— Отлично. Спасибо. Сабина снова улыбнулась. Потом быстро почистила зубы, умылась и оделась в то, что еще с вечера оставалось брошенным на стул. Тонкий штрих карандаша и туши, легкий мазок фиолетовой помады — и минут через пять, может, чуть больше, она уже садилась в «Фиат Пунто» комиссариата, который поджидал ее на улице. По дороге с ней связался Джимонди, как всегда, точный и пунктуальный. Впереди замаячили огни мобильного отряда, «Скорой помощи» и медицинской службы. Зевак, к счастью, было пока немного. Выходя из машины, Сабина с трудом сдержала очередную улыбку, которая явно была бы ни к селу ни к городу. Теперь у нее имелась прекрасная возможность позвонить своему Роберто и заставить его спрыгнуть с кровати. Она дождаться не могла этого момента. Конечно, его хватит инфаркт, но жена уж точно ничего заподозрить не должна. Работа есть работа. Инспектор Джимонди поджидал свою руководительницу у входа в дом. Сабина была в полном расцвете молодости, тоненькая, подвижная, зеленоглазая, с короткими, чуть волнистыми черными волосами. Движения ее были лишены суетливости, но морщинки вокруг глаз на выразительном тонком лице говорили о том, что она очень любит улыбаться и ей не терпится обзавестись новыми, такими же веселыми морщинками. Инспектор приветствовал ее дружески, но с некоторой долей снисходительности. Его дочь была немногим младше Сабины, и ему хватило одного взгляда, чтобы определить, что у начальницы, всегда такой безупречно аккуратной, не было времени собраться как следует. Но ситуация была под контролем, и небольшое опоздание не могло нанести делу никакого вреда. Между начальницей и подчиненным установились прекрасные отношения, и базировались они на профессиональном уважении, некоторой отстраненности и (почему бы и нет?) взаимной симпатии. Сабина ответила на приветствие и слегка сжала руку инспектора, в благодарность за то, что он выбросил сигарету, перед тем как подойти к ней. Ей пришлось на несколько секунд задержать дыхание, потому что она не выносила табачного запаха, а Джимонди был из тех, от кого несло как от пепельницы, даже на расстоянии. Впрочем, должен же он иметь хоть какой-то изъян: кристально честный специалист, ориентир для всего комиссариата и, по-видимому, несколько лет и несколько килограммов тому назад — мужчина «полный отпад»… Сабина поздоровалась с фельдфебелем, бывшим в подчинении полицейского пункта в Париоли, который заранее явился на пост, чтобы собрать кое-какую информацию и удовлетворить любопытство, испокон веков пожиравшее карабинеров. С последними отношения тоже были налажены, а потому ей хватило одного жеста, чтобы дать ему понять, что после первичного осмотра места происшествия она разрешит своим людям сообщить ему анкетные данные жертв и другие полезные сведения. Неважно даже, уверена ли она, что фельдфебель и так знает о происшествии все или почти все. Уравновешенные отношения с коллегами, даже из другой организации, всегда очень важны. Джимонди пошел наверх пешком, избавляя ее от неприятной обязанности отказаться от лифта, который за несколько секунд насквозь пропахнет табаком, едва он войдет в кабину. Сабина вошла в лифт вместе с незнакомой девушкой в форме, которая, несмотря на бессонную ночь на дежурстве, бодро поздоровалась и протянула ей идентификационные карты[2] жертв, взятые в квартире. Сабина рассеянно посмотрела на них, задержав взгляд на лицах, глядящих с целой серии фотографий, собранных в портфолио. Он: Карло Брульи, 1981 года рождения, рабочий. Жесткие курчавые волосы, крепкая фигура, сдержанная улыбка и взгляд, явно не соответствующий нобелевскому лауреату. Она: Гайя Лаурентис, 1986 года рождения, служащая. Открытая улыбка, обрамленная локонами с неаккуратной мелировкой, небрежный макияж. Красивая девушка, только плохо за собой следит. Со временем Сабина научилась отодвигать в сторону естественное сопереживание в трагедиях, с которыми приходилось сталкиваться, но не смогла сдержать сочувственного вздоха. У этой пары вся жизнь была впереди, жить бы и жить ее вместе… Они поднялись на лестничную площадку третьего этажа. Квартира располагалась слева; возле полуоткрытой двери их дожидался еще один полицейский в форме, о чем-то переговариваясь с санитаркой из «Скорой помощи». В квартире напротив маячило заплаканное лицо соседки, которая, видимо, и вызвала полицию. Она вежливо поздоровалась, сдерживая на поводке мопса, вертевшегося у нее под ногами. Наверное, это была собака пострадавших, которую пока поручили ее заботам, чтобы успокоить. Сабина кивнула ей и вошла в квартиру. И сразу почувствовала запах пороха и крови — тот самый терпкий и едкий запах, что так привычен для полицейского. Справа располагалась маленькая кухонька, слева — гостиная; короткий коридор вел в ванную и еще в две комнаты. На вешалке висел легкий женский жакет от «Гуччи» и сумочка от «Луи Виттон». Под огромным, как гараж, смарт-телевизором — «Икс-бокс», «Плейстейшн» и многодиапазонная система «долби». К противоположной стене, прямо по штукатурке, прикреплена довольно безвкусная гигантская фотография, из тех, что делают, когда садишься на круизный пароход. На этажерке — свадебное фото, сделанное лет десять назад. Молодые на нем одеты богато, но безвкусно: она похожа на куклу, а он настолько старается быть элегантным, что, наоборот, кажется ужасно неуклюжим. Фотограф поймал их в момент «страстного» объятия на публику, такого же фальшивого, как и их любовь, которая завершилась трагедией. «Наверное, муж принадлежал к фанатам фэнтези или научной фантастики, запрудившей всю Италию», — подумала Сабина. Повсюду были разбросаны статуэтки, значки, иконы и прочая низкопробная мишура. В одном из углов гостиной она с некоторой долей отвращения заметила репродукцию в натуральную величину: всем хорошо известный парень в черной каске и плаще. Там же виднелся и фотомонтаж на грани китча, с изображениями Люка и Леи из «Звездных войн», которые неизвестный фотограф — окончательно растерявший последние крупицы хорошего вкуса в угоду легкому заработку — наложил на лица молодых. Особенно досталось невесте: у нее был такой вид, словно она скорее даст себя сжечь, чем подвергнется такому мучению. Хотя чего не вытерпишь ради любви, даже если муж заставляет тебя наклеить изображение принцессы Леи с конструктора «Лего» на брелок для ключей, висящих на двери рядышком с его ключами, к которым приклеен портрет Оби-Вана Кеноби… Годы работы в полиции научили Сабину цинизму. Она быстро прикинула: 80–90 квадратных метров, зона густонаселенная, обстановка и домашняя утварь в квартире, конечно, вульгарны, но по качеству несопоставимы с уровнем жизни двух молодых служащих, даже если обставить жилище им помогли родители, да и сами молодые влезли по уши в долги. В доме идеальная чистота и порядок, несмотря на присутствие собаки. А это значит, что, по крайней мере, раза два в неделю квартиру убирает домработница, хотя бы и небрежно. Получается, что эта парочка — очередная жертва маркетинга, когда форсу много, а по сути — пшик… Любовь, которая трубит о себе направо и налево, а на самом деле — прячется. Что ж, известная трагедия… Сабина понимала, что на нее сейчас вполне можно приклеить этикетку «Говнючка». В жизни ей пришлось многое повидать и передумать, но уж чему она научилась, так это не делиться с посторонними своими циничными соображениями. А потому весь этот ряд язвительных наблюдений нашел пристанище исключительно в ее голове. Такими мыслями она делилась только с Роберто. Он был гораздо умнее ее, к тому же его разум находился с ней полностью «на одной волне». С таким ей еще никогда не доводилось встречаться. Общаясь с ним как с сотрудником муниципальной полиции, Сабине надлежало быть профессионально сдержанной и холодной. Зато потом, в интимной обстановке, она, уже не сдерживаясь, расскажет и прокомментирует каждую деталь, чтобы еще ярче разгорелся огонь их сообщничества. Дежурный врач, прибывший на автомобиле медицинской службы, только что официально засвидетельствовал смерть супругов Брульи. Он вышел из спальни и отдал заключение Джимонди, на всякий случай подчеркнув, что даже не прикасался к телам, поскольку в этом не было никакой надобности. Потом распрощался и помчался знакомиться с очередным трупом. Проклятая работа. Комната освободилась. Сабина тем временем натянула на руки белые перчатки из синтетической ткани и вошла. На сотом трупе ей уже удалось преодолеть тот ужас, что свойствен всем человеческим существам. Однако на тела надо было взглянуть, чтобы уточнить все детали для тех, кто дожидался ее вызова, чтобы потом закидать ее простыми вопросами, пригодными разве что для того, чтобы систематизировать центнеры бумаги и выбросить их, если окажется, что смерть была насильственная. Слева располагалось супружеское ложе, и жуткая в своей неподвижности сцена полностью соответствовала описанию, которое Джимонди дал по телефону. Казалось, что Карло, сидя на правой стороне кровати, схватил пистолет, «Беретту» — полуавтомат, сунул дуло себе в рот и выстрелил. Он сидел спиной к жене, спустив ноги на пол, и пуля в один миг убила его и ударила спящую Гайю в шею. Женщина лежала, свернувшись в «позе эмбриона», и, скорее всего, даже ничего не заметила. Она умерла во сне, чего себе желают очень многие, с того момента, как осознают, что смертны. А вот Сабина мечтала умереть счастливой. Ее глаза, привыкшие к сценам, которые остальные видели только в кино, скользнули на крепкое, прекрасно сложенное тело женщины, лежащее спиной. Роскошные бока, осиная талия и накачанные мускулы говорили о многочасовых занятиях в спортзале. Шелковая простыня, покрывавшая тело, немного съехала в районе ягодиц, и показались коричневые трусики танга с кружевной отделкой. Сабина вгляделась в шею. Место, куда вошла пуля, было видно хорошо, но крови вытекло совсем немного. Зато на белокурых волосах, более ухоженных, чем на фотографии с карты идентификации, виднелись пятна крови и мозгового вещества мужа. Зрелище не из приятных. После выстрела сила тяжести отбросила Карло назад, и его голова, на первый взгляд абсолютно целая, залила своим содержимым всю спину жены. Его широко распахнутый рот, казалось, кричал, испрашивая прощения за тот ужас, который он совершил. Следующие несколько секунд Сабина молча оглядывала комнату, стараясь не шуметь из уважения к происшедшему. Джимонди стоял позади нее, не переходя порог, чтобы снова не надевать перчаток. В полном молчании он прошел за ней в кухню. Она оперлась на стол, вздохнула и попросила, чтобы позвали того полицейского, кто первым вошел в дом, дабы не повторять без конца одни и те же вопросы. Им оказался высокий, вальяжный парень в форме, что стоял у входа. Он молча подошел и кивнул, готовый все рассказать. — Ты ведь Фоски, да? У Сабины была привычка говорить «ты» всем коллегам рангом ниже ее. Некоторые находили это неуместным, но со временем в ней укоренилось убеждение, что большинству ее сотрудников такой доверительный стиль даже нравился. Фоски, молодой и расторопный командир мобильного патруля, явно это оценил. — К вашим услугам, доктор. — Наберись терпения. Я знаю, что ты уже все рассказал милейшему Джимонди, но мне предстоит в подробностях доложить обо всем начальству, которое поумнее нас с тобой. А потому давай начнем сначала, если не возражаешь. Парень кивнул. — Вызов поступил от соседки напротив? — Да. Она проснулась от звука выстрела примерно в три тридцать утра. Встревожилась и прислушалась, услышала, что завыла собака, подождала несколько минут, потом набралась мужества и позвонила соседям в дверь. Не услышав ответа, примерно в три сорок две набрала «один-один-два». Мы приехали сюда минут через пять, может, чуть больше. — Квартиру вам открыла она? — Да, у нее есть запасные ключи, но входить одна она не рискнула. Она так сказала. — Понятно. Дверь была заперта на несколько оборотов? — Нет, я бы не сказал. Я ведь там был… Соседка открыла ее сразу. Дверь тяжелая, бронированная, но она была только плотно прикрыта, а не заперта. — Хорошо. Надо узнать у нее, часто ли так бывает. А теперь, пожалуйста, сосредоточься. Там включен кондиционер, а здесь, в кухне, открыто окно. Когда ты вошел, все так и было? — Нет, окно было закрыто. Я знаю, что не следовало его открывать, но думаю, это сделали санитары. Поверьте мне, в комнате было нечем дышать. Ручаюсь, что никто не трогал то, чего не следовало трогать. Я обо всем написал в акте осмотра места происшествия, который набросал на планшете, пока мы вас ждали. — Черт возьми, теперь планшетами снабдили и мобильные бригады? — Нет, доктор, у нас иногда и бензина не бывает. Планшет мой. Я беру его с собой, чтобы пораньше начать готовить отчет, а когда выпадает шанс присесть, сразу его редактирую. Сабина кивнула с довольным видом. Иметь у себя людей усердных, с хорошим самообладанием, способных достойно выполнять даже самые незначительные задания — это позволяет избежать множества неприятностей. Кроме того, Фоски был симпатичным парнем. — Прекрасно. Кто еще входил в комнату до настоящего времени? Какие меры предосторожности были приняты? — По процедуре, доктор. Мы с коллегой вошли, и я по запаху сразу понял, в чем дело. На нас были форменные сапоги. Мы ничего не трогали, я только надел перчатки и зажег свет, чтобы сделать несколько снимков и передать их потом научной бригаде, когда приедут. — Хорошо. А медики? — Я вызвал их с Центрального поста. Они приехали через несколько минут и сделали свое дело, как положено: латексные перчатки на руках, ботинки без бахил, чемоданчики поставили в кружок. Относительно динамики происшествия сомнений почти не оставалось, поэтому они ограничились тем, что оценили состояние еще теплых тел по жизненным параметрам. Я наблюдал за ними; к телам они почти не прикасались и, думаю, вряд ли могли что-нибудь запачкать. С ними не было врача, но мы его вызвали, и он приехал на медицинской машине. Это тот, что только что вышел. Он тоже ни к чему не прикасался. — О’кей. Что-нибудь еще? — Пожалуй, нет. Пес успокоился, когда мы вошли, и больше не выл, а лежал, бедняга, на своей подстилке в гостиной. Соседка сама его забрала и взяла на поводок — видно, была хорошо с ним знакома. — А она не говорила о каких-нибудь криках, ссоре или о чем-либо подобном? Тут вмешался Джимонди, отпустив и поблагодарив коллегу в форме. — Я что-то такое слышал. Так, в общих чертах. Надо будет потом вызвать ее в отдел и допросить под протокол. Но, мне кажется, она как раз говорила, что ночь была спокойная. Когда раздался выстрел, она уже спала. По ее словам, женщина, как и каждый вечер, была в спортзале и дома не ужинала, насколько можно судить по тому, когда она открывала и закрывала дверь. Но точно соседка не помнит. Мужчина оставался дома, у него работал телевизор. В последний раз она встретила их на лестнице несколько дней назад, и с виду все было в норме. — Однако было ведь заявление о преследовании? — Да, это мы его принимали, однако точно я не помню, у нас таких заявлений полно. Потом отыщем. Но соседка знала еще кое-что: пару лет назад Гайя нашла себе другого мужчину, муж ушел из дома и начал ее доставать: подкарауливал, угрожал по телефону, устраивал скандалы на лестнице — в общем, всё как бывает… Потом они помирились — и на несколько месяцев, казалось, успокоились. — Но, по всей видимости, не успокоились. — Вот-вот… — В общем, если события развивались именно так, нет смысла в них углубляться. А пистолет? — Несколько лет назад Карло получил разрешение на ношение оружия как инкассатор и даже давал присягу. Потом служил в офисе какой-то фирмы бухгалтером, но пистолет у него остался, поскольку разрешение на ношение оружия поменяли на разрешение на хранение. Еще одна наша задача: надо будет это выяснить, даже если по документам всё в полном порядке. — Ладно. Но есть в развитии событий что-то странное… Тебе приходилось когда-нибудь с таким сталкиваться? — Если честно, то нет. Ясно одно: не так-то просто было выстрелить в темноте себе за спину, да еще вслепую, учитывая, что, если собираешься покончить с собой, наверняка очень волнуешься… — Думаешь, с этим делом будут проблемы? — Ну, уж не такие, какие поимела Гайя. Они сдержанно посмеялись над шуткой, понимая, что в такой ситуации шутить не годится, но, когда каждый день сталкиваешься со смертью, умение снизить накал обстановки означает, что в ближайшее время не спятишь. Оба снова посерьезнели, и Сабина принялась что-то набирать на экране мобильника. — Звоните в муниципальную полицию, доктор? — Джимонди приправил свой вопрос изрядной долей лукавства. Сабина знала, что слухи о ее неуставных отношениях с доктором Плачидо уже начали гулять по отделению, но для нее это не было проблемой. Она дождаться не могла, когда же они дойдут до ушей его жены, тоже магистрата римского трибунала. Может, хоть тогда что-то сдвинется с мертвой точки… Она ответила очень сдержанно, чтобы подчиненный не особенно задавался: — Да, попозже позвоню, а сейчас я пытаюсь выяснить, не отправлял ли кто из этих двоих сообщения в соцсетях. Журналисты и любопытные всегда с этого начинают, а ты, конечно, об этом не подумал. Инспектор улыбнулся и тряхнул головой. — Вы правы, я действительно об этом не подумал. — Старая школа никогда не дает промашки, зато у молодых шаг шире, и они на шаг впереди, дражайший Джимонди. Тот принял удар и приготовился парировать, как всегда, обратив все в шутку: — Согласен, я вот это все как-то не связал с интернетом. Но новая школа все же должна задать мне один очень важный вопрос. Сабина не обратила внимания на эти слова. Она сосредоточилась на своих поисках, которые, похоже, не дали результата. Каждый из супругов имел аккаунт на «Фейсбуке», но там не было интересных постов. Так, повседневная бойкая чепуха, которую пересылает друг другу молодежь и народ постарше: приколы, чередующиеся с музыкой и смешными мемами. — К счастью, тут нет никаких скабрезностей для журналистов. Так что ты говорил? О чем это не подумала новая школа? — О гильзе, доктор, о гильзе. — Ах, да… Так где же гильза, дорогой Джимонди? — Я ее не видел, доктор. Сабина в сомнении наморщила лоб. Потом тряхнула головой и изрекла: