История этой битвы такова. С момента смерти Верховного Гоблина враждебность его племени к гномам переросла в смертельную ненависть. Гонцы засновали между их городами, колониями, крепостями; гоблины решили овладеть всем Севером. Тайным образом собирали они сведения; под всеми горами ковалось оружие, вооружались армии. Потом гоблины двинулись в поход. Они шли под землей, туннелями, либо под покровом ночи. И наконец в глубине большой горы Ганабад, где была их столица, собралось невиданное войско. Гоблины задумали дождаться грозы и напасть на гномов врасплох. Здесь они услыхали весть о гибели Смога и обрадовались. Ночь за ночью бежали они между гор по пятам за Дейном и внезапно появились у Горы. Никто, даже вороны, не ведал об их нашествии. Что было известно Гэндальфу, нельзя сказать, но, во всяком случае, столь внезапное нападение явилось и для него неожиданностью. На совете Гэндальф, король эльфов, Бэрд и Дейн выработали следующий план: гоблины – всеобщие враги, с их приходом распри должны быть забыты. Единственный способ – заманить гоблинов в долину между отрогами Горы, а самим засесть наверху. Но если часть войска гоблины перебросят через Гору, окружив ее со всех сторон, то союзники пропали, так как тогда гоблины атакуют их и с тыла и сверху. Гроза пронеслась, гром укатился на юго-восток, но туча летучих мышей опускалась все ниже, кружилась у них над головой, закрывая свет и наполняя сердца страхом. – К Горе! – закричал Бэрд. – Займем места, пока есть время! На южном отроге по всему склону стояли эльфы, на восточном – люди и гномы. Бэрд с отрядом наиболее проворных людей и эльфов взобрался на гребень восточного отрога, чтобы обозревать северную сторону. О ужас! Окрестности Горы почернели от полчищ врагов. Через минуту передние гоблины обогнули отрог и хлынули в долину. То были лучшие наездники среди гоблинов, их вой и визг раздирали уши. Отряд храбрецов из войска Бэрда встал у них на пути, пытаясь отвлечь их. Потом люди разбежались в стороны, но многие были убиты. Как и надеялся Гэндальф, гоблины, разозленные нежданным сопротивлением, сосредоточились позади авангарда и теперь в ярости кинулись в долину. Их багрово-черных знамен было не сосчитать, гоблины неслись беспорядочным и буйным потоком. Страшная то была битва. Самое опасное из приключений Бильбо, которым впоследствии он больше всего гордился и которое с удовольствием вспоминал, хотя роль его тогда была весьма незначительна. Собственно говоря, он с самого начала надел кольцо и исчез из виду, не избавившись, однако, полностью от опасности. Волшебное кольцо не спасает в полной мере в случае нападения гоблинов и не отвращает летящие стрелы и копья. Зато оно все-таки помогает выскальзывать из-под ног, и голова ваша не становится избранной мишенью какого-нибудь ретивого гоблина, желающего снести своим мечом именно ее. Снести ее могут только случайно. Первыми бросились в атаку эльфы. Их воодушевляла ожесточенная холодная ненависть к гоблинам. Так сильна была их злоба, что копья и мечи в их руках светились во тьме холодным сиянием. Когда вражеское войско столпилось в долине, эльфы выпустили в них ливень стрел. Вслед за стрелами полетели тысячи копий. Гоблины оглушающе выли. Скалы почернели от гоблинской крови. Едва гоблины оправились от натиска эльфов, в долине прокатился рокочущий рев. С возгласами «Морайя!» и «Дейн!» выскочили с другой стороны гномы Железных Холмов, потрясая боевыми мотыгами, а за ними выбежали воины Озерного города с длинными мечами. Паника охватила гоблинов. Они повернулись навстречу новому врагу, и тогда эльфы снова бросились в атаку в удесятеренном количестве. Многие гоблины уже ударились в бегство вдоль реки, чтобы избежать ловушки, варги уже стали кидаться на своих седоков, разрывая трупы и раненых. Уже победа, казалось, близка, как вдруг сверху раздались новые клики. Гоблины действительно взобрались на Гору с обратной стороны и теперь бешеным потоком струились по склонам вниз, не обращая внимания на тех из своих, кто с воем срывался в пропасть. Гоблины хотели атаковать отроги сверху, от ворот. На каждый отрог вели тропы с главной Горы; людей, эльфов и гномов Дейна не хватало, они не могли перерезать каждую тропу. Надежда на победу померкла. Удалось отразить лишь первый натиск черной лавины. День давно перевалил за половину. Гоблины снова собрались в долине. Туда уже примчались хищные варги и с ними гвардия Больга – гоблины громадных размеров со стальными кривыми саблями. Грозовое небо все темнело. По-прежнему большие летучие мыши кружили над головами эльфов и людей и впивались в раненых, как вампиры. Бэрд изо всех сил защищал восточный отрог, но постепенно и он начал отступать. А эльфов вместе с королем загнали к самому сторожевому посту на Вороньей Высоте. Вдруг послышался громкий клич, из ворот раздался звук трубы. Они забыли про Торина! Часть стены, разбитая ломом, свалилась в водоем. Из пролома выскочили король Под Горой и его соратники. Куда девались их плащи и капюшоны?! Их заменили сверкающие доспехи. Глаза гномов горели красным огнем. В сумерках золотые доспехи Торина светились как будто раскаленный металл на углях. Гоблины, засевшие на Горе, начали сбрасывать на них камни, но гномы продолжали спускаться, прыгая с уступа на уступ. Так они сбежали по склону в долину и вступили в бой. Варги и всадники падали мертвыми или обращались в бегство под их натиском. Торин с бешеной силой размахивал мечом, и казалось, что он неуязвим. – Ко мне! Ко мне, эльфы и люди! Ко мне, мои родичи! – взывал он, и голос его гудел в долине, как рог. К нему на помощь бросились гномы Дейна. Туда же вниз сбежали с отрогов многие люди, и Бэрд не смог удержать их. С другой стороны появились копьеносцы эльфов. Гоблинов опять разбили, долина покрылась черными грудами отвратительных трупов. Варгов отогнали, Торин теснил мечом гвардию Больга, но не мог же он пронзить все ряды сразу. Уже много полегло людей, и гномов, и прекрасных эльфов, которые могли бы жить да жить в своих лесах. По мере того как долина расширялась, атака Торина ослабевала. Соратников его было слишком мало, фланги не защищены. Скоро варги перешли в атаку, и гномам Торина пришлось образовать кольцо, ибо со всех сторон их окружили гоблины и волки. Гвардия Больга с воем устремилась на наших гномов, точно волны на песчаный остров. Друзья уже не могли им помочь, так как с Горы сыпались все новые полчища гоблинов, и повсюду людей и эльфов медленно одолевали. На эту картину с горестью взирал Бильбо. Он занял позицию на Вороньей Высоте вместе с эльфами отчасти потому, что оттуда было больше шансов спастись, а отчасти (как подсказывала ему туковская часть его сознания) потому, что в неизбежной последней схватке он предпочитал защищать короля эльфов. Гэндальф, кстати сказать, тоже сидел рядышком на земле, погруженный в глубокое раздумье, очевидно собираясь устроить под конец какой-то последний волшебный взрыв. «Теперь уже недолго осталось, – думал Бильбо. – Как только гоблины захватят ворота, так мы все будем перебиты или взяты в плен. Как подумаешь, сколько пришлось всего перенести зря, так, право, плакать хочется. По мне, лучше бы старина Смог продолжал лежать на проклятых сокровищах, все равно они теперь достанутся этим гнусным тварям. Бедный толстяк Бомбур, бедные Балин, Фили и Кили, и Бэрд тоже, и озерные жители, и веселые эльфы – все они погибнут! Горе мне! Много я слыхал песен про битвы, и так выходило, будто и поражение может приносить славу. А на самом деле все это очень неприятно, чтобы не сказать печально. Как бы мне хотелось очутиться где-нибудь подальше!» Ветер вдруг разогнал тучи, запад перерезала красная полоса заката. Бильбо обернулся на свет, у него вырвался громкий возглас, сердце часто забилось – на фоне светлой полосы он увидел темные летящие тени. – Орлы! Орлы! – закричал он. – Приближаются орлы! Глаза редко подводили Бильбо. В самом деле, это летели орлы, ряд за рядом, несчетное войско, должно быть, собранное со всех гнезд Севера. – Орлы! Орлы! – Бильбо прыгал и размахивал руками. Видеть его эльфы не могли, но услышали. Они подхватили крик, и голоса их разнеслись по всей долине. – Орлы! – еще раз крикнул Бильбо, но тут камень, брошенный сверху, ударил его по шлему, Бильбо рухнул на землю и больше ничего не видел и не слышал. Глава 18 Обратный путь Когда Бильбо пришел в себя, вокруг не было буквально ни души. Он лежал на плоских камнях Вороньей Высоты. Стоял безоблачный холодный день. Бильбо окоченел, весь дрожал, но голова у него горела. – Что произошло? – спросил он себя. – К числу павших героев меня как будто пока не отнесешь. Хотя еще не все потеряно. С трудом превозмогая боль, он приподнялся и сел. Поглядев вниз, он не увидел в долине живых гоблинов. Голова его начала понемножку проясняться, ему показалось, что там ходят эльфы. Он протер глаза. Лагерь людей и эльфов стоял на прежнем месте. Около Главных ворот было заметно какое-то шевеление – кажется, гномы разбирали стену. Но тишина стояла мертвая: ни песен, ни весело перекликающихся голосов. В воздухе нависла скорбь. – Все-таки, пожалуй, это победа! – сказал Бильбо, ощупывая ноющую голову. – И унылая, однако, это вещь. Вдруг из-за края обрыва показалась голова карабкающегося вверх человека; тот направлялся в сторону Бильбо. – Эй! – закричал Бильбо слабым голосом. – Эй, что нового? – Что за голос раздается среди камней? – Человек остановился, озираясь вокруг. И тут Бильбо вспомнил про кольцо! «Тьфу ты, – подумал он. – Быть невидимкой, оказывается, тоже не всегда выгодно. Если бы не кольцо, я, наверное, провел бы ночь в тепле и уюте». – Это я, Бильбо Бэггинс, спутник Торина! – закричал он, срывая кольцо. – Удачно, что я тебя нашел! – сказал человек, шагнув к нему. – Я уже давно тебя ищу. Тебя причислили бы к убитым, если бы не волшебник: он уверял, будто в последний раз слышал твой голос именно тут. Ты сильно ранен? – Кажется, только садануло по голове, – ответил Бильбо. – Хорошо, на мне шлем и череп у меня крепкий. Но все равно я чувствую слабость, и ноги как соломенные. – Я отнесу тебя в лагерь, – сказал человек и с легкостью поднял его на руки. Человек шел уверенно и быстро. Спустя короткое время он уже поставил Бильбо на землю перед палаткой. В дверях стоял Гэндальф с рукой на перевязи! Даже волшебник и тот был ранен, а что говорить о других – в войске почти не осталось не пострадавших. Увидев Бильбо, старик очень обрадовался. – Бэггинс! – воскликнул он. – Вот так сюрприз! Все-таки жив! Ну и рад же я! Я уж боялся, что даже тебе изменило счастье. Страшная вышла история, чуть все не кончилось крахом. Но о конце я тебе потом расскажу. Сейчас идем! – Тон его вдруг сделался серьезным. – Тебя ждут, – добавил он и ввел хоббита в палатку. – Торин! – сказал он, входя. – Я привел его. Да, там лежал Торин Оукеншильд, весь израненный; пробитая кольчуга и зазубренный топор валялись рядом на полу. Торин поднял голову. – Прощай, добрый вор, – сказал он. – Я ухожу в чертоги ожидания к моим праотцам до той поры, когда мир изменится к лучшему. Я оставляю все золото и серебро, так как там, куда я ухожу, оно мало ценится. Я хочу проститься с тобой по-хорошему и взять обратно свои слова, произнесенные тогда у ворот, и загладить свои поступки. Бильбо, опечаленный, преклонил колено. – Прощай, король Под Горой! – сказал он. – Никакие горы золота не заменят нам тебя и не возместят этой утраты. Но я все-таки рад, что разделял с тобой опасности, – не всякому Бэггинсу доставалась честь участвовать в таком приключении. – Это не так! – возразил Торин. – В тебе хорошего больше, чем ты думаешь, недаром ты родился в доброжелательном краю. Доля отваги, доля мудрости, сочетающихся в меру. Если бы наш брат побольше ценил вкусную пищу, застолье и песни и поменьше золото, то в мире было бы куда веселее. Но какой этот мир ни есть – печальный или веселый, – а я его покидаю. Прощай! И Бильбо пошел прочь, сел один в уголке, завернулся в одеяло и, верите или нет, заплакал. Он плакал так, что глаза покраснели и голос охрип. У него была добрая душа, у Бильбо Бэггинса. Прошло немало времени, пока он решился отпустить самую пустячную шутку. «Какая удача, – сказал он себе, – что я очнулся тогда, когда очнулся. Лучше бы, конечно, Торин остался жить, но я рад, что мы расстались добрыми друзьями. Ты олух, Бильбо Бэггинс, такую ты заварил кашу с этим камнем – и все зря: тебе так и не удалось купить мир и спокойствие, все равно битва состоялась. Но уж в этом ты не виноват». Обо всем, что происходило после того, как его оглушили, он узнал позднее от волшебника. Услыхав рассказ Гэндальфа, он огорчился больше, чем порадовался. Он устал, ему отчаянно хотелось домой. Но с этим приходилось подождать, поэтому пока что я расскажу о свершившихся событиях. Орлы давно заподозрили, что гоблины сколачивают войско. Передвижение гоблинов в горах не ускользнуло от их зорких глаз. Тогда и они тоже собрались во главе с предводителем орлов в Туманных горах. Наконец, почуяв, что идет битва, они в мгновение ока перенеслись вместе с ураганом в долину. Именно они прогнали гоблинов со склонов горы вниз прямо в гущу их врагов или посбрасывали в пропасть. Орлы быстро очистили Одинокую Гору, и тогда эльфы и люди спустились с отрогов в долину и вступили в бой. Но даже и вместе с орлами их все равно было меньше, чем гоблинов. И тут, когда уже отчаяние овладело защитниками Горы, появился сам Беорн – никто не знал, откуда он взялся. Он пришел один, в обличье медведя, такой свирепый, что казался громаднее обычного. Рев его был громче грохота барабанов и пушек, он расшвырял волков и гоблинов направо и налево, точно перышки. Он напал на них с тыла и прорвался сквозь их заслон. Гномы все еще бились на круглом невысоком холме. Там Беорн остановился, подобрал Торина, пронзенного вражескими копьями, и вынес его из боя. Потом быстро вернулся и с удвоенной яростью напал на врагов; никто не мог ему сопротивляться, никакое оружие его не брало. Он разметал гвардию Больга, повалил его самого и растоптал. Ужас охватил гоблинов, и они бросились врассыпную. Люди, эльфы и гномы, воодушевленные поддержкой Беорна, воспрянули духом и погнались за гоблинами. Не давая им скрыться, они одних загнали в реку Быстротечную, других – в болота у реки Лесной. В болотах и погибла большая часть гоблинского войска, а те, кто успел добраться до царства лесных эльфов, были убиты там же или затащены в Черный Лес, где и затерялись в дебрях. В песнях потом пелось, что в тот день погибло три четверти всех гоблинов Севера и что горы много лет подряд наслаждались покоем. Победа была закреплена еще до наступления ночи, но, когда Бильбо вернулся в лагерь, погоня продолжалась, и в долине оставались главным образом тяжелораненые. – А где орлы? – спросил Бильбо у Гэндальфа вечером, лежа под несколькими одеялами. – Одни участвуют в погоне, большинство вернулись в свои гнезда. Они не захотели оставаться здесь и улетели с рассветом. Дейн одарил их предводителя золотом и поклялся им в вечной дружбе. – Жалко. То есть жалко, что они улетели, я бы их с удовольствием повидал, – сонным голосом произнес Бильбо. – Может, я увижу их на обратном пути? Скоро мне можно будет отправиться домой? – Когда пожелаешь, – ответил Гэндальф. Но в действительности прошло еще несколько дней, прежде чем Бильбо пустился в обратный путь. Сперва они похоронили Торина. Его закопали глубоко под Горой, и Бэрд положил ему на грудь Аркенстон. – Пусть камень хранится здесь, пока стоит Гора! – произнес он. – Да принесет он счастье его народу, который будет жить здесь отныне! На могиле король эльфов оставил Оркрист, меч эльфов, отобранный у Торина в плену. В песнях говорится, будто меч светился в темноте, если приближались враги, поэтому на крепость гномов никто не мог напасть врасплох. Теперь здесь поселился Дейн, сын Нейна, и теперь он стал королем Под Горой, и со временем еще много гномов собралось у его трона. Из двенадцати спутников Торина осталось десять: храбрые и верные Фили и Кили погибли, прикрывая своими щитами и телами Торина, ибо он приходился им родным дядей. Десятеро остались с Дейном, и Дейн распорядился богатством по совести. Само собой разумеется, уже речи не было о том, чтобы разделить сокровища, как было задумано, поровну между Балином, Двалином, Дори, Нори и Ори, Ойном и Глойном, Бифуром, Бофуром и Бомбуром и Бильбо. Но Бэрд получил четырнадцатую часть всего серебра и золота в слитках и в изделиях. Дейн сказал при этом: – Мы сдержим обещание, данное покойным, ведь и он теперь владеет своим Аркенстоном. Даже и четырнадцатая часть оказалась баснословным богатством, больше богатств любого из смертных королей. Из этой части Бэрд послал много золота бургомистру Озерного города и щедро одарил своих друзей и сподвижников. Королю эльфов он подарил изумруды Гириона, самую любимую свою драгоценность, которая только что вернулась к нему. А Бильбо он сказал: – Золото и серебро столько же твое, сколько мое, хотя старый договор и утратил силу, – столь многие принимали участие в завоевании и спасении сокровищ. Ты отказался от права на свою долю, однако я бы не хотел, чтобы сбылись прежние слова Торина, в которых он потом раскаялся. Если помнишь, он сказал, будто бы мы поскупимся. Тебя я бы как раз вознаградил щедрее, чем других. – Ты очень добр, – ответил Бильбо, – но, честное слово, мне так легче. Ведь если бы я повез домой кучу золота, дорогой не обойтись бы без войн и смертоубийств. А что бы я стал делать с золотом дома? Нет, пусть уж лучше остается в твоих руках. – В конце концов Бильбо согласился взять две небольшие шкатулки: одну с серебром, другую с золотом – сколько мог увезти пони. – Может, с этим я кое-как и управлюсь, – добавил Бильбо. Настало наконец время проститься с друзьями. – Прощай, Балин! – сказал он. – Прощай, Двалин, прощайте, Дори, Нори, Ори, Ойн, Глойн, Бифур, Бофур и Бомбур! Пусть никогда не поредеют ваши бороды! – И, обернувшись к Горе, добавил: – Прощай, Торин Оукеншильд! Прощайте, Фили и Кили! Пусть никогда не изгладится память о вас! Гномы, провожавшие его за ворота, низко поклонились, но не могли вымолвить ни слова от волнения. – До свидания, счастливый путь, куда бы он ни лежал, – выговорил наконец Балин. – Если вздумаешь навестить нас, когда дворец наш снова станет прекрасным, то какой мы грандиозный пир устроим! – Если вы когда-нибудь будете проходить мимо моего дома, – сказал Бильбо, – входите не стучась. Чай подается в четыре, но милости прошу во всякое время.