— Я не общаюсь долго с теми, кто может быть зависимым. — Ты как-нибудь развлекаешься? — Даже медведь развлекается. — Как ты развлекаешься? — Когда я отвечал за детей, жизнь в тайге была для меня развлечением. — Так сейчас вся твоя жизнь — развлечение? — Я развлекаюсь почти все время. Это только одна грань жизни. — А что еще? — Тебе лучше не думать о моих смыслах. Думай о смыслах таких, как ты. — Как-то конкретно ты развлекаешься? — Например, изучаю существ и их туннели. — А раньше отшельники не развлекались. — Это — вряд ли. 22.07 В часе ходьбы от землянки Шамана мое внимание привлек странный жужжащий звук. Повернув в направлении звука, стал следить за ним. Звук повторялся через примерно равные промежутки времени. Но, именно, примерно. Это не был звук неорганической природы. Такая последовательность звуков скорее присуща развлекающемуся или токующему животному. С неизвестными животными следует быть осторожным. Достал бинокль и начал внимательно изучать местность. Звук становился громче, теперь он напоминал звучание хамуса. Есть. Что-то массивное ворочается в том месте, откуда раздается звук. Пришлось пройти дугу градусов тридцать, чтобы ветер дул точно на меня. Приближаясь и пробуя точки наблюдения, нашел удобное место. Пятиминутного изучения хватило, чтобы все понять. Медведь. Дергает лапой тонкую часть поваленного оползнем расщепленного корня березы. Щепа упруго вибрирует и издает этот необычный звук. Медведь заворожен, раскачивается с волной звука, не может оторваться и ничего не замечает. Смотрел за ним минут двадцать и пошел дальше. — Видел сейчас, как медведь играет на деревянном хамусе. — Не только играет. — Что еще? — Настраивается. — На что? — На низкочастотные колебания. — Как, зачем? — Как и человек, играющий на хамусе. Отрывается от повседневной суеты и настраивается на естественные ритмы этих мест. — Человек медитирует на звуке хамуса? — Если в этих терминах, то да. — А медведь? — Медведь тоже, только реже. 22.07 Шаман, кажется, понимает, что я хочу ему сказать о проблемах одиночества. Он утверждает, что эти проблемы будут преодолены человеком в будущем. — Ты знаешь, что первобытный человек, изгнанный из племени, быстро умирал от одиночества? — Конечно. Современный человек тоже быстро сдастся, если убедится, что встретиться с людьми для него невозможно. — Почему? — Он потеряет смыслы. — Что же делать в такой ситуации? — Такая ситуация практически невозможна сегодня. Человек всегда будет надеяться, что кто-то на него наткнется. — Но ты же не ждешь, что кто-то на тебя наткнется. — Я, наверное, не совсем человек. — Что ты имеешь в виду? — Человек — член общества, социума людей. Здесь его смыслы, то есть основа жизни. Я — член другого общества. — Какого другого? — Я — Человек, Ворон, Медведь, Снежный человек и многое другое. Медведь, например, может жить без людей. — Знаешь, в городе тебе бы дали диагноз. — Конечно. (Смеется). Только ведь я социально компетентен. Легко сделать так, чтобы любой психиатр написал «норма» и в сердцах про себя добавил бы: «Безнадежная норма». (Хохочет). — Что здесь смешного? — Смеюсь, потому что могу быть отстраненным. Вовлеченный человек не смеется. Считай, что это хохот, например, Медведя. Лучше — Ворона, чтобы ты не пугался. — Ты мог бы жить без человечества? — Некоторое время мог бы, но по-другому. — Как «по-другому»? — Одежда, оружие, инструменты — все пришлось бы делать самому. — С одеждой-оружием–инструментами многие смогли бы. — Нет. — Почему? — Много причин. Зубы лечить, желудок. Только здоровый и понимающий окружающий мир человек смог бы продержаться долго физически. Но он свихнулся бы психологически. — Понимаю. В длинные зимние дни и ночи что ты думаешь один? — Ничего. — ??? — Человек постоянно думает о своих делах, потому что у него нет другой практики бытия. — Но вот ты строишь коптильню. Ты же думаешь в это время о ней? — Нет. — А как же ты ее строишь? — Она сама строится моими действиями. — Но ты же обдумывал цели своих действий. — Только общую.