Ха-ха! Подумайте сами — Куда торопиться? Остались бы с нами, Ведь солнце садится. И всякому ясно: Скитаться — напрасно, А лучше петь песни В долине чудесной, Как мы! Ха-ха! Они смеялись и пели в тени деревьев; вы бы сказали, наверное, что они мелют сущую чепуху. Но их не заботило, что о них могут подумать: если бы вы пожурили их, они только развеселились бы пуще прежнего. Конечно, то были эльфы. Вскоре Бильбо разглядел их в сгущающейся темноте. Он любил эльфов, хотя встречал их нечасто и немного побаивался. Гномы — те не очень-то с ними ладят. Даже такие достойные гномы, как Торин и его друзья, считают эльфов глупыми (хотя на самом деле нет ничего глупей, чем так думать) и порой обижаются на них — потому что некоторые эльфы поддразнивают гномов и посмеиваются над ними, особенно над их бородами. — Ну и ну! — произнес один голос. — Вы только посмотрите! Хоббит Бильбо на пони! Как здорово! — Ну просто чудо! И они завели новую песню, такую же несуразную, как первая, которую я записал дословно. Наконец юный высокий эльф вышел из-за деревьев и поклонился Гандальву с Торином. — Добро пожаловать в долину! — проговорил он. — Спасибо! — только и буркнул Торин, а Гандальв тем временем уже соскочил с коня и весело беседовал с эльфами на краю поляны. — Вы немного сбились с пути, — сказал эльф, — если вам надо на тот берег, к дому. Мост здесь один, тропа к нему чуть в стороне. Мы вас проводим, но к реке и по мосту лучше идти пешком. Можете немного посидеть с нами и попеть. Или сразу отправитесь дальше? Там готовят ужин, — добавил он, — от костров тянет дымом. Как ни устал Бильбо, он бы с радостью задержался в лесу. Пение эльфов под звездами июньской ночью стоит послушать, если вам нравятся такие вещи. Кроме того, он хотел перекинуться с ними парой слов наедине и спросить кое-что. Ведь эльфы, оказывается, знали, кто он такой и как его зовут, хотя Бильбо их никогда прежде не видел! Интересно, что они думают о его приключении? Эльфам открыто многое, они получают новости, точно по волшебству, и быстрее текучих вод узнают, что делается на земле. Но гномы единодушно стояли за ужин, прямо сейчас, как можно скорее, не мешкая. Поэтому все направились дальше, ведя в поводу пони. Эльфы показали гостям утоптанную тропу, которая в конце концов сбежала на берег реки, быстрой и говорливой, как все горные речки и ручейки летним вечером, когда целый день наверху в горах светит солнце и тает снег. На ту сторону был перекинут узкий каменный мост без перил, но пони вполне могли по нему пройти, хотя путешественникам пришлось продвигаться по одному, осторожно и потихоньку, ведя пони следом. Эльфы принесли на берег яркие светильники и провожали гостей, перебиравшихся через реку, веселой песней. — Бороду не забрызгайте, достопочтенный! — кричали они Торину, который полз по мосту чуть ли не на четвереньках. — Зачем ее поливать, она и так длинная! — Следите, чтобы за ужином Бильбо не налегал на кексы! — смеялись другие эльфы. — Он не пролезет в замочную скважину, если не похудеет! — Тише, тише! — осадил их Гандальв, переправлявшийся последним. — Добрый вечер, Добрый Народ! Долины имеют уши, а у самых веселых эльфов очень длинные языки! Всего доброго! И вот, наконец, путники подошли к Последнему Гостеприимному Дому, двери которого были широко распахнуты. Странное дело: о том, что хорошо и приятно, о светлых радостных днях рассказ недолог, и слушать, как правило, неинтересно, — а о тревожных, плохих временах, о страшных событиях порой слагают целые саги, длинные и захватывающие. Путешественники провели в гостях недели две, а то и больше, и ехать дальше никому не хотелось. Бильбо с радостью остался бы здесь на всю жизнь — даже если бы мог по собственному желанию перенестись отсюда без всяких хлопот прямо к себе в нору. И все-таки рассказать о том, как они жили в гостеприимной долине, почти нечего. Эльронд, хозяин дома, был другом эльфов — из тех, чьи предки сражались в великих войнах, гремевших на Севере мира, когда эльфы и люди начала времен бились с жестокими гоблинами, — и во времена Бильбо его считали своим предводителем все, кто еще вел род от эльфов и древних героев Севера. Он был благороден, прекрасен и светел лицом, как повелитель эльфов; могуч, как прославленный воин; мудр, как маг; величествен, как король гномов; милостив и щедр, как само лето. О нем сложено много легенд, но в удивительном приключении Бильбо Эльронд сыграл совсем небольшую роль, — хотя очень важную, в чем вы еще убедитесь, если мы доберемся до конца нашей повести. В доме Эльронда было хорошо отдыхать и работать, пировать и петь песни, рассказывать истории или просто сидеть и думать, или делать все это по очереди. Зло не могло проникнуть в долину. Ах, если бы у меня было время рассказать вам хоть несколько историй, записать хотя бы несколько песен из тех, что услышали Бильбо и его друзья в доме Эльронда! Все путешественники (и все пони) за пару дней отдохнули и набрались сил. Одежды их залатали, синяки и царапины залечили; путники повеселели и воспряли духом. Им дали еды на дорогу, легкой, но очень сытной, — специально, чтобы идти через горные перевалы, — и впридачу еще надавали много полезных советов. Наконец, настал день Середины Лета. На следующее утро с восходом солнца путники собирались отправиться дальше. Эльронд знал все руны, какие были на свете. Вечером он осмотрел мечи, добытые в тролльском логове, и сказал: — Нет, их сделали не тролли. Это древние, очень древние клинки, мечи Высших Эльфов Запада, моих родичей. Их отковали в Гондолине для битв с гоблинами. Должно быть, они стали добычей гоблинов или попали в драконью сокровищницу, когда драконы и гоблины разрушили этот город много веков назад. Ваш меч, Торин, — прославленное оружие. Руны на старом гондолинском языке зовут его Оркрист, Разрубающий Гоблинов. А ваш клинок, Гандальв, — меч короля Гондолина, Гламдринг, Сокрушающий Врагов. Владейте ими во благо! — Интересно, как они оказались у троллей? — спросил Торин, с любопытством глядя на свой клинок. — Не знаю, — ответил Эльронд. — Может быть, ваши тролли отбили добычу других разбойников или нашли остатки награбленного, с давних пор припрятанные в горах. Я слышал, что в копях Мориа, заброшенных после войны гномов с гоблинами, еще лежат забытые клады. Торин задумался над его словами. — Большая честь — носить такой меч, — сказал он наконец. — Да будет ему суждено рубить гоблинов, как и встарь! — Это пожелание, возможно, еще исполнится, и очень скоро, когда вы окажетесь в горах, — проговорил Эльронд. — А теперь покажите карту! Он развернул пергамент и долго его разглядывал, качая головой. Эльронд не слишком одобрял гномов и их любовь к золоту, но он ненавидел драконов и их злодейства и думал в глубокой печали о разрушенном Дейле, его звонких колоколах, сгинувших в развалинах, и опаленных берегах веселой Бегущей реки. В небе сиял широкий серебряный лунный серп. Эльронд поднял карту и посмотрел ее на просвет. — Что это? — воскликнул он. — Здесь есть лунные письмена, кроме простых рун «Дверь вышиной пять футов, трое проходят в ряд». — А что такое лунные письмена? — с интересом спросил хоббит. Я уже говорил, как ему нравились разные карты, — а еще ему нравились руны, необычные буквы и красивые рукописи, хотя сам он писал мелко и не слишком разборчиво. — Это руны, — ответил Эльронд, — но видно их не всегда, а лишь на просвет под луной. Самые хитрые видны лишь в то время года, какое было, когда их писали, при той же фазе луны. Их придумали гномы и писали серебряными перьями. Ваши друзья могут об этом вам рассказать. Руны на карте, должно быть, начертаны очень давно, в свете месяца в ночь Середины Лета. — Что там написано? — хором спросили Гандальв и Торин, похоже, слегка раздосадованные тем, что Эльронд обнаружил тайные письмена раньше них, — хотя, по правде сказать, до сего дня просто не было возможности их увидеть, и неизвестно когда выпал бы следующий случай. — «Стань в День Дурина у серого камня, когда застучит дрозд, — прочел Эльронд, — и последний луч заходящего солнца упадет на замочную скважину». — Дурин! — промолвил Торин. — Дурин, праотец Длиннобородых, древнейшего рода гномов, мой старший предок! Я — наследник Дурина. — Тогда что такое День Дурина? — спросил Эльронд. — Первый день Нового Года у гномов, как подобает знать всем и каждому, — сказал Торин, — это день, когда осенью, на пороге зимы, в последний раз нарождается новый месяц. Если луна и солнце в день Нового Года стоят в небе вместе, то мы называем его Днем Дурина. Только нам это знание вряд ли поможет, ибо ныне умение исчислять этот день утрачено. — Посмотрим, — проговорил Гандальв. — Еще что-нибудь там написано? — При сегодняшней луне больше ничего не видно, — ответил Эльронд, возвратил карту Торину, и они все вместе спустились к реке посмотреть, как эльфы поют и танцуют на берегу в ночь Середины Лета. Следующее утро выдалось таким погожим и светлым, о каком можно было только мечтать: в голубом небе ни облачка, в воде играют солнечные блики. Отряд выступил в путь, эльфы пели прощальные песни и давали добрые напутствия. Путешественники были готовы к новым приключениям. Они знали, какой дорогой идти через Туманные Горы. Глава 4 ЧЕРЕЗ ГОРЫ И ПОД ГОРАМИ В горы уходило много троп, и на ту сторону вели разные перевалы. Но тропы чаще всего оказывались ложными: терялись, оканчивались тупиком или приводили в опасное место, а на перевалах гнездилась всякая нечисть, и путникам угрожала беда. Однако Гандальв, который хорошо знал эти края и вдобавок следовал мудрым советам Эльронда, вел гномов и хоббита по верной тропе к нужному перевалу. Прошло много дней с той поры, как путешественники выступили из долины, и между ними и Последним Гостеприимным Домом уже пролегло много миль, а они все шли вверх и вверх. Тропа была трудная, опасная, путь долгий, кружной, места глухие. Оглядываясь назад, путники теперь видели внизу земли, которые они покинули. Далеко-далеко на западе, в голубой дымке, лежала родная страна Бильбо, безопасный уютный край, и родная нора. Хоббита пробирала дрожь. Чем выше они поднимались в горы, тем делалось холодней, пронзительный ветер свистел меж скал. Порой со склонов скатывались камни, высвобождавшиеся из-под снега, подтаявшего под дневным солнцем, проскакивали мимо путников (и все с облегчением переводили дух) или пролетали над головой (и все со страхом поеживались). Ночью было холодно, неуютно. Путешественники не смели петь и громко разговаривать, потому что в ущельях слышалось нехорошее эхо, а горам, похоже, не нравилось, если тишину что-то тревожит, — разве что шум воды, завывания ветра и стук камней. «Там внизу лето, — думал Бильбо, — сенокос, пирушки на траве... Еще куманика поспеет, и жатва начнется, пока мы заберемся на самый верх...» Остальным приходили в голову столь же невеселые мысли. А ведь на Середину Лета они прощались с Эльрондом в самом радужном настроении, надеясь с ходу перевалить через горы и, не задерживаясь, продолжать путь. Они даже рассчитывали добраться до потайной двери в Одинокой Горе к последнему новолунию осени. «А там, может, случится и День Дурина», — говорили гномы. И только Гандальв помалкивал да покачивал головой. Гномы уже много лет не ходили этой дорогой, но Гандальв бывал здесь и знал, что с тех пор, как драконы потеснили людей в Диком Краю, и гоблины потихоньку вернулись в горы после битвы при копях Мориа, зло и опасности в этих глухих местах подстерегают путников на каждом шагу. Даже самые лучшие и продуманные планы мудрых магов вроде Гандальва и добрых советчиков вроде Эльронда порой оказываются бесполезными, когда отправляешься в опасное путешествие по Дикому Краю, и Гандальв был достаточно мудр, чтобы понимать это. Он знал, что в горах может произойти все, что угодно, и почти не надеялся, что удастся без неприятных приключений перебраться через высокие грозные хребты с недоступными вершинами и зловещими ущельями, где нет ни короля, ни закона. И он опасался не зря! Все шло хорошо, пока однажды путников не застигла гроза, да еще какая! Казалось, в небесах разразилась настоящая битва. Внизу, на равнине, тоже бывают сильные грозы — все знают, как это страшно, все видели, как может разбушеваться буря, особенно когда налетят с двух сторон две грозовых тучи. Но буря ночью в горах, когда над хребтами сходятся грозы Востока и Запада, — гораздо страшнее. Молнии бьют по вершинам, скалы раскалываются, громовые раскаты разносятся по всем трещинам и ущельям, тьму с оглушительным грохотом разрывают сполохи света. Бильбо ничего подобного никогда не видел и даже представить себе не мог. Путники попали в грозу высоко в горах, на узкой тропе. По одну сторону от тропы зияла ужасная пропасть, дно темной долины внизу было не разглядеть. Они устроились на ночлег под нависшей скалой. Бильбо лежал, закутавшись в одеяло, дрожа всем телом. Выглядывая наружу, он видел в сверкании молний на той стороне ущелья каменных великанов, перебрасывавшихся валунами и швырявших обломки скал вниз, во тьму, где тяжелые глыбы с треском крушили деревья или с грохотом разбивались вдребезги. Затем налетел ветер, посыпался град, хлынул ливень. Тугие струи хлестали со всех сторон, скала перестала укрывать от дождя. Путешественники промокли. Их пони стояли, понурив головы, поджав хвосты, некоторые тихонько ржали от страха. Слышно было, как великаны хохочут и перекликаются на окрестных склонах. — Так не годится! — произнес Торин. — Даже если нас не сдует, и не смоет отсюда, и не убьет молнией, то любого может схватить великан и подбросить ногой, как мяч! — Коли знаете местечко поспокойней, так возьмите и отведите нас туда! — сварливо отозвался Гандальв, который и сам был не рад соседству с великанами. В конце концов решили послать Фили и Кили поискать укрытие получше. Эти двое, самые зоркие, были моложе остальных гномов лет этак на пятьдесят, и потому им всегда доставались подобные поручения (когда становилось ясно, что совершенно бессмысленно посылать Бильбо), а когда хочешь что-то найти, нужно идти искать (как сказал младшим гномам Торин). Конечно, кто ищет, тот всегда найдет, как говорится, — вот только не всегда то, что искал. Так вышло и на этот раз. Вскоре Фили и Кили вернулись назад, цепляясь за камни, чтобы не снесло ветром. — Мы нашли сухую пещеру, — объявили они, — тут, за поворотом. Хватит места для всех, и для пони тоже.