Тошнота. Головокружение, гнев, отчаяние… Не может быть!.. Снова тошнота. Рвота. Уничтоженная, сломленная, оглушенная, выблевав всю желчь в унитаз, Сабина появилась в офисе без всякой косметики, надеясь, что коллеги, увидев ее, не схватятся за стоящий в приемной дефибриллятор, чтобы вернуть ее в мир живых. Однако по глазам Джимонди она поняла, что новости не кончились и что ее психоэмоциональное состояние быстро отойдет на второй план. В некотором смысле все это принесло ей даже видимость облегчения. — Здравствуйте, доктор. У вас был с кем-то боксерский поединок и вы проиграли? — Ага. Нокаут в первом раунде… Ну и черт с ним. Какую еще скверную новость ты мне приготовил? — Нардо Баджо едет сюда с адвокатом, чтобы дать свидетельские показания. Сабине вдруг стало легче — точнее, согласно теории доминантной боли, известие отвлекло ее внимание. — Что? А зачем? А самое главное, откуда ты это узнал? — Он сам сообщил мне на автоответчик, мы только что прослушали запись. Сегодня рано утром он, как и все, просмотрел газеты, позвонил своему адвокату и назначил ему встречу в комиссариате в восемь утра. Невиданное дело, доктор, я просто не знаю, что сказать… — О господи, уже восемь без пяти! — Доктор, ну вы же знаете, что надо сделать, и сделать быстро. Если доктор Плачидо вам не ответит, звоните дежурному магистрату и запрашивайте инструкции. Если мы тут проявим собственную инициативу, нарвемся на неприятности. — Боже, ну и денек, Джимонди… Ну и денек! * * * Роберто ответил после долгих гудков притворно спокойным голосом. Сабина надеялась, что телефон будет выключен, но доктор Плачидо был слишком серьезным профессионалом, чтобы в отпуске забыть о своих обязанностях, тем более относящихся к работе. — Доброе утро, доктор Монделло. Я так полагаю, что у нас есть новости по делу Брульи? Голос у Роберто был бодрый и деловой, но при появлении номера Сабины на дисплее он никогда не умел сделать вид, что ничего не случилось. Судя по голосу, ему не удалось отойти от жены подальше. А имея рядом Маддалену, тоже магистрата, Роберто уже не мог отговориться служебной тайной, чтобы избавить ее от разговоров о работе. К тому же он, вероятно, боялся, что Сабина заведет речь о содержании утреннего сообщения. — Доброе утро. Прошу прощения, что тревожу вас во время отпуска с семьей, но мне очень нужны неотложные указания по текущему делу. — Видимо, указания, которые дежурный коллега дать не может? — Нет, доктор, нет! — Ну, тогда я вас слушаю. Сабина и сама удивилась, насколько точно, исчерпывающе, а главное, хладнокровно все изложила. Как только Роберто понял истинную причину звонка, он тут же переключился на рабочий лад и дал указания, пунктуальные и точные, как всегда. Сабина услышала в трубке чьи-то шаги, которые постепенно удалялись. Видимо, Роберто удалось отослать жену и сына. Когда деловая тема была исчерпана, он понизил голос и заговорил с чисто отеческими интонациями, словно хотел ее утешить. И в эту минуту впервые предстал перед возлюбленной жалким идиотом. — Как ты, Сабина? — Прекрасно, спасибо, доктор. А как вы? Как ваша большая семья? Она ненавидела себя за то, что под конец не смогла удержаться от колкости, но такая смена тона снова погрузила ее в болота эмоций, из которых она с трудом пыталась выплыть с той минуты, когда прочла проклятое сообщение. Роберто не ответил. Сабина сжалась и коротко отрезала: — Если у вас всё, доктор, то я прощаюсь и бегу выполнять ваши блистательные указания. — У меня всё. Удачи тебе, и держи меня, пожалуйста, в курсе. В курсе всего… Сабина отсоединилась, не прощаясь, и сразу позвала Джимонди, может быть, слишком громко: — Джимонди! Мы должны выслушать этого Нардо. Мы с тобой. Таково распоряжение доктора Плачидо. Приготовься. — Да я всегда готов, доктор, и наш друг уже в приемной. 4 Все прождали почти три четверти часа, прежде чем удалось принять нежданного визитера. Строго говоря, им пришлось притвориться, что они понятия не имеют, зачем он здесь. Поэтому его оставили дожидаться своей очереди, а те, кто должен был его встретить, обращались к нему, как к совершенно незнакомому человеку. В результате его заставили несколько раз объяснять разным сотрудникам, почему он здесь оказался. А коллеги, соответствующим образом проинструктированные, делали вид, что ничего не понимают. Между тем Сабина внимательно следила за всей сценой через видеокамеру, установленную в приемной. Кадр выглядел чуть-чуть размытым, но на нем ясно был виден мужчина средних лет, в хорошей спортивной форме, а рядом с ним — девушка намного моложе его, к которой он, похоже, имел особое доверие. Заставив их немного поскучать в приемной, Сабина велела быстро познакомить ее с техникой, поскольку собиралась вести тонкую игру с противником, у которого на руках очень сильная карта, и ей надо было воспользоваться всеми преимуществами своей позиции. Джимонди, как всегда, точно и безупречно ввел ее в курс дела, она максимально сосредоточилась, и это помогло ей хотя бы на время отодвинуть в сторону мысли о жестокости. — Ну, а в целом, Джимонди, как помогает этот Нардо женщинам, которых кто-то преследует? — Тут в ход идет уже не массаж, а лечение. — Господи, тоска какая… Ну ладно, лечение так лечение, но ты ответь! — Он помогает им так, как должны бы помогать мы, да только у нас не получается, мой милый доктор… — То есть? — Много с ними возится, охраняет их, выслушивает, дает советы. Они становятся его подругами, и он обеспечивает им моральную поддержку, а если надо, то и физическую. — В каком смысле? — Насколько нам удалось понаблюдать, во всех… Но то, что нас интересует, больше относится, скажем так, к импульсу попадания. — Слушай, не темни, говори яснее. — Спокойнее, доктор, спокойнее — и Джимонди, как всегда, вам все объяснит. — Ты прав, извини… что-то меня занесло. Продолжай. — Мы обнаружили некоторые совпадения в звонках, как бы это сказать… наиболее «динамичных»… — В тех, где речь явно идет о прямой опасности? — Именно. Помните звонок с пьяцца Ре ди Рома? Мы выяснили, что служба «один-один-восемь» приехала через двадцать минут после звонка, потому что бывший муж звонившей Нардо женщины «упал с лестницы» в метро и сломал себе тазовую и бедренную кости. — О боже! Это Нардо? — Нет, судя по рассказу самого пострадавшего, который передали санитары. Он действительно упал… — И мы ему поверим? — На первый раз — да. На второй — может быть. Но когда возникают и третий, и четвертый — верим всё меньше. — А еще такие эпизоды случались? — Нет, и в этом плюс. Фактов много, но все сильно отличаются друг от друга. Скажем так, писавший этот роман обладает чрезмерной фантазией. — Да говори же ты понятнее; слушать тебя — одно горе… — Помните торговый центр «Ананьина», где находится «ИКЕА»? Сабина быстро кивнула. — Некий «сталкер», реальный или предполагаемый, скажем так, адресат заявления о преследовании, через несколько минут после телефонного разговора Нардо с его бывшей женой заявил, что его похитили и избили двое неизвестных, возможно, иммигранты. Описать их он толком не смог. Они быстро скрылись в закоулках южных районов города и, что примечательно, ничего не украли. Заявление приняли карабинеры Гроттаферраты. Еще один случай. Как раз вчера, в районе Прати, когда Нардо сопровождал чью-то бывшую невесту, попросившую о помощи, кто-то увидел, как он поджигает припаркованную неподалеку машину. Подоспевшим полицейским Нардо заявил, что это было самовозгорание, и клялся, что машина неисправна. У него был подбит глаз и сломаны два пальца, но он утверждал, что поранился, когда упал, испугавшись пожара. И вот увидите, всплывут и еще случаи… — Но нам удастся доказать, что поджег именно он? — Можно, конечно, попытаться, но это будет адова работа. Этот Нардо — тот еще прохиндей, доктор. И потом, сказать по правде, методы у него необычные, но ведь работают, верно? Я говорил со многими знающими коллегами: после таких фактов случаи жестокого преследования немедленно прекратились. — Но кто он? Бэтмен для жертв преследований? — Похоже на то.