“Ну, мне он показался очень обаятельным.” “Да, у него действительно есть обаяние . . .” “О, так он тебе действительно нравится!" - воскликнула Евгения, обрадованная тем, что Настя попалась в ее ловушку. “Я этого не говорила.” - Ну же, признайся, ты считаешь его сексуальным.” Настя решила, что пора показать, кто здесь главный. - "Позволь мне напомнить тебе, сестренка, что я замужняя женщина и люблю своего мужа, так что даже если я понимаю, как другие женщины могут считать мужчину привлекательным, это не значит, что я сама нахожу его привлекательным.” - Ну, тогда скажи мне, что увидит другая женщина, когда посмотрит на Матеуса да Кунью?” “Хм . . .- Настя задумалась, не закончить ли разговор прямо здесь и сейчас. Но Евгения была ее давно потерянной сестрой, и одна из вещей, которые сестры делали - или так предполагала Настя - это обменивались сплетнями о мужчинах, поэтому она согласилась с вопросом Евгении. - Ну, другая женщина увидела бы мужчину ростом около метра восьмидесяти пяти . . .” - О, мне это нравится! Это значит, что даже на самых высоких каблуках мне все равно придется поднимать голову, чтобы поцеловать его. У него хорошее тело?” “Я думаю, это ясно, что он регулярно занимается физическими упражнениями, да.” “А разве он черный? У меня никогда не было черного парня. Папа сойдет с ума!” “Он смешанной расы: его мать француженка. Так что его кожа бледнее, чем у чистокровного западно-африканца, а черты лица более кавказские: более узкий нос, более тонкие губы.” “А как же, ты знаешь . . . там, внизу? Это африканское? Надеюсь, что так!” Почти наверняка, подумала Настя, но ответила она так: - "Откуда мне знать?” “О, не разыгрывай передо мной невинность, старшая сестра! Держу пари, ты точно знаешь, какой он большой!” “Понятия не имею.” “Тогда мне придется самой все выяснить!” Теперь Настя действительно забеспокоилась. Евгения еще не была готова сразиться с таким человеком, как да Кунья. - “Нет, Евгения, не делай этого, - сказала она. - "Послушай меня, это серьезно: Матеус да Кунья очень красив, очень умен, очень обаятелен, и он точно знает, какое впечатление производит на женщин.” “Ммм . . . вкуснятина!” “Но он также очень опасный, безжалостный, циничный ублюдок. Единственное, что его действительно волнует, - это власть, и он сделает все, чтобы заполучить ее. Ты меня слышишь?” “Да, и все это хорошо!” “Нет, на самом деле это не так. Ты же знаешь, как отец тебя обидел? Ну, это ничего, совсем ничего по сравнению с тем ущербом, который мог нанести да Кунья.” “Ладно, ладно, я все поняла, - сказала Евгения, словно угрюмый подросток. Настя ухватилась за возможность сменить тему разговора. - Хорошо, теперь я хочу поговорить с тобой еще кое о чем. Я подумала, что, может быть, ты могла бы приехать ко мне в Лондон на несколько дней. Я хотела бы познакомить тебя с Пэдди и некоторыми людьми, с которыми я работаю. Нам скоро надо будет ехать в Африку, но перед этим, может быть,?” - Да, пожалуйста! Я уже целую вечность не была в Лондоне, и у меня там живет так много друзей.” “Хорошо, тогда все решено. Теперь все, что нам нужно сделать, это договориться о дате . . .” *** Арам Бендик был разгорячен, вспотел и страдал от смены часовых поясов,а его вспыльчивый характер и в лучшие времена граничил с вулканическим. В Нью-Йорке он сел на "Гольфстрим G500", который летел в Кабо-Верде, что бы там ни было, черт возьми, - для дозаправки. - “Просто предосторожность, - сказал пилот. “Мы могли бы добраться туда, куда направляемся, на одном баке, но только на одном.” “Так куда же, черт возьми, мы едем?" - Спросил Бендик, и пилот только улыбнулся и сказал: - "Простите, сэр, но я не имею права разглашать эту информацию.” Бендик вообще никогда бы не сел в самолет, и уж точно не без своей обычной охраны из шести человек, каждый из которых был бывшим сотрудником Моссада, если бы не второй транш в 50 миллионов долларов, который Хуан Тумбо положил на депозитный счет со словами: - “Если вы не вернетесь в Нью-Йорк в течение семидесяти двух часов после взлета, эти деньги будут отправлены вашим адвокатам. Вы можете сказать им, что с ними делать. Даже если ваш самолет приземлится всего через одну минуту после этого времени, вы все равно получите деньги.” Первые пятьдесят миллионов поступили в его фонд, как и обещал Тумбо. Второй транш был проверен его адвокатами, и они убедились, что он был законным. Бендик полагал, что у него было много врагов, но ни один из них не был настолько сумасшедшим, чтобы выбросить сотню миллионов только для того, чтобы убить его. Поэтому он сел в самолет в три часа пополудни, проработал весь путь до Кабо-Верде, затем поужинал в начале второго этапа, посмотрел фильм и, наконец, заснул на три или четыре часа. Его разбудили как раз перед тем, как они приземлились в каком-то жалком подобии аэропорта, где никто никогда не слышал о кондиционерах, а иммиграционные чиновники заставляли обструкционистских придурков на столах в аэропорту Кеннеди выглядеть такими же гладкими и очаровательными, как Джордж долбаный Клуни. Часы показывали восемь утра, но было уже жарко и влажно, и он испытал благословенное облегчение, обнаружив, что в "Рейнджровере", ожидавшем его у терминала, есть кондиционер и удобные сиденья, чтобы успокоить его. Бендик с удовольствием прихватил бы какой-нибудь столь необходимый ему сонник, но дорога была так полна выбоин, что казалось, будто он пытается уснуть на крыше надувного замка. Поэтому он заставил свои усталые, налитые кровью глаза оставаться открытыми и смотрел на гигантские трущобы, где все здания выглядели так, будто их должны были осудить десятилетия назад, а улицы были заполнены людьми, несущими вещи и товары на своих головах и слоняющимися вокруг, как будто у них не было ничего лучше, чем заня ться собой. "Что же, во имя всего святого,-подумал Бендик,-заставит человека, который может потратить десятки миллионов только на то, чтобы встретиться один на один, жить в такой дыре?" Что же касается места свалки, то он решил, что это должна быть Африка, просто потому, что почти все, кого он мог видеть, были черными, а город был построен на море, потому что они прилетели над водой, чтобы приземлиться. Кроме того, он хорошо знал сквота. Рейндж-Рейндж ехал в гору через окраину города, пока не добрался до черных кованых ворот, укрепленных за железной решеткой окрашенными стальными панелями, вделанными в высокую бетонную стену. У ворот стояли два вооруженных охранника, но они узнали приближающуюся машину и сразу же распахнули ворота, чтобы Бендик мог проехать прямо через них. Внутри комплекса он обнаружил совершенно новый мир разбрызгивателей, играющих на пышных зеленых лужайках, и одетых в униформу садовников, ухаживающих за ослепительными клумбами. Когда машина остановилась у входа в величественный особняк колониального типа, слуги в белых перчатках поспешили открыть пассажирскую дверь, с улыбкой поприветствовать Бендика и провести его в прохладную, просторную анфиладу комнат, где тяжелые ставни сдерживали жар солнца, а потолочный вентилятор обеспечивал прохладный бриз. Час спустя, приняв душ, переодевшись и покончив с легким завтраком, прекрасно приготовленным в соответствии с его точными требованиями и съеденным на затененном балконе с видом на сад, Арам Бендик был готов встретиться с хозяином дома. Его повели вниз, обратно через холл в отдельный кабинет. В дальнем конце комнаты за столом сидел чернокожий мужчина. У него была борода и короткие, туго завитые волосы, с проседью, и хотя он выглядел широкоплечим и внушительным, когда садился, только когда мужчина поднялся на ноги, Бендик оценил его огромные размеры. Этот человек был горой на ногах. “Я Хуан Тумбо,-сказал он афро-американским голосом, который, казалось, грохотал из недр земли, сжимая руку Бендика в сокрушительной хватке. —"Хорошо, что ты пришел ко мне, Рам, - надеюсь, ты не против, что я называю тебя так теперь, когда мы деловые партнеры. Они тут за тобой присматривают? Это место только арендуется, слуги приходят вместе со зданием.” - Они прекрасно обо мне заботились, Мистер Тамбо, и если бы моя жена была здесь, она бы сказала, что дом очень необычный, но этот город, должно быть, самая дерьмовая, самая забытая Богом дыра, которую я когда-либо видел, - начал Бендик. - По сравнению с ним Восточный Гарлем выглядит как Монте-Карло, черт возьми, понимаешь, о чем я? И простите, что спрашиваю, но где же я, черт возьми, нахожусь?”