К несчастью для Голлума, Бильбо эту загадку знал, и, в любом случае, чтобы ответить, достаточно было посмотреть вокруг. — Тьма! — выпалил он, не задумываясь, и в свой черед загадал: Этот ларчик непростой: Скрыт в нем шарик золотой, Только как его достать? Дверцы что-то не видать. Он спросил просто так, чтобы выиграть время, пока не вспомнит что-нибудь похитрее. Бильбо думал, что загадка известна всем, хотя он поменял в ней отдельные слова. Но Голлуму она показалась крепким орешком. Он шипел, свистел, шептал что-то себе под нос — и никак не мог догадаться. Бильбо начал терять терпение. — Ну что, отгадал? — спросил он. — Ты так шипишь, будто думаешь, что это кипящий чайник. Но это не так! — Ещщще не всссе, пусссть дассст нам сссообразззить, моя прелесссть, ссс, ссс! Бильбо дал Голлуму еще некоторое время посоображать, а затем объявил: — Все, говори отгадку! И вдруг Голлум вспомнил, как когда-то, давным-давно, разорял птичьи гнезда, таскал яйца, а потом, сидя на берегу реки, учил бабушку высасывать их. — Яйцсссо! — зашипел он. — Яйцсссо, это яйцсссо! И тут же загадал: Она не дышит — но живет, Не хочет пить — но вечно пьет, В броне — но не звенит она, И как могила холодна. Теперь Голлум, в свою очередь, считал загадку ужасно легкой, потому что ответ все время был у него на уме. Но он так переволновался из-за этой злосчастной загадки про яйцо, что сейчас просто не смог придумать ничего лучше. Однако бедному Бильбо, который старался, по мере возможности, не только не лазить в воду, но и вообще к ней не подходить, пришлось поломать голову. Вы-то, конечно, знаете правильный ответ, а если нет — наверняка догадаетесь, не моргнув глазом: но вы сидите у себя дома, в уютной комнате, и можете спокойно подумать, потому что никто не собирается вас съедать. Бильбо попробовал откашляться разок-другой — но это не помогло. Вскоре Голлум начал шипеть от удовольствия, приговаривая себе под нос: — Интересссно зззнать, вкусссный ли он, моя прелесссть? Сссочный ли? Может, даже хруссстящщщий? — Вытаращив глаза, он стал с любопытством приглядываться к Бильбо из темноты. — Еще минутку! — дрожа, попросил хоббит. — Я-то дал тебе подумать как следует! — Пусссть думает поссскорей, поссскорей! — зашипел Голлум и полез из лодки на берег, подбираясь поближе к Бильбо. Однако едва он ступил в воду тощей перепончатой лапой, как оттуда выпрыгнула испуганная рыбешка и шлепнулась Бильбо на ногу. — Ой! — вскрикнул тот. — Какая холодная, скользкая! — И тут же догадался: — Рыба! — закричал он. — Рыба, рыба! Голлум был страшно разочарован, но Бильбо поспешил загадать новую загадку, так что Голлуму пришлось возвращаться обратно в лодку и думать. Без ног на одной ноге, рядом две на трех, четыре не в обиде. Хоббит поторопился — и выбрал для своей загадки не самое подходщее время. Наверное, в другой раз Голлуму пришлось бы с ней повозиться, но сейчас, поскольку предыдущая загадка была про рыбу, «без ног» угадывалось легко, и остальное Голлум тоже сообразил: «Рыба на маленьком столике, человек на трехногом табурете сидит у стола, ест рыбу, объедки бросает кошке». Он так и ответил. Затем Голлум решил, что пришло время придумать что-нибудь совсем заковыристое и ужасное. И вот что он загадал: Всех в конце концов пожрет: Птицу, зверя, завязь, плод. Гнет железо, сталь крушит, В порошок сотрет гранит. Повергает в прах владык, Низвергает горный пик. Бедный Бильбо сидел в темноте и перебирал по именам всех великанов и чудовищ, о которых говорилось в сказках, понимая, что никому из них не под силу натворить столько бед. Он чувствовал, что загадка — вовсе не про чудовищ и он наверняка знает ответ, но в голову ничего не приходило. Бильбо перепугался, а это обычно мешает думать. Голлум снова вылез из лодки, спрыгнул в воду и зашлепал туда, где сидел хоббит. В ужасе Бильбо следил за тем, как горящие глаза Голлума приближаются к берегу. От страха язык прилип у него к гортани. Хоббит хотел крикнуть: «Дай еще время! Дай время!» — но единственное, что ему удалось выдавить из себя, был пронзительный писк: — Время! Время! Бильбо спасла счастливая случайность. «Время» — это и была отгадка. Голлум опять остался ни с чем! Но теперь он по-настоящему разозлился, к тому же игра ему надоела, и проголодался он не на шутку. В этот раз он не вернулся в лодку, а уселся во тьме рядом с Бильбо. Тут хоббиту стало совсем не по себе — он так волновался, что никак не мог собраться с мыслями. — Пусссть ссспросссит нассс ещщще разззок, моя прелесссть! — просвистел Голлум. — Поссследний разззок, да! Но Бильбо, как он ни старался, не удавалось ничего придумать, пока рядом сидела эта противная мокрая холодная тварь, которая то и дело пыталась его потрогать, тыкая пальцем. Бильбо чесал в затылке, щипал себя — ничего не помогало. — Ссспроссси нассс! Ссспроссси нассс! — шипел Голлум. Бильбо ущипнул себя еще пару раз и шлепнул изо всех сил, покрепче стиснул рукой свой маленький меч, а другой рукой даже пошарил в кармане. Там он нащупал кольцо, подобранное в туннеле, про которое совершенно забыл. — Интересно, что у меня в кармане? — спросил он вслух. Он говорил просто так, сам с собой, но Голлум решил, что это очередная загадка, и страшно расстроился. — Нечессстно, нечессстно! — зашипел он. — Нечессстно, моя прелесссть, ведь нечессстно ссспрашшшивать нассс, что у него в мерзззких жалких кармансссах? Бильбо, сообразив, что случилось, и, не в силах придумать никакого другого вопроса, решил стоять на своем. — Что у меня в кармане? — громко повторил он. — Ссс, — засвистел Голлум. — Пусссть дассст нам догадатьссся с трех раззз, моя прелесссть, с трех раззз! — Хорошо! Отгадывай! — согласился Бильбо. — Рука, — попробовал Голлум. — Нет! — сказал Бильбо, который, по счастью, только что вынул руку из кармана. — Отгадывай дальше! — Ссс, — зашипел Голлум в смятении. Он стал припоминать, что сам обычно носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов, мокрые ракушки, огрызок крылышка летучей мыши, острый камень для затачивания клыков и прочую гадость. Потом он попытался представить себе, что другие могут носить в карманах. — Нож! — наконец произнес он. — Нет! — сказал Бильбо, который свой нож давно потерял. — Последний раз! Да, Голлуму пришлось худо — куда тяжелей, чем когда он отгадывал про яйцо. Он шипел, бормотал, раскачивался взад-вперед, притопывал, шлепая лапами по камням, корчился и извивался, но никак не решался ответить в последний раз. — Отвечай! — потребовал Бильбо. — Я жду! — Он старался держаться бодро и говорить уверенно, но сам даже подумать боялся, чем кончится эта игра, неважно, догадается Голлум или нет. — Время вышло! — объявил он. — Веревка или пусссто! — взвизгнул Голлум, хотя это было не совсем честно — называть два ответа сразу. — Ни то, ни другое! — с облегчением закричал Бильбо, и тут же вскочил, развернулся спиной к ближайшей скале и выставил перед собой меч. Да, он, разумеется, знал, что загадки — игра невероятно древняя и священная, и даже злые создания боятся плутовать в этой игре. Однако он чувствовал: нельзя полагаться на то, что, если дойдет до дела, эта скользкая тварь исполнит свое обещание. Голлум воспользуется любым предлогом, чтобы нарушить слово. И к тому же последний вопрос, согласно древним правилам, не был настоящей загадкой. Но так или иначе, Голлум пока не нападал на Бильбо. Он видел меч в руке хоббита и сидел смирно, дрожал и шептал что-то себе под нос. В конце концов Бильбо не выдержал. — Ну? — спросил он. — Как насчет твоего обещания? Мне нужно идти. Покажи мне дорогу.