центральной больницы города Ростова-на-Дону. Прошел в зал заседаний, расположенный на том же этаже, что и ординаторская. Сейчас он был в белоснежном халате, и его лицо казалось сосредоточенным. Знакомые лица: его друг и соратник Громов, а так же анестезиологи Илья Геннадьевич Дутов и Иван Степанович Соломенный. Весьма габаритные мужики, а наличие бороды и усов придавало обоим мужчинам суровости. При этом Дутов был лысым, а Соломенный брюнетом. Обоим было уже за сорок. В зале заседания находились и другие анестезиологи, медсестры, санитары и прочий медперсонал. Николай обратил внимание на медсестру, которая заметно отличалась от привычного окружения врачей: немного полноватая, с копной рыжих волнистых волос и зеленые огромные глаза. Ее бирюзовый костюм медсестры очень шел молодой женщине. Сама же она заметно нервничала и поглядывала на вошедшего Николая Владимировича. Громов посмотрел на друга и перевел убийственный взгляд на девушку, буквально пригвоздив ее к месту. Она забавно шмыгнула носом и, казалось, сейчас заплачет, но тут же ее лицо стало серьезным. Она была не такой уж и юной. Ей было около тридцати, но колечка на безымянном пальчике правой руки не оказалось, а значит она не замужем. Громов данную информацию проверил. Под предлогом ознакомиться с личным делом обратил внимание на такой немаловажный нюанс. – Так, я смотрю все в сборе, - тишина стала Аверину ответом, и он добавил. - Тогда начнем, пожалуй. - Проговорил Николай спокойным голосом и прошел на свое место. Обсуждали сначала самых сложных пациентов, потом план мероприятий на сегодняшний день: операции, назначения лечения, результаты обхода, хозяйственные мероприятия. Николаю Владимировичу до всего было дело. Ему важно, чтобы медикаменты и перевязочные материалы поступали в отделение вовремя и в хорошем качестве. Работу отделения Аверин давно наладил, и всех устраивало находиться под его началом. Он никогда не повышал голоса, но если что-то объяснял, его слушали. Говорил по делу и никогда пустых обещаний не давал. С экономическим отделом вопросы решал лично, чтобы его отделение ни в чем не нуждалось. Документацию также просматривал тщательно. Внутренние проверки осуществлял как планово, так и внезапно, по результатам которых, недочеты в работе устранялись оперативно. – Николай, я по твоему выражению лица понял, что ты по поводу вчерашнего инцидента решил лично поговорить с Марьяной Витальевной, - после планерки заключил Громов с насмешкой. – А ты догадлив, - Николай заметил, что рыжеволосая медсестра вот-вот мимо пройдет и вкрадчиво проговорил. - Марьяна Витальевна, через полчаса в мой кабинет зайдите, пожалуйста. – В Ваш кабинет? В кабинет… Ну хорошо… Дамочка заметно занервничала и поспешила прочь. Громов проводил ее взглядом, уделив особое внимание формам и изгибам девушки. – Я бы хотел присутствовать при Вашей приватной беседе. Она дамочка агрессивная, как бы чего не вышло. – Дмитрий, если я не смогу повлиять на медсестру, то, скажи мне, как я могу руководить отделением? Где ее объяснительная? – У тебя в кабинете, - придав голосу равнодушия, проговорил Дмитрий. – Мне достаточно этого документа, чтобы поговорить с ней. Через полтора часа назначена плановая операция: осколочный перелом со смещением, и пациента уже готовили. Стропальщик на погрузке строительного материала допустил нарушение правил технологии погрузо-разгрузочных работ, и произошел обрыв груза. Чугунная труба раздробила парню кость бедра при падении. Николай Владимирович уже оценил рентгеновские снимки и понял, что придется оперировать. Кости ноги необходимо собирать с применением металлоконструкций. Аверин прорабатывал в своей голове возможные последствия, да и сам ход операции. Полчаса пролетели, как один миг. Николай Владимирович был нужен всем и каждому без исключения. Аверин иногда удивлялся, зачем нужны планерки, ведь каждый считает своим долгом подойти и еще раз спросить своего начальника о том, что конкретно он должен делать. Его уверенное утвердительное слово действовало как самый лучший мотиватор. Не расспрашивали только ребята его основной команды, которые все понимали с полуслова, с полувзгляда. Наконец он оказался в своем кабинете. Потолок отделан прямоугольными неоновыми светильниками. Светло-сиреневые стены, белоснежные жалюзи на окнах. Электронные часы на стене с картиной, на которой изображен водопад. Он словно был живым. Сейчас такие часы можно было приобрести в любом магазине, где продается электроника. Белоснежный стол и бежевые офисные кресла. Одно для него, а второе для собеседника напротив. Был небольшой кожаный диванчик справа, а слева шкаф для документов со стеклянными дверями-купе. На столе в лотках имеющих горизонтальное устройство, как у комода находились различного содержания документы. Николай любил во всем порядок, и у него на столе не одна записка не потеряется. Все на своих местах, и он знал, что где лежит. На столе можно заметить дорогой ежедневник с перекидными листами, органайзер с канцелярией и конечно ноутбук, в котором находились выписки, истории болезни, и прочая нужная информация. Уже давно все в основном хранилось в электронном виде, и это было удобно, по крайней мере, Николай видел в этом только плюсы… В дверь тихонько постучали. Марьяна Витальевна осторожно прошла и села в кресло напротив своего начальника. Он тут же отложил документы и взглянул на женщину. – Николай Владимирович, это вышло случайно. Я очень спешила, а Вадим перепутал назначения. Если бы он не перепутал, я бы не совершила эту ошибку, а этот Громов на меня всех собак спустил! – Марьяна Витальевна, это хорошо, что вовремя к слову, именно Громовым Дмитрием Викторовичем оказана помощь пациенту, который остался в живых. Вы же обвиняете его в определенной возможно предвзятости и придирчивости к Вам. Но согласитесь, это ничто по сравнению с человеческой жизнью, разве нет? – Николай Владимирович, Вы, кажется, не понимаете то, что я Вам пытаюсь донести. – Понимаю, отлично понимаю, а вот Вы, вероятно, забываетесь. – Николай Владимирович…но… – Еще раз повторяю, если Вы со своей стороны допустите снова подобную оплошность, я буду вынужден с Вами расстаться. Мне очень жаль. Это все. – Вот как? Никто меня не понимает. Мужская солидарность. Вот что в Вас сейчас говорит. Мужик должен оставаться мужиком, а Вы… – Марьяна Витальевна, не надо пытаться мной манипулировать. Для меня человеческая жизнь на первом месте, и я требую порядка и дисциплины от медперсонала. Это понятно? – Это все Громов. Это он. – Послушайте, я не располагаю лишним временем. Если желаете еще раз обсудить этот инцидент, то встретимся после операции в ординаторской. У меня будет минут двадцать свободного времени. – Хорошо, - девушка выскочила как ошпаренная, а Николай глубоко вздохнул. Он для себя понял, что Марьяна его не услышала. – М-да, печально, и Громов тоже хорош. Марьяна быстро прошла по коридору. Ей не хотелось, чтобы ее кто-либо видел, а еще меньше, чтобы с нею заговорил. Оглядываясь воровато по сторонам, быстро открыла комнату сестры хозяйки и юркнула мышкой вовнутрь. Забралась в самый дальний угол за стеллажи с постельным бельем и достала телефон. – Марьяшь? Ты чего? Плачешь? Голос подруги мгновенно вызвал спазм в груди. Девушка всхлипнула и из глаз тут же покатились капельки слез. – Занята? - Марьяна еле выдавила из себя слово. – Я? Нет не занята. Ну что ты… *** Николай просмотрел еще раз историю болезни пациента, которого готовили к операции, и отправился в операционную. Нет, волнения или какой-то не уверенности не испытывал. Понятно, что нужно делать, и сейчас предстояло подготовиться к новой миссии. Тщательное мытье рук, стерильный костюм и прочие приготовления. Все на своих местах… Николай шагнул в операционный блок. Аверин посмотрел на приборы. Давление, пульс. Парень прерывисто дышал, ему было очень страшно. – А скажите, мне ногу не ампутируют? Я ее почти не чувствую. – Кирилл, успокойся, и не такие операции делали. Посмотрим. Готовься, что путь восстановления будет долгим. – А нога …я смогу ходить когда-нибудь?