— Так она ж ведьма! — крикнул молодой парень. — Не тебе решать кто ведьма, Святой Трибунал решит, а пока она не ведьма, господин Брюнхвальд, если кто будет злобствовать, того в плети. — Разойдись, — заорал Брюнхвальд, доставая плеть, — сечь буду. Народ больше не злобствовал, но так и шёл за телегой, до самого склада. Глава 3 Отец Николас встретил его у дверей, бодрый и радостный увидал ведьму — заговорил: — Привезли? Какова! Ишь, глянь-ка на неё, и красива ещё. Он прямо-таки хотел начать побыстрее. — Думаете, она ведьма? — спросил кавалер, скидывая плащ и стягивая перчатки. — Посмотрим-посмотрим, — улыбался монах, — а как вы думаете, раз пригожа и красива и на вид благочестива — значит не ведьма? Волков пожал плечами, ну ни как он не мог поверить, что эта перепуганная до смерти женщина зналась с Сатаной. Гертруду Вайс вывели в центр зала, поставили перед большим столом, за которым сидели святые отцы. Позади её была скамейка, но сесть ей не дали. Молодой монашек писарь, положил пред отцом Ионой бумагу. Тот заглянул в неё и начал: — Так начнём, милостью Господа наше расследование, сиречь инквизицию. Дочь моя, я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай на них, и говори, как говорила бы перед Господом нашим всемилостивым, без подлости отвечай и без лукавства, хорошо? — Да, господин, — отвечала женщина. — Не господин я тебе, я тебе отец, святой отец, так и зови меня, а я буду добр и милостив к тебе, как подобает истинному отцу. Поняла? — Да, святой отец. — Говори. Ты ли Гертруда Вайс, что живёт в городе Альк и имеет сыроварню и трёх сыновей? — Да, это я, святой отец. — А муж твой где? — Первого мужа я схоронила шестнадцать лет назад, его бык в бок ударил, он помер на шестой день. А второй муж уехал сыр продавать, на ярмарку в Вильбург, и там помер от чумы. — А, так ты двух схоронила, — уточнил брат Иоганн. По его тону Волков понял, что это отягощает дело вдовы. Волков сел на лавку, вытянул ногу. — Так в том нет моей вины, я обоих мужей, что Бог дал, любила всем сердцем, — говорила женщина. — Конечно-конечно, — соглашался брат Иоганн. — Веруешь ли ты в Спасителя нашего, веруешь ли ты в непогрешимость папы и святость Матери Церкви нашей? — заговорил брат Николас. — Верую, святой отец, верую, — кивала вдова. — Ходишь ли к причастию? Исповедуешься? — Да, хожу каждую неделю. Исповедуюсь, наш поп… отец Марк, скажет вам, если спросите. Спросите у него, пожалуйста. — Спросим, спросим, не сомневайся. Позовём пастыря вашего и спросим с него, — обещал отец Иона. — Ты, дочь моя, вот, что мне скажи, только без лукавства говори, знаешься ли ты с Сатаной. — Господи, прости, Господи прости, — вдова стала истово креститься с показной рьяностью. — Отвечай, — настоял Отец Иона. — Нет, Господь свидетель, клянусь вам душой своей бессмертной, — она почти рыдала. — Поверьте мне, поверьте. — Читала ли ты чёрные книги, творила зелья, смотрела, как кто другой творит такое? — Нет, нет, клянусь, нет! Я не грамотная, не читаю книг, никогда не читала. — Говорила ли ты проклятья, сулила ли беды, призывала ли болезни для скота и для детей, чьих-либо? Или для людей? — Нет, нет, нет. Никогда. — А приходил ли к тебе во снах человек с лицом чёрным, или о рогах, или о копытах, или о языке длинном, — спрашивал Брат Иоганн. — Говорил ли тебе добрые слова, трогал груди твои, целовал уста твои, живот и лоно твоё? Сулил злато? Приглашал с ним идти? Обещал ли любовь? — Нет-нет, никогда такого не было. Никогда. — Ну, хорошо, — продолжал отец Иоганн, — а слушала ты проповеди лжеправедных отцов, что воздвигали хулу на папу, и на Матерь Церковь, и говорили от лица, сына Сатаны, Лютера? — Нет, да что вы! — вдова старалась говорить искренне. Складывала молитвенно руки. — Да разве это не грех? Да и нет у нас в городе еретиков. — Не плевала ли ты на иконы, не читала ли молитвы на простом, грешном языке, не ругала отцов святых Церкви дурными словами, и не требовала от них покаяния сатанинского и реформации? — Никогда, никогда. — Палач, добрый человек, выйди, — сказал отец Иона. Вдова, услышав это заплакала. Оглядывалась. Сыч и с ним два солдата из людей Брюнхвальда, что подвязались помогать палачу за серебро, вышли и низко кланялись Трибуналу. Сыч был чист, выбрит и горд своей миссией. Кланялся ниже всех. — Сын мой, встань рядом с этой несчастной. И люди пусть твои встанут. Сыч исполнил приказ незамедлительно. — Господи, Господи, — запричитала вдова, — зачем это? Святой отец, зачем вы позвали этих страшных людей? — Дочь моя, — заговорил отец Иона, — по протоколу мы должны тебя осмотреть, надобно, чтобы ты сняла свою одежду. — Что, всю одежду? — не верила вдова. Она оглядела дюжину мужчин, что были в зале. — Дочь моя, пред Святым Трибуналом ты должна стоять, как и перед Господом нашим будешь стоять, ничем не прикрыта. В том не будет тебе укора, коли ты станешь нага здесь. — Надобно всё снять? — всё ещё сомневалась женщина. — Да, — говорил отец Иоганн с суровым лицом, — иначе палач снимет с тебя платье неласково. Гертруда Вайс стала медленно раздеваться. Рыдая при этом. — Женщина, не трать время наше, разоблачайся быстрее, — крикнул отец Иоганн, — палач, помоги ей. Сыч подошел, стал раздевать её. Кидать её одежду на лавку. Волков услышал, как за ним кто-то пошевелился. Он повернулся и увидел монаха брата Ипполита, тот отвернулся, смотрел в жаровню с углями, чтобы не видеть женского тела. Шептал что-то. А Сыч раздел женщину догола, стянул чепец с головы и снял с неё обувь, всё это он делал с серьёзным, даже злым лицом. — Распусти волосы ей, — командовал отец Иоганн. Сыч повиновался. Волков глядел на вполне себе хорошее женское тело. Несмотря на возраст, женщина была аппетитна, только вот атмосфера, что царила в зале, никак не располагала к любовному настроению. Женщина выла, ни на секунду не умолкала, пыталась руками прикрыть срам, да Сыч не давал, одёргивал её, чтобы руки не поднимала. — Вдова Гертруда Вайс, сейчас тебя осмотрят честные люди, один из них монах, что не принадлежит к Святому Трибуналу, брат Ипполит, и добрый человек славный своими подвигами божий рыцарь Фолькоф. Не против ли ты, что они будут свидетелями по твоему делу? — заговорил отец Иона. — Нет, не против, — подвывала женщина. — Брат Иона, — заговорил отец Николас, — надобно ли брату Ипполиту тут свидетельствовать в таком деле, молод он, нужно ли ему видеть женское тело? К чему соблазны такие. — Ничего-ничего, пусть укрепляет себя и дух свой, — не согласился брат Иона, и добавил тихо, — да и некогда искать другого, обед скоро. Брат Николас вздохнул только в ответ.