Ноатак был менее чем в пяти милях от берега, когда дельфин вынырнул из темноты и снега и занял свое место, паря, как хрупкая металлическая стрекоза над брыкающейся, ныряющей, колеблющейся баржей. Самое лучшее, на что мог надеяться экипаж вертолета, - это спустить человека на посадочную площадку "Ноатака" и молиться, чтобы он смог схватить одного за другим членов экипажа буровой установки, когда они отпустят поручни, за которые цеплялись, и проберутся через смертельно неустойчивую площадку, примостившись на самом краю верхней палубы баржи, не имея никакого укрытия от ветра, завывающего в снастях буровой вышки. Если кто-то из членов экипажа поскользнется до того, как его благополучно пристегнут к сбруе, сброшенной с вертолета, то ничто, кроме хлипких перил, не сможет помешать ему нырнуть в минусовые воды, где холод наверняка убьет его, даже если он не утонет. Один за другим восемь человек поднялись с адской баржи в небесные объятия вертолета. Но тут пилот просигналил, что "Дельфин" больше не выдержит веса на борту, и вертолет исчез в ночи. Семь человек, оставшихся на борту "Ноатака", обладали рациональным, интеллектуальным пониманием происходящего. "Дельфин" летел к Гленаллену, который приблизился на расстояние мили, и этот процесс должен был повториться в обратном порядке, когда экипаж "Ноатака" будет спущен на посадочную площадку буксира, схвачен его экипажем и доставлен вниз. Но одно дело было услышать, что вертолет вернется, и совсем другое-поверить в то, что он вернется, когда берег все время приближался. Даже когда дельфин снова занял свое место над посадочной площадкой, напряжение не спало ни на мгновение. Качающаяся буровая вышка могла в любой момент ударить по лопастям несущего винта вертолета, как палка, засунутая между спицами велосипедного колеса, но с гораздо более смертоносным эффектом. Берег был где-то там, в непроглядной ночи, и все время приближался, но команда "дельфина" не могла спешить, потому что спешка привела бы только к ошибкам. Последние семь человек должны были ждать своей очереди, отбиваясь от страха, который еще сильнее овладевал их умами и телами, сопротивляясь желанию пробиться мимо людей, чья очередь спасаться придет раньше, чем их собственная. Один за другим они поднимались в небо. Волна за волной приближался неизбежный удар баржи о берег. Наконец остался только капитан "Ноатака", и он все еще висел в воздухе, когда снежная завеса перед кабиной "Дельфина" на мгновение раздвинулась, и свет высветил черноту, которая почему-то казалась более плотной, чем та, что была здесь раньше. Пилоту потребовалась секунда или две, чтобы понять, что он видит, а затем он потянул Дельфина вверх и прочь, молясь, чтобы и вертолет, и люди, висевшие под ним, не заметили скалы, которая внезапно появилась перед ними и теперь угрожала расплющить их, как насекомых на ветровом стекле. Всего через несколько секунд Ноатак врезался в зубчатый мыс. Его корпус состоял из двух толстых слоев стали, специально предназначенных для того, чтобы противостоять сокрушительному захвату арктического пакового льда. Но даже эта сталь не могла защитить от сурового, неподатливого камня. Корпус корабля лопнул, вода хлынула внутрь, и буровая баржа "Ноатак" погрузилась под грохочущие волны, и только буровая вышка поднялась над поверхностью воды, чтобы отметить ее прохождение. В Хьюстоне Джон Бигелоу, главный исполнительный директор и президент "Бэннок Ойл", не спал всю ночь, наблюдая за развитием событий в северных пустошах, не выходя из своего домашнего офиса. Вскоре после трех часов ночи ему позвонили из офиса Бэннока в Анкоридже, штат Аляска, которого он так боялся. “Мне очень жаль, Мистер Бигелоу, но мы потеряли Ноатак. Уверяю вас, сэр, мы сделали все возможное, береговая охрана тоже, но это был адский шторм. В это время года мы еще не видели ничего подобного в этом столетии.” В течение следующих нескольких минут Бигелоу сохранял невозмутимый вид командира, устанавливая размеры потерь, как человеческих, так и материальных. Кроме обломков самой баржи, окружающей среде был нанесен незначительный ущерб, и это, по крайней мере, было чему радоваться. Но когда звонок закончился, он нетвердой походкой подошел к своему бару и налил себе очень большую порцию виски. Он сделал один глоток, а затем отставил стакан в сторону, не допив его, и, тяжело опустившись на стул, обхватил голову руками и громко спросил:” Раннее утреннее солнце пробивалось сквозь полуоткрытые жалюзи спальни, и Конго сидел на кровати, глядя телевизор. Рядом с ним на смятых простынях лежала молодая девушка. Она перевернулась во сне так, что ее голова оказалась на одном уровне с его обнаженной промежностью. Затем она рефлекторно протянула руку и обхватила его гениталии. - Только не сейчас.- Он оттолкнул ее руку. “Я пытаюсь сосредоточиться, черт возьми!” Девушка откатилась назад, туда, откуда начала, и снова погрузилась в глубокий сон. Джонни Конго не спал всю ночь, слишком накачанный кокаином, который он нюхал, чтобы заснуть. Теперь ему было любопытно узнать, не поднимает ли его побег все еще волну, поэтому он включил умный телевизор на Си-эн-эн, держа громкость на низком уровне, потому что не хотел, чтобы маленькая сучка рядом с ним проснулась и начала скулить на него из-за своих денег. Затем он открыл экран внутри экрана, чтобы проверить все свои и Карла учетные записи электронной почты. И потом, не только наркотики не давали ему уснуть. Все началось с того, что Конго нашел информационный бюллетень "Бэннок Ойл", который был отправлен по электронной почте Карлу в его роли единственного оставшегося взрослого бенефициара трастового фонда Генри Бэннока. Два слова "Гектор Кросс" выпрыгнули из экрана в Конго, как будто они были написаны неоном размером с голливудскую вывеску. Вот он, белый лайми - ублюдок, хвастается тем, как он собирается сохранить установку Бэннока в Анголе в целости и сохранности, и Конго поймал себя на том, что громко смеется над тем, как его злейший враг отдал себя в его руки. “Теперь я точно знаю, где тебя искать, белый мальчик” - радостно пробормотал Конго, его напряженный мозг был так переполнен случайными, полусформировавшимися идеями о том, как отомстить Гектору кроссу, что он поначалу не обратил особого внимания на экстренную новость о затонувшей у берегов Аляски нефтяной барже. Но потом ему показалось, что кто-то произнес слова “Бэннок Ойл”, поэтому он включил новости на весь экран, включил громкость достаточно громко, чтобы слышать отчетливо, и сосредоточился на новостях, которые медленно складывались, каждый новый репортер или говорящая голова добавляли еще один маленький кусочек к головоломке, которая все еще была далека от завершения. Стихия потопления, которая больше всего беспокоила Конго, заключалась в ее возможном влиянии на акции компании "Бэннок". Атака Кросса на дворцовый комплекс, который они с Карлом построили для себя в Казунду, оставила Карла мертвым, а их дома-в руинах. Когда Конго был схвачен и брошен в тюрьму, различные преступные предприятия, которыми он руководил вместе с Карлом, развалились на куски. Таким образом, Траст Бэннока оставался его единственным источником наличных денег, но Траст в основном финансировался за счет дивидендов, полученных от акций компании, которые составляли большую часть ее капитальной стоимости. Если пострадает "Бэннок Ойл", то пострадает и доверие, и Конго. Конго чувствовал себя обманутым, параноиком, убежденным, что потопление баржи на Аляске каким-то образом, хотя он и не мог до конца понять, было частью плана ограбления его денег, которые по праву принадлежали ему. Все это было связано с деньгами, поэтому он переключал каналы, пока не получил сеть, которая была полностью посвящена деньгам: Bloomberg. К этому времени было уже шесть утра. Ежедневное шоу наблюдения за Блумбергом только начиналось, и оно начиналось с вертолетной съемки прожектора, проносящегося над штормовыми водами. Это должно было быть погружение. Конго сел прямо в постели и приготовился смотреть шоу. В Лондоне было одиннадцать часов, и Гектор Кросс допивал третью кружку кофе за это утро, пока работал на своем поле в совете директоров "Бэннок Ойл" за деньгами,которые ему понадобятся для покупки военного корабля. Если не считать кратких проблесков детского телешоу, которые он поймал, пытаясь запихнуть немного завтрака в красивый, но несговорчивый рот своей маленькой девочки, Кросс намеренно держался подальше от всех средств массовой информации или средств коммуникации. Он собирался подать заявку на несколько миллионов долларов "Бэннок Ойл", и ему нужно было сделать все правильно с первого раза, поэтому он не хотел, чтобы что-то отвлекало его. Затем его айфон пискнул, предупреждая о входящем сообщении. Кросс проигнорировал его, но через минуту, запрограммированный на обиду, когда его игнорируют, телефон зазвонил во второй раз, и он не смог удержаться, чтобы не взглянуть на экран. Отправителем был один из его контактов, названный “личный кабинет Джей Би”, что означало Бигелоу, или Джессика, его старший личный помощник. Сообщение было настолько кратким, что все это содержалось в предупреждении. Она просто гласила: "Срочно. Включите Bloomberg Surveillance СЕЙЧАС. Интервью генерального директора «Ноатак". Кросс раздраженно нахмурился. Слово "Ноатак" прозвучало как колокол, но он не мог вспомнить почему. И все же, если это настолько важно, чтобы офис Биглоу связался с ним в пять утра по Хьюстонскому времени, ему лучше выяснить, из-за чего весь сыр-бор. Он включил свой офисный телевизор, нашел Блумберга на Скай-боксе и увидел мужчину средних лет, чьи редеющие седые волосы, очки в роговой оправе и галстук-бабочка придавали ему вид скорее профессора колледжа, чем утреннего телеведущего. - Итак, - говорил мужчина, - маркет-мейкеры просыпаются с двумя основными историями, которые могут оказать значительное влияние на раннюю торговлю по индексу Доу сегодня утром. Мы сейчас же вернемся к одному из них - потере аляскинской буровой баржи "Бэннок Ойл "-"Ноатак".” Кросс громко ахнул. Теперь он понял, почему сообщение было таким настойчивым. Он вышел в интернет, ища дополнительную информацию, а ведущий продолжил: "Но до этого вы можете поспорить, что генеральный директор Slindon Insurance Торнтон Карпентер не любил открывать свой почтовый ящик сегодня утром, потому что в нем содержался один из легендарных фламингов основателя Seventh Wave Investment Арама Бендика.” Кросс лишь смутно осознавал, что на экране появилась фотография лысеющего, драчливого белого мужчины в костюме, а ведущий продолжал: "Бендик заработал миллиарды благодаря своим сверхагрессивным, чрезвычайно личным нападкам на корпоративных боссов, сделанным в форме личных электронных писем, которые он одновременно публикует в интернете. Его стратегия состоит в том, чтобы заставить Советы Директоров компаний отказаться от своих существующих стратегий и вести свой бизнес так, как он считает нужным, и что обычно включает агрессивные меры по сокращению расходов, которые повышают краткосрочную прибыль и цены на акции, но, как говорят критики, включая многих жертв Бендика, оставляют ранее здоровые предприятия пустыми и легкой добычей для конкурентов.” Теперь появилось изображение буквы с несколькими строчками, наложенными гораздо более крупным шрифтом. Кросс перешел на новостной сайт Би-би-си и теперь просматривал несколько статей, уже опубликованных о потоплении судна. Он только уловил странное слово, когда голос с экрана сообщил более внимательным зрителям, что "письмо Бендика обвиняет Карпентера в том, цитирую:" управление Слиндоном в интересах себя и своих коллег-руководителей высшего звена, а не акционеров . . . растрачивая миллионы на спонсорство турниров по гольфу, которые давали членам совета директоров возможность общаться с лучшими игроками в гольф и поклонницами гольфа, но ничего не делали для продвижения страхового бренда Slindon и " предаваясь оргиям переедания, чрезмерного употребления алкоголя и непристойного перерасхода средств, едва замаскированных под ретриты стратегического планирования для высокопоставленных лиц, принимающих решения.’ - Мистер Карпентер еще не ответил на эти обвинения, но теперь к нам присоединяется Арам Бендик из своей нью-йоркской квартиры. -"Доброе утро, мистер Бендик.” - Доброе утро, Том.” Так что теперь у Кросса была по крайней мере половина имени ведущего. - В прошлом году страховая прибыль "Слиндона" выросла на три процента, компания выплатила акционерам рекордные дивиденды, и все это было под наблюдением Торнтона Карпентера. Так зачем же нападать на него сейчас и выдвигать обвинения, которые, как говорят некоторые, не имеют никакого отношения к его работе в качестве генерального директора?” Ответ Бендика был таким же вызывающим, как и его внешний вид. С резким акцентом ” Ну йойк "он усмехнулся:- "Потому что они имеют все, что связано с его работой, которая ленива, неэффективна и не имеет четкого видения будущего бизнеса, который он должен возглавить.” “И это потому, что Слиндон - как и многие крупные корпорации - спонсирует турнир PGA? Неужели?” “Да, действительно. Послушайте, вы сказали, что прибыль компании выросла на три процента. Их три ближайших конкурента составляли в среднем более пяти человек. Почему? Потому что их руководители, их советы директоров и их руководители думали о росте своих рынков и сокращении своих расходов, а не о покупке бермудских шорт и масла для загара для пятидневного, полностью оплаченного роскошного отпуска на Гавайях, одетого как возможность думать вне проклятого конверта извините мой язык, но такая коррупция, потому что это то, что есть, действительно оскорбляет меня.” “Значит, вы остаетесь верны всем своим замечаниям в письме?” “Иначе я бы их не писал.” “И что же вы хотите увидеть дальше?” “Я хочу и ожидаю, что мои коллеги-акционеры в Слиндоне потребуют - и получат - серьезных изменений в корпоративной политике. И если это означает кадровые перестановки, то так тому и быть.” “А есть ли у вас сейчас в поле зрения еще какие-нибудь корпорации?” - - Как всегда, Том . . . всегда.” - Так вот, Арам Бендик положил его там на кон, как он обычно это делает. Мы будем следить за развитием этой истории, и как только мы получим ответ от кого-нибудь в Слиндоне, вы получите его. А теперь на Аляску, где вчера около одиннадцати вечера по местному времени затонула буровая баржа "Бэннок Ойл".”