Глава седьмая Имперский торговый легат был от случившегося не в восторге. – В Ихельтете, когда рабов заковывают в кандалы… – Он втянул носом воздух, вглядываясь в рассветную серость, что медленно разливалась над низкорослой растительностью. – …они в кандалах и остаются. Поппи Снарл подавила желание воткнуть нож ему прямо под ухоженную козлиную бородку. Это нетрудно: он стоял всего в паре шагов, был выше на полтора дюйма и к тому же, как большинство знакомых ей имперцев, выглядел манерным и надушенным, словно шлюха-трансвестит из портовых трущоб, но с претензией на придворный лоск. Бесполезный кусок дерьма. Никакой от него пользы, с самого начала похода только и делает, что жалуется на условия и без конца превозносит Ихельтет. Это ее достало. Она не любила имперцев с их паршивой заносчивостью и в лучшие времена. А это все: петухи еще не пели, ночь, никто не спал, почти вереница мужского товара сбежала, погибла или покалечилась, потеряв ценность, без малого дюжина погонщиков мертвы или умирают и еще дюжина пропадает где-то в холмах – к «лучшим временам» точно не относилось. И все же Поппи немалым усилием воли заставила себя не сжимать рукоять ножа для чистки фруктов, которым снимала кожуру с яблока, и нацепила мягкую дипломатичную улыбку – все равно что накрасила губы. Она, как и остальные, нуждалась в благосклонности этого человека. Статус привилегированного поставщика Империя давала с трудом, а Трелейн был не единственным городом в Лиге, который боролся за такое положение теперь, когда Либерализация позволила возобновить торговлю. «Будь милой, – наставлял ее Слаб Финдрич за праздничной трубкой перед отъездом. – Пусть почувствует свое превосходство, если потребуется, чтобы получить его подпись на пергаменте. Так идут дела, смирись». «Ага, тебе легко говорить, – огрызнулась она. – Не ты будешь с ним тащиться по дороге целых два месяца». Финдрич устремил на нее взгляд свинцовых глаз. Он не очень любил истерики. «Мы теперь законные торговцы, Поппи. – В хриплом от курева голосе было такое же свинцовое спокойствие. – Так положено». Ну да, положено. Будто снова война. Надушенные гребаные имперцы стояли вокруг, как священники на оргии, в то время как она и ее наемники из Лиги пытались наложить жгут на рану беглеца. Легат Финдрича и его высокомерные телохранители и пальцем не шевельнули за ночь, разве что разглядывали свои драные ногти в свете костра. До чего высокомерные ублюдки. Ладонь, держащая нож, зачесалась. Поппи ограничилась фантазиями, воткнула нож глубоко в яблоко и отрезала блестящий кусок. Пожевала и проглотила. – Конечно, – мягко произнесла она, – я буду весьма признательна нашим более опытным коллегам с Ихельтетского рабского рынка за любую науку. Такова одна из причин этой поездки. Но прямо сейчас, боюсь, мы… Снаружи палатки раздались шаги. – Моя госпожа? – Иргеш. Доброе утро. Мы можем наконец подвести итог? Главный погонщик нырнул в палатку. После ночной охоты глаза у него были красные, лицо выглядело усталым. – Э-э, нет, моя госпожа. Все еще не хватает восьми. И… с вами кое-кто хочет повидаться. – Со мной? – Она приподняла ухоженную бровь. – В такую рань? Он из Хинериона? – Не уверен, моя госпожа, – сказал Иргеш и, заметив на ее лице признаки раздражения, поспешно добавил: – Он… точно не из простых. Благородного происхождения наверняка. Снарл вздохнула. – Ну ладно. Скажи, я сейчас выйду. Но если это командир хинерионского пограничного отряда, они, мать их за ногу, опоздали. – Да, моя госпожа. Иргеш с явным облегчением покинул палатку. Снарл отложила яблоко и нож, вытерла руки салфеткой. – Мы послали в Хинерион гонца, как только все началось, – пробормотала она. – У командира была целая долбаная ночь, чтобы вытащить своих людей за ворота, – и вот он явился, когда мы все сделали сами. Иногда я спрашиваю себя, зачем мы налоги платим. Императорский легат погладил подбородок: – Как я неоднократно говорил, достойные купцы, как вы, только выиграли бы от распределения имперских отрядов вдоль торговых путей. Рука дружбы, которую мой император был бы счастлив протянуть, если бы вы убедили Ассамблею Лиги в том, что она необходима. Снарл бросила на него безрадостный взгляд. – Да, точно. Вы много раз об этом говорили. Она разыскала плащ и накинула на плечи. Мельком бросила взгляд в крошечное зеркало: макияж осыпался, глаза покраснели от бессонной ночи, приметы возраста не скрыть… Поколебавшись мгновение, Снарл раздраженно взмахнула рукой, плюнула и оставила все как есть. Она вышла навстречу заре, не проверяя, идет ли легат следом. Он пошел. Снарл услышала, как хлопнул полог позади, пока шла мимо прогоревшего костра и погонщиков на страже. Вереницы съежившихся рабов тянулись в серые рассветные сумерки и, к счастью, после хаоса вчерашней ночи наступила тишина. Им пришлось как следует избить три или четыре другие вереницы соединенных цепью людей, кроме загадочно распавшейся, потому что известие о побеге распространилось по каравану. Вспоминая о случившемся, Снарл подумала, что все могло закончиться гораздо хуже. Полноценным бунтом, как в Парашале в прошлом году. – Осталось восемь, – проговорил легат, догнав ее. – Это не такие большие потери. Я посоветовал бы прекратить поиски, сняться с лагеря и, не тратя драгоценное время, продолжить путь. – Нет, – сквозь зубы ответила Снарл и заметила вновь прибывшего аристократа: он разговаривал с Иргешем и горсткой имперцев возле костра у подножия холма, на котором стояли палатки. Она направилась вниз и стала объяснять, с трудом балансируя на грани вежливости. – Боюсь, я так не работаю. Не знаю, как вы в Империи справляетесь с такими вещами, но мы останемся тут, пока не узнаем, что случилось со всеми беглецами. – Но восемь рабов, госпожа Снарл. Такая маленькая потеря… – Мои потери, господин легат, включают большую часть той вереницы, считая эту восьмерку или нет. И я ничего не могу с этим поделать. А вот что я могу, так это позаботиться о том, чтобы ничего подобного не повторилось! – Она перевела дух, чувствуя нарастающий гнев. Плотно сжала губы, помолчала. – Нам нужно преподать остальным урок, и быстро, как только взойдет солнце. Чтобы все усвоили раз и навсегда: никто – слышите, никто! – не может сорваться с цепи в одном из моих караванов и остаться в живых. Легат что-то пробормотал на тетаннском. Она недостаточно хорошо знала язык, но догадалась, что это оскорбление. Ей было все равно. Если Хинерион прислал кого-то на помощь, есть шанс выбраться отсюда сегодня. Если нет, она оторвет яйца командиру пограничного патруля. Снарл подошла к тлеющим углям костра и ощутила слабую волну тепла, которое еще исходило от него, смягчая утреннюю прохладу. Перевела дух, собираясь заговорить. Вновь прибывший ее не заметил – он стоял лицом к костру, раскинув руки, явно чувствуя холод и пытаясь согреться, пока угли не погасли. Роскошный черный парчовый плащ укрывал широкие плечи мечника и, кажется, из-под него выглядывал кириатский клинок в ножнах, закрепленных на спине. Снарл моргнула: против собственной воли, она была очень удивлена. Если оружие настоящее, а не дешевая копия, которые после войны мастерили чуть ли не в каждой кузнице Лиги, ее гость и впрямь из благородных. Никто другой за пределами Империи не мог себе позволить кириатскую сталь, а в свободных городах она означала статус «выше некуда». Даже в Трелейне жила лишь горстка мужчин, которые… – Привет, Поппи. Она застыла. Голоса хватило для узнавания, но потом гость медленно повернулся. И показал лицо. Она еще в Трелейне слышала, что он изменился. Об этом говорили те, кто видел его или заявлял, что видел. Байки были почти одинаковые: лицо со шрамом, пустой взгляд, жуткий вид – прежний облик юного воина, отбросившего Чешуйчатых с городских укреплений, сожрал какой-то недуг, не имеющий названия ни в одном из человеческих языков. Она пренебрежительно хмыкала – ту же ерунду рассказывали про любого уличного бандита, болотного контрабандиста или прибрежного пирата, которого Стража не сумела привлечь к ответственности. Ничего удивительного, ведь нужно как-то объяснить, почему ты встретился лицом к лицу с преступником и позволил ему уйти. Почему он, несмотря ни на что, продолжает ускользать из твоих неуклюжих правоохранительных пальцев. Почему не хватило людей. Почему охотники за головами не сумели выполнить порученное им дело. «Жуткий вид». О да. «Окутан чарами и тенями как нелюдь. Проходит сквозь стены». Ахинея. «Все может быть, – признался Финдрич, когда они беседовали на эту тему однажды вечером, ранней весной. – Мы потеряли нашего покровителя-двенду, который точно умел проходить сквозь стены, и молва твердит, что Рингил его прикончил. Люди говорят…» «О, люди говорят! Люди? Слаб, хватит нести ерунду. С каких пор невежественные толпы не убаюкивают себя сказками и историями об исполнении желаний? Ты правда думаешь, что мы сумели бы управлять этими идиотами так, как управляем, если бы они не питали такую любовь к байкам, рассказываемым по ночам у костра?» Она знала Рингила Эскиата, вероятно, лучше кого бы то ни было и не считала, что он сильно отличается от надменного болвана-аристократа, которым оставался всегда. Ну, чуть повзрослел и ожесточился за годы войны – а с кем было иначе? Но теперь, когда их взгляды встретились, уверенность Поппи Снарл пошатнулась. – Рингил, – проговорила она светским тоном, хоть это и было нелегко. – Тебя я должна благодарить за импровизированное восстание? – Нет. Они все сами провернули. Он говорил тихо, почти шептал, и пустыми глазами смотрел будто сквозь нее. Его длинные черные волосы были собраны в небрежный хвост, а шрам, про который все говорили, оказался белой как кость волнистой полосой вдоль челюсти, явно выставленной напоказ. В этом жесте ощущался намек на оборону. А еще с их последней встречи он похудел. – Что ж… – Она рассмеялась, просчитывая ситуацию. Он пришел в лагерь один, даже не надев доспех под плащ. – Признаюсь, Гил, я не ожидала увидеть тебя здесь. – Да, полагаю, так и есть. – Ты же в курсе, что за твою голову назначена награда? Он кивнул. – Пятнадцать тысяч флоринов. Братья Силета приходили за ними в прошлом месяце. Где-то между лопатками Поппи Снарл пробежал холодок. В Трелейне множились слухи – буйные, как сорняки в заброшенном саду, – о том, куда девалась семейка Силета. На улицах говорили, они на болотах, прячутся от Стражи. Или сбежали в Парашаль к одной из кузин, которая там заправляет борделем. Либо их сожрали демоны. Говорили многое, и это нужно было снова и снова просеивать, очищая от суеверий, выдумок и наглой лжи. После просеивания осталось сверкающее зерно истины: братья Силета, самые жестокие и грозные из бандитов портовых трущоб, бесследно исчезли. Она пожала плечами, скрывая свои чувства. – Думаю, они не последние. – Наверняка. Деньги-то немалые. Подошел имперский легат. – Я правильно понимаю, что мы болтаем с преступником?! Рингил бросил на него равнодушный взгляд. – Ты кто такой? – Я не собираюсь… – Он представляет интересы Империи, – коротко ответила Снарл. – Ребята, с которыми ты успел потрепаться, – его охрана. А теперь, пожалуй, тебе лучше рассказать мне, что ты здесь делаешь. Все тот же пустой взгляд. – Сама не догадалась?