“Не волнуйся, мой дорогой” - сказала Настя, впервые заговорив как любящая жена, а не как суровый профессионал. - “Ты же знаешь, как это бывает: мне, возможно, придется шантажировать да Кунью. Лучший способ сделать это - иметь вредный материал, который он никогда не хотел бы обнародовать. Неужели ему будет стыдно, если его увидят занимающимся сексом с белой женщиной? Нет. Но если эта женщина подсыпала рогипнол в его напиток, вырубила его, а затем создала кадры, на которых он был связан, пока она его била, то я думаю, что он сказал бы ей почти все, чтобы мир не видел его униженным таким образом.” “Ах, эта старая процедура порки, - сказал О'Куинн, понимающе кивая. “Это всегда срабатывает. Мужчины скажут все, что угодно. Например, я сказал: "Ты выйдешь за меня замуж?’ когда ты сделала это со мной. *** Добравшись до Москвы, Настя сразу из аэропорта направилась в офисное здание "Садовая Плаза", престижное место всего в паре сотен метров от Тверской улицы, где у многих самых умных мировых дизайнеров были свои флагманские российские магазины. Она сняла обслуживаемый номер на четвертом этаже, где располагались все офисные помещения, сдаваемые в краткосрочную аренду, и договорилась о том, чтобы он был оснащен оборудованием, декоративными витринами и мебелью, подходящими для бизнеса, обслуживающего богатых клиентов. Закрепив этот элемент своего прикрытия, она направилась в квартиру матери, где жила Евгения. Три женщины обнимались и целовались, смеялись и плакали. Она с радостью обнаружила, что опухоль на лице сестры спала и все оставшиеся следы кровоподтеков можно было скрыть с помощью косметики. Оставшуюся часть первого дня они провели вместе, разговаривая, начиная заполнять пробелы, оставленные всеми годами, проведенными врозь, и дойдя до того, что могли бы называть друг друга Настей и Женей, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Женя этого не знала, но ее проверяли, а точнее пробовали на роль личного помощника Марии Денисовой. - О! Моя первая настоящая работа!- взволнованно сказал Женя на следующее утро, когда Настя сказала ей, что ей отведена роль в операции "да Кунья". “Ну, это же твоя первая настоящая фальшивая работа” - заметила Настя. - Но это очень важное притворство. Мне нужно знать, что если кто-то придет искать мой бизнес, он найдет тот, который достаточно надежен, чтобы заставить их доверять мне. У меня будет пара моих коллег из старых времен...” “Ты имеешь в виду шпионов? Папа как-то сказал, что ты станешь шпионом.” - Не обращай внимания, все, что тебе нужно знать, это то, что они хорошие люди, полностью надежные и достаточно крепкие, чтобы обеспечить твою безопасность. Все, что вам нужно сделать, это узнать всю легенду Марии Денисовой: кто она, чем занимается, кто ее клиенты - все.” “«Я могу это сделать, - сказала Женя, - но что я надену? Я имею в виду, не будет ли у личного помощника, я не знаю... деловая одежда? У меня нет ничего подобного.” “Тогда мы купим тебе что-нибудь.” - О, хорошо! Но есть еще одна вещь, которая меня беспокоит. Ты сказала, что я должна знать все о клиентах Марии Денисовой.” “Совершенно верно. И если кто-то хочет поговорить с ними, ты должна установить связь.” “Но кто они такие? Этот ваш бизнес на самом деле не существует. Как у него могут быть клиенты?” - Потому что наш дорогой отец собирается подарить их мне.” “А ты уверена?- С сомнением спросила Женя. “Я не думаю, что он захочет тебе что-то дать.” “И я не думаю, что у него будет какой-то выбор в этом вопросе. Дай мне его номер. Пришло время мне поздороваться после всех этих лет.” Воронов был заинтригован перспективой встречи со своей давно потерянной дочерью и заинтересовался, когда она сказала, что знает, где он может найти ее младшую сестру, которая все еще пропала. Он вызвал ее к себе на подмосковную дачу, где жил, когда его не удерживали в городе требования бизнеса. Настя не собиралась давать отцу повода унижать ее такими же оскорблениями, какими он осыпал Женю, и уж тем более не хотела давать ему ни малейшего повода для развития кровосмесительных чувств по отношению к ней, как это было с Женей. Поэтому она уложила волосы в очень небрежный шиньон и надела безупречно сшитый, приталенный брючный костюм от Джил Сандер, который играл с идеей мужского двубортного пиджака, не будучи ни в малейшей степени мужественным. Это она сочетала с парой плоских коричневых башмаков, которые были не только шикарны, но и имели искусно спрятанные стальные колпачки. Как боевой наряд, это придавало ей полную легкость движений и немного скрытой опасности. Но, убрав волосы с лица и шеи, она лишь продемонстрировала совершенство своей костной структуры, в то время как брючный костюм был скроен так искусно, что постоянно намекал на фигуру, которую он, по-видимому, скрывал. Возле отеля ее встретил черный лимузин "Майбах" с шофером. Водитель, как она сразу заметила, пытался спрятать пистолет в наплечной кобуре под форменной курткой. Тот факт, что ее так легко было заметить, успокоил ее. Это наводило на мысль, что он далеко не первоклассный специалист и, если возникнет такая необходимость, с ним можно будет справиться относительно легко. Настя сладко улыбнулась, когда он открыл ей дверь, решив сыграть роль хорошенькой маленькой женщины: одним из ее величайших удовольствий в жизни было видеть удивление на лице глупых, бандитских мужчин, когда они слишком поздно понимали, что она совсем не та, кем кажется. Они выехали из города и углубились в лес, где за прошедшие десятилетия партийные воротилы построили свои дачи или загородные коттеджи. Сегодня все эти относительно скромные здания были снесены, заменены гротескно огромными особняками, храмами дурного вкуса для мужчин с незаслуженным состоянием, спрятанными за бесконечными километрами высоких стен, наблюдаемыми камерами безопасности, как будто мужчины и женщины за ними были заключенными государства, а не его владельцами. Наконец "Майбах" свернул с дороги и подъехал к богато украшенным кованым воротам, охраняемым будкой часового. Лимузин остановился у будки, водитель посовещался с охранником, и ворота распахнулись. Обрамленная деревьями подъездная аллея, встречавшая их, извивалась и огибала открытый ландшафт, усеянный деревьями, классическими глупостями и даже озером с древним каменным мостом на одном конце, который совсем не казался русским. Потом показался загородный коттедж Виталия Воронова, и Настя вдруг поймала себя на том, что прижимает руку ко рту, чтобы подавить смех. Здание перед ней было бы мгновенно узнаваемо для сотен миллионов людей по всему миру, потому что это было, по-видимому, совершенное воспроизведение замка Хайклер, величественного дома в Беркшире, Англия, наиболее известного как место расположения телевизионного Аббатства Даунтон.о - Боже мой, - прошептала Настя про себя, - этот сумасшедший пьяный извращенец думает, что он граф Грэнтем.” Машина с хрустом проехала последний участок гравия и остановилась перед главным входом. Водитель открыл пассажирскую дверь, и Настя поднялась по парадной лестнице к массивным, обитым гвоздями деревянным дверям, которые при ее приближении словно по волшебству распахнулись. Она приготовилась к тому моменту, когда они с отцом впервые за последние пятнадцать лет будут смотреть друг другу в глаза. Но когда она вошла в большой зал, первым человеком, которого она встретила, была ее мачеха Марина. Марина была необыкновенно красива - Настя сразу поняла, откуда у Евгении такая внешность. Однако она была так безупречно одета, ухожена и накрашена, что казалась не столько живым человеком, сколько драгоценным предметом. Но в ее глазах было такое выражение, которое Настя сразу узнала, потому что много лет назад она видела его у своей матери. Это был отчаявшийся, сломленный взгляд женщины, из которой выбили всю радость жизни, чью душу раздавили жестокость и насилие. Сразу же всякая враждебность или подозрение, которые Настя могла испытывать к соблазнительнице, отнявшей у нее отца, исчезли, сменившись яростной решимостью защитить женщину, которая сама была беззащитна. Марина даже не поздоровалась. Вместо этого она шагнула вперед, взяла Настю за руки и голосом, похожим на страдальческий шепот, спросила: "Как она?" “Она жива и здорова, - заверила ее Настя, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать Марину в щеку. Она остановилась, когда их головы оказались рядом, и прошептала: - " Даю слово.” Затем они отступили назад, и Марина возвысила голос до обычного тона одной женщины, приветствующей другую, и сказала: "Ты выглядишь так шикарно, моя дорогая. Ты должна сказать мне, где ты нашла этот божественный костюм. Разве она не прелестна, дорогой?” Виталий Воронов неопределенно хмыкнул, входя в вестибюль. Он был одет в твидовый охотничий пиджак и пару брюк "плюс четыре", которые явно были работой портного Сэвил-Роу, но даже мастерство мастеров, которые их скроили и сшили, не могло скрыть вульгарности горчичного клетчатого узора, который выбрал Воронов, или того факта, что человек внутри них был грубым, некультурным хамом. “Ты не говорил мне, что Анастасия такая красивая, - добавила Марина. “Ты, должно быть, очень горд.” Воронов совершенно не обращал внимания на жену и смотрел на старшую дочь с безразличием, граничащим с презрением. Настя была оскорблена тем, как глубоко ранена маленькая девочка в ней полным отсутствием любви в его голосе. Она сказала себе, что никогда не должна была быть настолько глупой, чтобы ожидать хоть каплю отцовской любви от такой свиньи, как он. - Иди, - сказал Воронов жене, отпуская ее взмахом руки. "Еще одна причина ненавидеть его", - подумала Настя, глядя, как мачеха послушно исчезает в глубине огромного дома. - Иди за мной, - сказал Воронов, ведя Настю в одну из приемных, выходящих в коридор. Как бы ни были верны архитекторы внешнему виду Хайклера, они не обращали никакого внимания на его внутреннее убранство. Домашнюю роскошь семейных портретов, антикварной мебели и огромных книжных шкафов, заполненных томами в кожаных переплетах, сменило вульгарное изобилие черного мрамора, сверкающих зеркал, сверкающего хрома, золотых безделушек и белой кожаной мебели, которая казалась более подходящей для борделя Шейха в центре Эр-Рияда или холостяцкой квартиры Колумбийского кокаинового барона, чем для семейного загородного дома. Воронов сел в большое кресло, указал Насте, чтобы она заняла такое же напротив него, и взял с бокового столика телефон. - “Хочешь чего-нибудь выпить?- спросил он. “Нет, спасибо.” “Твоя потеря. Дай мне бутылку водки. Воронов положил трубку и посмотрел на своего старшую дочь. “Так чего же ты хочешь? Потому что если тебе нужны деньги, ты можешь просто отвалить. От меня ты ничего не получишь.”